Die Zeit: жюри в Берлине лишило премии белую француженку по политическим мотивам

Весной 2023 года нас обеих независимо друг от друга пригласили войти в состав жюри международной литературной премии, которая ежегодно присуждается берлинским Домом культур современного мира (Haus der Kulturen der Welt). Это очень престижная премия: с 2009 года она вручается автору и его переводчику и составляет 35 000 евро, причем автор получает 20 000 евро, а переводчик — 15 000 евро. Среди предыдущих лауреатов — Амос Оз, Теджу Коул и Мари Ндьяй.

Мы приняли приглашение, подписали контракты и понесли тяжелые посылки с книгами домой. Кроме нас, в жюри было еще пять человек. Для берлинского Дома культур мира было очень важно, чтобы всё было честно. Нам не только дали критерии оценки этого конкурса, но и зачитали их на первом заседании:

"Присылаемые работы будут оцениваться не по репутации автора /переводчика, а по качеству книги, — говорилось в документе. — Материалы будут оцениваться без фаворитизма или предубеждения в отношении издателя, редактора, автора, переводчика, национальности, этнической принадлежности, политических и религиозных взглядов".

Каждому из членов жюри в случайном порядке досталось около 20 книг. Каждый написал краткие рецензии на прочитанные книги и выбрал три экземпляра из своей стопки, которые, по его мнению, могут быть допущены к первому туру. Все книги были доступны для всех, поэтому можно было также просматривать, читать, обсуждать и предлагать издания, которые находились в стопках у коллег. В ходе длительного и продуктивного обсуждения выявилось несколько фаворитов. Был составлен рейтинг, затем он станет шорт-листом, из которого будет выбран победитель, — процедура, характерная для многих литературных премий.

Однако в день, когда мы должны были определить список номинантов, упорядоченная до сих пор дискуссия вышла из-под контроля.

В шорт-лист должны были войти шесть книг. И каждый из семи членов жюри мог присудить шесть баллов — по одному на книгу. В конференц-зале учреждения собрались не только члены жюри, но и ответственные лица берлинского Дома культур мира, но последние не имели права голоса. Голосование было открытым. По пять баллов получили "ДМЗ Колония" Дон Ми Чой в переводе Ульяны Вольф и Die geheimste Erinnerung der Menschen ("Самые сокровенные воспоминания людей") Мохамеда Мбугара Сарра в переводе Хольгера Фока и Сабины Мюллер. По четыре балла получили Mädchen ohne Kleider ("Девочка без одежды") Марии Степановой, Was suchenst du, Wolf? ("Чего же ты ищешь, Вольф?") Евы Вежнавец и Über die See ("Через море") Мариэтты Наварро, три балла — Leere Menge ("Пустая величина") Вероники Гербер Бичечи и по два балла — четыре других автора.

В финальный рейтинг, составленный по литературным критериям, вошли сенегальский автор, пишущий на французском языке и живущий в Париже; южнокорейский автор, живущий в США; русский автор, живущий сейчас в эмиграции в Берлине. Чуть пониже стояли никуда пока не уехавшие белорусский автор, мексиканский автор и французский автор. В номинации участвовали один мужчина и пять женщин.

Однако одна из членов жюри с этим не согласилась. Она заявила, что не может смириться с тем, что три чернокожие женщины попали в число аутсайдеров, каждая с двумя баллами, и теперь исключены из числа победителей. В то время как белая француженка (Мариэтт Наварро) вошла в шорт-лист. Поэтому она отзывает свой голос у Наварро и отдает его одному из авторов, получивших только два балла. К ней присоединились и другие члены жюри. Один член жури сказал: "Я хочу избавиться от книги "Через море"!" В определенный момент должно было состояться голосование по вопросу о том, следует ли исключить Мариэтт Наварро из шорт-листа.

Мы проголосовали против, однако оказались в меньшинстве — 4:3. Затем началось следующее голосование: большинство членов жюри, успешно вычеркнувших из списка "белую француженку", которая ранее была фаворитом, должны были решить, кто из авторов с двумя баллами должен быть в списке победителей вместо нее. Выбор пал на Шери Джонс, чья книга ранее была названа некоторыми "жестким порно" и "нетфликс-стайлом". Однако был и четвертый автор с двумя голосами — Петер Надаш. Жюри ранее признавало его книгу шедевром.

