Швеция: государство на грани краха

28 сентября премьер-министр Швеции Ульф Кристерссон выступил с необычным для себя обращением к народу. Он начал с недавней вереницы взрывов и перестрелок, унесших множество жизней по всей стране. В пример он привел недавние казни трех подростков: “Я глубоко сожалею о гибели троих детей 13, 14 и 14 лет, которых обнаружили в лесистой местности недалеко от Стокгольма. Их родителям пришлось пережить худший в жизни кошмар”.

Упомянутые премьером преступления — скорее всего, очередной эпизод клановых разборок.

— Во вторник, 26 сентября, бомба разрушила фасад двух квартир многоквартирного дома в Линчёпинге. Свидетели сравнили это с “зоной боевых действий”, а лестницу на верхние этажи “полностью уничтожило” взрывом.

— В среду в Стокгольме были застрелены два члена банды. При этом одного из них казнили прилюдно на спортивной арене, прямо на глазах у занимающихся спортом детей.

— В четверг в результате взрыва бомбы погибла25-летняя женщина, мирно спавшая у себя дома в тихом районе к северу от Уппсалы. Бомба предназначалась ее соседу.

По данным сайта Samhällsnytt, только в этом году преступные группировки осуществили по всей стране 124 взрыва. Вопреки официальной статистике это вовсе не халатность, когда дети безнадзорно играют с фейерверками и петардами. Эти прекрасно подготовленные взрывы направлены на устранение членов соперничающих группировок и свидетелей по уголовным делам, запугивание бизнесменов и вымогательство госслужащих.

Данные также показывают, что в 2023 году произошла 261 бандитская перестрелка, в результате чего 34 человека погибли и 71 человек был ранен.

И это в стране с десятимиллионным населением! Для американцев: в Швеции живет примерно столько же людей, как в штате Огайо. Нетрудно себе представить реакцию правоохранительных органов, если бы преступные группировки Огайо взрывали автомобили, здания и людей по три-четыре раза в неделю — и так месяц за месяцем, год за годом.

Именно так, год за годом. Шквал организованной преступности в Швеции — вовсе не новость. Эту эскалацию допустили два предыдущих премьер-министра, возглавлявшие социалистическую коалицию с 2014 по 2022 год.

Премьер-министр Кристерссон, к его чести, признал это в своей речи: “Дело в том, что многие из нас это предвидели и об этом предупреждали. Серьезная организованная преступность возникла и усугубилась за последние десять лет. За десять лет число убийств с применением огнестрельного оружия утроилось. К этому положению дел нас привели политическая бестолковость и умышленное невежество. Мы оказались в этой ситуации из-за безответственной иммиграционной политики и провальной интеграции”.

Это весьма откровенные слова, хотя премьер-министр и немного лукавит: изучая шведскую политику и активно в ней участвуя с начала 1980-х (когда я еще там жил), я могу сообщить, что вплоть до недавних лет Кристерссон сам наотрез отказывался проводить какие бы то ни было связи между иммиграцией и организованной преступностью. Поняв, что его трехпартийная правоцентристская коалиция отчаянно нуждается в парламентской поддержке правых Шведских демократов для победы на выборах 2022 года, Кристерссон сменил риторику и вслед за ними начал критиковать миграционную политику страны.

Что ж, иногда жажда политиков к власти идет на пользу стране.

В смелой попытке привлечь преступные группировки к ответственности, премьер-министр анонсировал целый ряд изменений в уголовном кодексе страны. Они призваны резко увеличить продолжительность тюремного заключения и позволят правительству высылать иностранных граждан просто за связь с установленными преступниками.

Все реформы, о которых объявил премьер-министр, разумеется, приветствуются. Проблема в том, что они не принесут существенных перемен, которых он добивается. И одна из главных тому причин — некомпетентность шведской полиции. Это признают и сами внутренние органы. Так, в нашумевшем заявлении начальник Национального оперативного управления Карин Йётблад отвергла “наивные” представления о работе полиции, общества как такового и борьбе с преступностью, подпитываемую иммиграцией.

