Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Умение бегло говорить на английском дает очевидные преимущества, но те, кто не владеет этим языком, оказываются в довольно невыгодном положении, пишет The Guardian. Автор статьи предлагает несколько способов, чтобы немного восстановить языковую справедливость.
Те, кто проводит рождественские каникулы в материковой Европе, скорее всего, обратили внимание, что в магазинах и отелях часто можно встретить персонал, способный поддержать разговор на английском, и что этот язык используется и на различных вывесках, и в меню ресторанов.
Это не должно никого удивлять, и, надо сказать, это не случайность: хорошее владение английским языком по всей Европе является результатом образовательной политики, в рамках которой его преподавание в государственных школах интенсивно продвигалось на протяжении нескольких последних десятилетий.
Причин тому много, и они всем хорошо известны. Английский является основным языком культуры, и он занимает третье место в мире по числу людей, для которых он является родным, — после китайского и испанского. Число носителей английского языка составляет около 373 миллионов человек (это примерно 5% от мирового населения), и в основном они сосредоточены в шести промышленно развитых демократических странах (Австралия, Канада, Ирландия, Новая Зеландия, Великобритания и Соединенные Штаты), на долю которых приходится 33% мирового ВВП. В силу колониального наследия английский также является официальным или одним из нескольких официальных языков во многих других странах, главным образом в Африке.
Поэтому коммуникативная ценность английского языка высока, как и интерес к его изучению. Многие используют английский в качестве второго или иностранного языка. Дать точную оценку сложно, но общее число носителей английского языка и говорящих на нем в мире составляет от 1 до 1,5 миллиарда человек — в зависимости от того, как именно вы определяете "носителя языка". А это уже 12–19% мирового населения. Тем не менее уровни владения английским сильно варьируются.
Многие рассматривают превращение английского в господствующий (хотя и не единственный) язык международного общения как положительное явление, заключающее в себе ряд практических преимуществ и не имеющее недостатков. Однако это также влечет за собой проблемы, которые постепенно начинают осознаваться и изучаться.
Самая важная из них — это, скажем так, "языковая справедливость". Общий язык чем-то похож на телефонную сеть: чем больше людей знают язык, тем полезнее он становится для общения. Вопрос справедливости возникает потому, что получение доступа к этой "сети" требует от разных людей совершенно разных затрат, и в процессе ее использования они оказываются в неравных условиях. Те, кто изучает английский как иностранный, вынуждены нести определенные расходы на его изучение, тогда как его носители не тратят ровным счетом ничего — будто им бесплатно вручают новейшую модель смартфона и SIM-карту с безлимитным трафиком.
Франсуа Грин (François Grin) из Женевского университета подсчитал, что западноевропейские страны тратят от 5% до 15% своего бюджета в сфере образования на преподавание иностранных языков. И в Евросоюзе большая часть этих ресурсов идет на изучение всего одного языка – английского. За исключением Ирландии, английский как иностранный язык преподается в школах всех стран-членов Евросоюза, зачастую в качестве обязательного предмета. По данным Еврокомиссии, его изучают около 84% учеников начальных школ, 98% учеников младших классов и 88% учеников старших классов средней школы. Доля тех, кто изучает другие языки (обычно французский, немецкий или испанский), в системе среднего образования намного ниже и составляет в среднем от 20% до 30%.
Между тем в англоязычных странах преподавание иностранных языков уже давно находится в упадке, потому что юное поколение чувствует все меньше потребности в изучении языков других народов и концентрируется на других предметах. Эта тенденция оборачивается существенной экономией для систем образования в англоязычных странах, и освободившиеся средства можно направлять на другие продуктивные государственные инвестиции.
Второй аспект языкового неравенства связан с использованием общего языка. В большинстве профессиональных контекстов человек более эффективен и убедителен, если он использует свой родной язык. Измерить это неравенство количественно трудно, но возможно. К примеру, в научной сфере, чтобы публиковаться в международных журналах и получать финансирование на проведение исследований, необходимо владеть английским.
Команда под руководством Тацуи Амано (Tatsuya Amano) из Университета Квинсленда недавно опубликовала исследование, в котором приняли участие 900 ученых, работающих в области наук об окружающей среде. Согласно его результатам, исследователям, которые не являются носителями английского языка, требуется в два раза больше времени на прочтение, написание и рецензирование публикаций на английском, чем его носителям. При подаче статей для публикации неносители в 2,5 раза чаще сталкиваются с отказом — по лингвистическим причинам, — и им в 12,5 раза чаще приходится вносить в свои работы правки, связанные с языком. То есть неносители могут обладать такими же компетенциями в своей области, что и носители языка, однако возможностей карьерного роста у них, скорее всего, будет меньше.
Разумеется, обозначить проблему гораздо проще, чем найти ее решение, особенно если речь идет о проблемах глобального масштаба. Тем не менее некоторые "компенсирующие меры" все же могут способствовать снижению уровня глобальной языковой несправедливости. Филипп Ван Парийс (Philippe Van Parijs) из Лувенского университета выступил с довольно провокационной идеей, предложив ввести лингвистический налог для англоязычных государств, чтобы можно было компенсировать затраты на преподавание английского языка в других странах. По сути, он предложил ввести глобальный налог для стран, где большинство населения говорит на английском как на родном языке, и распределять эти доходы между странами, где английский преподается в школах как иностранный язык.
Но можно рассмотреть и другие формы косвенной "компенсации", к примеру, частичное ослабление прав промышленной собственности, таких как патенты. Максимальный срок правовой охраны патентов составляет 20 лет. Этот срок можно сократить на несколько лет, если предприятия, базирующиеся в англоязычной стране, регистрируют патент в неанглоязычной стране. Это будет означать, что такие патенты можно будет использовать в коммерческих целях без лицензии быстрее, чем патенты, принадлежащие изобретателям из других стран. Всемирная организация интеллектуальной собственности могла бы поспособствовать изменению правил в этом направлении.
Другие предложения, направленные на восстановление языковой справедливости, включают более интенсивное использование машинного перевода и искусственного интеллекта в научных публикациях, при этом расходы должен нести издатель. Можно разработать критерии, в соответствии с которыми исследователи, владеющие несколькими языками, будут получать преимущество при подаче заявок на финансирование своей работы в рамках международных проектов, — подобно политике содействия гендерному равенству в научной среде.
Конец американского идеализмаАнтивоенные настроения молодежи США пошатнут позиции Байдена на предстоящих выборах, пишет The Hill. По данным опросов, все больше молодых американцев выступают против конфликтов в Газе и на Украине и считают, что войны не должны стоять во главе внешней политики страны.
28.12.202300
Разумеется, проблема языковой справедливости не ограничивается лишь английским. Та же самая проблема возникла бы, если бы господствующим языком международного общения был, к примеру, испанский или французский. Но сейчас основным международным языком по-прежнему является английский. Для многих это настоящее благословение, но не следует ли нам все же подумать о тех, для кого это становится источником проблем?
Мишель Газзола (Michele Gazzola) — преподаватель, читающий лекции по государственной политике и управлению в Ольстерском университете в Белфасте, и редактор журнала Language Issues & Language Planning.