Неожиданно жюри оказалось вовлечено в дискуссию о том, какая из двух книг должна заменить оказавшуюся не ко двору "белую француженку". Несколько членов жюри заявили, что Петер Надаш, несомненно, написал лучшую книгу "Истории ужасов". Но Надаш — привилегированный белый автор, фельетоны которого и так охотно печатают. Роня Отманн заявила, что Петер Надаш происходит из еврейской семьи, что за его плечами несколько десятилетий "реального социализма" и что даже сейчас в Венгрии при Викторе Орбане таким, как Надаш, наверняка не до смеха. Ей было неприятно поднимать такие темы, ведь это не имело значения, когда речь шла о качестве книг, но тем не менее ей пришлось это сделать.

"Книгу "Через море" нужно убрать, потому что автор — белая француженка, — говорили они. — А вот роман "Пустая величина" должен остаться, иначе у нас не будет испаноязычной книги". Приводился вполне открыто и соледующий аргумент: "Надаш — автор получше, однако с политической точки зрения вы должны выбрать Шери Джонс". Три члена жюри до и после сказали Роне Отманн, что книга Надаша — лучшая. Никто не может с ним сравниться, однако он и так авторитетный, его и без того привечают в журналах, к тому же он - белый человек. Обойдется и без премии. К тому же венгерский — и так признанный язык многих великих произведений.

Теперь было три к трем — три голоса в пользу Шери Джонс, три голоса за Надаша.

Последняя член жюри никак не могла определиться: "Надаш — лучший автор и явно написал лучшую книгу, — говорила она, — но я знаю, каково это, когда тебя постоянно номинируют одновременно с Юргеном Каубе, а потом он всегда побеждает". Юлиана Л., не удержавшись, ответила ей: "Ну, может быть, Юрген Каубе — лучший автор и написал лучшую книгу?" После этого член жюри вскочила и закричала: "Не нужно переходить на личности! Как белая женщина вы всё равно не имеете права голоса!" После этого она отдала свой голос Шери Джонс. Список номинантов был составлен.

Другой член жюри сказал Юлиане Л.: "Извините, я люблю литературу, но политика важнее". Следует отметить, что несколько сотрудников берлинского Дома культур мира, присутствовавшие на заседании жюри, также были его модераторами. Однако в решающий момент, когда условия премии не были соблюдены, они не вмешались.

Затем сделали финальное фото для отдела по работе с социальными сетями, открыли шампанское, ужин прошел в обстановке неловкой растерянности. И домой мы ехали тоже в недоумении. У нас было ощущение, что мы не члены жюри, а какие-то литературные функционеры.

Боль в животе не проходила до следующего дня. Мы созвонились и решили написать письмо в Дом культур мира. В нем мы еще раз обозначили проблему, указали на критерии, которые не были соблюдены, и попросили найти решение:

"Мы считаем, что таким политическим решением мы не отдаем должное великим книгам, которые также были представлены в конкурсе. И более того, мы оказываем медвежью услугу авторам, пострадавшим от неоднократной маргинализации. (...) На наш взгляд, это противоречит критериям, переданным нам Домом культур мира. Нас беспокоит не только нынешний список номинантов, но и ближайшее заседание жюри. Мы боимся, что выбор снова будет сделан по политическим мотивам, и не знаем, как справиться с этой ситуацией. В конце концов, за это решение было отдано большинство голосов. Но если внутреннее решение будет явно политическим, а общественности будет представлено, что оно основано исключительно на литературном качестве, у нас возникнут этические проблемы. (...) Есть ли у вас предложение, как поступить в этой ситуации?"

Мы тщетно ждали ответа в течение нескольких дней. 16 июля Роня Отманн написала колонку в газете Frankfurter Allgemeine Sonntagszeitung, которая касалась не конкретного случая, а схожей темы. Наконец 18 июля пришел ответ — предложение побеседовать с директором Дома культур мира - господином Бонавентурой Сох Беженг Ндикунгом. Мы встретились в его кабинете 20 июля. Помимо директора, к нам присоединились его заместитель и другие сотрудники Дома, причастные к проведению литературной премии.

Мы еще раз рассказали о том, как мы восприняли прошедшее заседание конкурсного жюри, и о наших претензиях к нему. Нам тут же заявили, что всё не так, как мы себе представляли, что первое голосование было вовсе не голосованием, а "отражением общественного мнения". Мы еще раз подчеркнули, что не можем поддержать решение, которое претендует на объективную оценку литературных достоинств, но на самом деле является политическим. И что для нас очень важен разнообразный состав победителей, как и рейтинг, составленный по итогам первого голосования.

Тогда вмешался Бонавентура: "Даже если бы в список номинантов попали шесть белых француженок, это было бы прекрасно, если они были отобраны по литературным критериям. Тем более, что жюри тоже было разнообразным". "Что же делать, — спросили мы, — провести новое голосование?" Нам ответили, что новое голосование невозможно: издатели и номинированные авторы уже проинформированы. Кроме того, буклет программы с номинантами вот-вот должен быть напечатан.