Йётблад весьма откровенно признала, что шведской полиции не под силу остановить организованную преступность. Она отмечает, что проблема вышла из-под контроля еще 20 лет назад, и с тех пор ситуация продолжает ухудшаться. Сейчас это явление настолько масштабное и сложное, что полиции с ним не справиться.

Ее капитулянтское отношение к организованной преступности разделяет и комиссар полиции Яле Поляревиус. 12 сентября, после трех перестрелок в Уппсале, где он возглавляет уголовную полицию, Поляревиус посетовал на серьезную нехватку ресурсов.

Только в его городе с населением менее 200 000 человек полиции известно более 550 активных членов бандформирований. По словам Поляревиюса, у полиции нет ресурсов на слежку даже за 10% самых известных бандитов — тех, у кого, по мнению комиссара полиции, больше всего шансов стать мишенью для соперников.

Задумайтесь об этом хотя бы на секунду. Полиция Уппсалы — четвертого по величине города Швеции — не в состоянии держать на карандаше даже десятую часть бандитов в собственной юрисдикции. Как же они обеспечат соблюдение закона и поборются с преступностью?

Разочарованию Поляревиуса на местном или региональном уровне вторит Йётблад на национальном. Слова этих высокопоставленных полицейских — подлинная сенсация: шведская полиция проиграла борьбу с организованной преступностью.

Их признания по-своему приветствуются, поскольку признают реальность, которая, по мнению многих шведов, воцарилась уже давно: криминальные структуры хозяйничают в стране по своему усмотрению.

И государство бессильно их остановить.

Но погодите, может, за этими громкими заявлениями кроется нечто иное? Может, эти два высокопоставленных офицера полиции просто преувеличивают, чтобы парламент увеличил полиции бюджет?

Политический циник в каждом из нас склонен слышать именно это. Одна лишь загвоздка. В своем выступлении премьер-министр Кристерссон сообщил, что начал консультации с главнокомандующим шведскими вооруженными силами о помощи в борьбе с организованной преступностью:

“Я созвал комиссара национальной полиции и главнокомандующего вооруженными силами на завтрашнюю встречу, чтобы обсудить, как вооруженные силы могут помочь полиции в борьбе с организованной преступностью”.

Это заявление прозвучало спустя добрых шесть минут после начала речи — а всего она продлилась восемь. Все сказанное ранее было призвано подготовить аудиторию к этому моменту.

Структура его речи очень показательна. Шведская политическая риторика вообще сильно отличается от риторики других стран, особенно американской. Если американский политик хочет изложить свою точку зрения как можно раньше, чтобы акцентировать на этом внимание, то шведский заговаривает о тяжелом лишь по долгу службы. И когда ему приходится это делать, он облекает это словами настолько утешительными, насколько это возможно. Вот и в данном случае Кристерссон сначала объяснил, что ситуация очень серьезная и что его правительство полно решимости сделать все, что в его силах.

Метнуть “бомбу” можно лишь максимально успокоив публику. Сограждане, к борьбе с организованной преступностью придется привлечь военных.

Доселе такая роль для шведских вооруженных сил была попросту немыслима. Как и в других цивилизованных странах, в Швеции существует юридический запрет на такое использование вооруженных сил. Более того, закон, запрещающий воинским частям полицейские операции, был ужесточен после инцидента в 1931 году, когда армейское подразделение открыло огонь по бастующим рабочим в Одалене на севере Швеции.

Одно то, что Кристерссон пожелал привлечь военных к усилиям государства по поддержанию закона и порядка, — не что иное, как сенсация. Если же рассматривать консультации премьер-министра с главнокомандующим вооруженными силами в контексте заявлений комиссаров полиции Йётблад и Поляревиуса, это, скорее, признак отчаяния.

Правительство Кристерссона пришло к власти год назад. С тех пор политики, видимо, осознали, насколько предшественники запустили организованную преступность, позволив ей пустить корни.

Рассмотрев проблему со всех сторон, Кристерссон и его правительство не нашли иного решения, кроме как положиться на последнее средство государства для утверждения монополии на силу: вооруженные силы.

Остальная Европа должна осознать серьезность сложившейся ситуации. Правительство Швеции утратило монополию на силу внутри собственных границ. Ни одно здравомыслящее правительство не привлечет вооруженные силы к борьбе с преступностью — будь то организованной или нет — если только функции гражданских правоохранительных органов не будут серьезно подорваны или коррумпированы вплоть до полного разложения. (На ум приходит Мексика.) У Швеции есть обе эти проблемы. Вот примеры коррупции в правоохранительных органах:

— Сотрудница одного из крупнейших судов Швеции арестована по обвинению в передаче секретных документов главарю одной из крупнейших преступных группировок страны.

— Прокурор, расследовавший одну из крупнейших преступных группировок страны (состоящую из этнических курдов), приходится двоюродным братом одному из ее главарей.

Опять же: будь это разрозненные примеры вне единого контекста, их можно было бы отмести как досадные и прискорбные осечки в системе уголовного правосудия. Однако, учитывая вопиющие признания полиции и отчаянные попытки премьер-министра заручиться помощью военных, мы должны рассматривать эти примеры коррупции как показательные тенденции в шведских правоохранительных органах.

Многие шведы встретят заявление премьер-министра одобрительным кивком. Они вздохнут с облегчением и сочтут, что это решит проблему. Увы, практически наверняка их ждет разочарование. Прежде всего потому, что у шведских военных нет значительных ресурсов, которые можно было бы бросить на борьбу с организованной преступностью. По состоянию на 2020 год во всей шведской армии насчитывалось 15 200 военнослужащих, включая моряков и солдат.

Армия, которой предстоит бороться с организованной преступностью, насчитывает две полных и одну “сокращенную” бригаду. Как уже упоминалось, эти цифры трехлетней давности, и различные заявления военных позволяют предположить, что военные активно пытаются удвоить силы до четырех полных бригад. Однако даже имея в своем распоряжении четыре полные бригады, шведская армия сможет задействовать в правоохранительных операциях лишь 20 000 человек.

При этом военные не смогут даже претендовать на защиту страны от внешних врагов. Им даже придется отказаться от совместных учений и операций с другими странами.

По словам министра юстиции в кабинете Кристерссона Гуннара Стрёммера, организованные преступные группировки по всей Швеции насчитывают в общей сложности 30 000 членов. Во всей же шведской же полиции занято 22 000 сотрудников, включая чиновников и сопутствующий персонал. По некоторым оценкам, реальный штат составляет примерно 11 000 человек.

Так что даже если шведское правительство бросит всех своих полицейских на борьбу с организованной преступностью, они окажутся в численном меньшинстве. Правительству придется добавить две полные бригады военных, чтобы потягаться с бандитами по численности “личного состава”.

На самом деле правоохранительные органы устроены иначе: преступников всегда будет больше, чем полицейских. Однако упомянутые Стрёммером 30 000 преступников — это члены ОПГ со значительным ресурсом в виде денег, оружия, взрывчатки и так далее.

Из всего этого я могу сделать лишь один вывод: Швеция как государство оказалась в свободном падении. И пришел к этому выводу я в том числе из-за того, что, по моей оценке, помощь военных априори окажется недостаточной.

Я молюсь и надеюсь, чтобы я ошибался, ведь если я прав, Швеция постепенно исчезнет как сплоченное национальное государство. Страна “ливанизиуется” или “балканизируется” — смотря какую аналогию вы предпочитаете. Упадок государства ускорится, и страна расколется на территории, подконтрольные негосударственным образованиям.

Скажете, я спятил? Может быть. Но ведь я не первый, кто об этом заговорил. Вспомните книгу Брюса Боуера “Пока Европа спала: как радикальный ислам разрушает Запад изнутри”.