Затем мы предложили добавить в итоговый рейтинг тех двоих, которые были отсеяны как слишком белые авторы — под номерами 7 и 8. Таким образом два кандидата, вошедшие в шорт-лист, получат почет и признание. Другие члены жюри согласились с тем, что эти две работы — также весьма политизированные — были лучшими с литературной точки зрения. В конце концов Дом культуры мира согласился на эту процедуру при условии, что жюри примет решение единогласно. Нам было поручено инициировать это голосование, но без раскрытия истинной подоплеки пополнения списка номинантов.

Мы написали письмо остальным членам жюри, в котором сообщили о нашем обращении в Дом культуры мира, и те дали согласие на дополнительную номинацию этих двух книг: "Технически это возможно, но нам нужно ваше согласие как можно скорее ("да" или "нет" будет достаточно). Если вы увидите это письмо, пожалуйста, ответьте сегодня и скажите, поддерживаете ли вы идею формирования списка из восьми книг". В конце концов все согласились, и расширенный шорт-лист был опубликован. Со стороны различие в процедуре было едва заметно.

Через несколько недель состоялось финальное заседание жюри, на котором был выбран победитель. Как мы и опасались, снова возникли политические разногласия. На этот раз речь шла о достойном кандидате, с которым все наконец-то смогли согласиться. Им стал чернокожий сенегальский автор. Правда, он был переведен двумя белыми людьми, что некоторые сочли фактом, повергающим их в глубокие сомнения. Ведь нас теперь учат, что белые люди не могут как следует переводить черных авторов. А кто-то утверждал, что слышал о лекции, на которой один из переводчиков использовал слово на букву "Н" ("нигер" — прим. ИноСМИ). Кто-то сказал: "Я не могу поддерживать книгу, в которой используется слово на букву "Н", даже если она исторически достоверна". Хотя чернокожий автор с помощью слова на букву "Н" показывал дискриминацию своего персонажа, белым переводчикам не разрешили его использовать. После дебатов победителем был выбран тот самый сенегалец Мохамед Мбугар Сарр. Несмотря на слово на букву "Н" и белых переводчиков. Церемония награждения состоялась несколько недель спустя, прекрасным теплым днем в конце лета. Даже комары, которых так много вокруг Дома культуры мира в Берлине, были милосердны. Церемония завершилась концертом.

В феврале 2024 года Дом культуры мира представил жюри премии этого года. Многие члены жюри были назначены заново, за исключением нас и еще одного человека (хотя мы не знаем причин). Мы не были удивлены, но это имело странный привкус после всего, что произошло. Всё это не давало нам покоя. Хотя у нас обеих был совершенно другой опыт работы в разных жюри — где обсуждались сами работы и присуждались призы, — этот опыт в жюри Дома культуры мира во всех его деталях, к сожалению, типичен для нынешней ситуации в немецкой культурной сфере.

Часто ходят слухи, что, если побеждает автор из числа квиров (собирательный термин, используемый для обозначения человека, чья сексуальность и/или гендерная идентичность отличаются от большинства. — Прим. ИноСМИ), мигрантов или других маргинальных групп, то это происходит из-за его личности, а не из-за его творчества. Даже если жюри присуждало премию в соответствии с литературными критериями. Такая практика, как та, с которой мы столкнулись в жюри Дома культуры мира, в конечном итоге также вредит этим авторам.

Мы пришли читать и оценивать литературные достоинства произведений искусства. Вместо этого нам пришлось столкнуться с тем, как в решающий момент разгорелись дискуссии. Речь шла о национальности, этнической принадлежности, цвете кожи, о политике, а не о литературе. Зачем мы читали исландских, испанских и румынских авторов, если их в конечном итоге всё равно не собирались рассматривать? Конечно, взгляд арбитра никогда не бывает свободен от предпочтений, симпатий и, да, политических предпочтений. Но есть разница, стараетесь ли вы быть объективным в суждениях в меру своих знаний и убеждений, или же явно руководствуетесь не литературными, а политическими критериями. И наш опыт работы в жюри не единичный случай. В последнее время мы слышали такие и подобные истории от разных участников конкурсов.

Заявлять миру о том, что решения принимаются "без фаворитизма и предубеждений в отношении издателя, редактора, автора, переводчика, национальности, этнической принадлежности, политических и религиозных взглядов", жестко сортировать по цвету кожи и происхождению, быть непрозрачным по отношению к собственному жюри, чтобы избежать конфликтов, а потом разбираться с теми, кто возражал, — такая практика, как в нашем случае, губительна. Помимо литературы и культуры, она в конечном счете угрожает и политической этике.