FP: без Америки Европа сильно ослабеет и скатится в анархию

Так какая же Европа на самом деле настоящая? Самый мирный, демократический и единый континент последних нескольких десятилетий? Или расколотая, нестабильная и охваченная конфликтами, существовавшая до этого на протяжении столетий? Если Дональд Трамп победит на президентских выборах в Соединенных Штатах в ноябре, скоро мы это узнаем.

Во время своего первого президентского срока Трамп уже заигрывал с идеей выхода США из НАТО. Некоторые из его бывших помощников полагают, что он действительно сможет это сделать, если переизберется. И не только Трамп так говорит: как утверждал американский сенатор Джей Ди Вэнс (J.D. Vance), один из ведущих сторонников движения "Америка превыше всего", "пришло время Европе встать на собственные ноги". Даже среди тех, кто явно не разделяет идеал "Америка превыше всего", давление конкурирующих приоритетов, особенно в Азии, становится сильнее. Все более мыслимой становится постамериканская Европа. Так давайте зададимся вопросом, что это может быть за место.

Оптимисты надеются, что Европа продолжит процветать, даже если утратит американский зонтик безопасности, существование которого лидеры НАТО будут отмечать на саммите в честь 75-летия альянса в Вашингтоне в июле. Считается, что с этой точки зрения Соединенные Штаты могут вернуться домой, а Европа, которая за последние 80 лет стала богатой, стабильной и надежно демократической, будет готова действовать как конструктивная и независимая сила в многополярном мире.

Однако более вероятно, что постамериканская Европа будет испытывать большие трудности в борьбе с угрозами, с которыми она сейчас сталкивается, и в конечном итоге может даже вернуться к темным, анархическим и совсем нелиберальным моделям своего прошлого. "Наша Европа сегодня при смерти. Она может умереть", — предупредил в конце апреля президент Франции Эммануэль Макрон. В мире, где "Америка прежде всего", это вполне возможно.

Европа настолько изменилась после Второй мировой войны, что многие, особенно американцы, забыли, каким безнадежным когда-то казался этот континент. Старая Европа породила некоторых из величайших агрессоров в истории и самых амбициозных тиранов. Бушевавшие в ней имперские амбиции и внутреннее соперничество вызвали конфликты, которые охватили страны всего мира. Как говорил в 1941 году великий авиатор и видный изоляционист Чарльз Линдберг (Charles Lindbergh), Европа была страной "вечных войн" и бесконечных конфликтов, и Соединенным Штатам лучше держаться подальше от этого проклятого континента.

Основополагающей проблемой была здесь география, которая свела слишком много могущественных соперников на одном пространстве. Единственным способом выжить в этой среде было расширение за счет других. И эта ситуация обрекла Европу на циклы катастрофических конфликтов. После 1870 года появление объединенной Германии как промышленной и военной мощи в центре региона сделало эту ситуацию еще более токсичной. Внутренняя политика на континенте была столь же нестабильной, как и его геополитика: начиная с Французской революции, европейские страны переживали резкие колебания между либерализмом и некоторыми из самых гротескных форм тирании в истории.

В конце 1940-х годов не было никаких оснований полагать, что Вторая мировая война разорвала этот порочный круг. Старое соперничество сохранялось: Франция была в ужасе от того, что Германия возродится и снова разорит своих соседей. Новый радикализм угрожал Европе в лице Советского Союза и европейских коммунистов, которых он контролировал, в то время как правые диктатуры укоренились в Португалии и Испании. Во многих странах демократия находилась в опасности. Экономические лишения усиливали соперничество и раскол.

Рождение новой Европы оказалось неизбежным. Но для этого потребовалось радикальное, беспрецедентное вмешательство той самой страны, которая долгое время стремилась избежать распрей на континенте. Это вмешательство было вызвано холодной войной, которая грозила сделать новый коллапс Европы невыносимым даже для далекой сверхдержавы. И это вмешательство складывалось постепенно, зачастую весьма хаотически, в конце 1940-х — начале 1950-х годов. Оно включало в себя ряд взаимосвязанных обязательств, имевших революционные последствия.

Самым важным было обязательство Соединенных Штатов обеспечивать безопасность Европы через НАТО с сопутствующим развертыванием американских войск на европейском континенте. Военная защита США разорвала роковую петлю насилия, защитив Западную Европу от Москвы — и от ее собственных инстинктов саморазрушения. Поскольку Соединенные Штаты теперь защищали регион, старым врагам больше не нужно было бояться друг друга: НАТО, как сказал один британский чиновник в 1948 году, сделает так, чтобы "извечная проблема между Германией и Францией… просто исчезла". Страны Западной Европы смогли, наконец, достичь безопасности, не отказывая в ней другим. Это, в свою очередь, остановило политическую конкуренцию и гонку вооружений, от которых страдал регион, позволив его членам направить оружие против общей угрозы.

Таким образом, политика Соединенных Штатов на европейском континенте позволила осуществить второе изменение: беспрецедентное экономическое и политическое сотрудничество. Посредством плана Маршалла Америка агрессивно продавила идею внутриевропейского сотрудничества как условия оказания помощи в восстановлении Европы, поддерживая транснациональные структуры, которые позже стали Европейским экономическим сообществом и Европейским союзом. Военное присутствие США способствовало этому сотрудничеству, позволив бывшим врагам объединить свои ресурсы, не ставя под угрозу собственную безопасность. Американцы — "это лучшие европейцы", — заметил в 1949 году канцлер Западной Германии Конрад Аденауэр (Konrad Adenauer). Другими словами, присутствие Вашингтон позволило его европейским союзникам похоронить прошлое соперничество.

Третье изменение было политическим: если корни агрессии лежат в автократии, то преобразование геополитики Европы требует трансформации внутренней политики ее государств. Эта трансформация началась с насильственной демократизации Западной Германии, находящейся под оккупацией союзников. Она включала в себя использование помощи по плану Маршалла для оживления и стабилизации хрупких демократий. И это изменение также стало возможным благодаря военному присутствию США, которое предотвратило советскую гегемонию, способную тогда уничтожить европейские демократии, а также позволило европейским странам инвестировать в щедрые программы социального обеспечения, которые вывели за скобки и радикальных левых, и радикальных правых.

Это было по-американски уникальное решение проблем Европы. Только Соединенные Штаты были достаточно могущественны, чтобы защитить Европу от ее врагов, но при этом достаточно далеки, чтобы не представлять реальной угрозы с точки зрения завоевания и постоянного подчинения региона. Только у США были ресурсы, чтобы помочь восстановить разоренный регион и включить его в процветающую экономику свободного мира. Только Америка могла подавить соперничество среди европейских государств, одновременно защищая и даже укрепляя их демократические свободы. Действительно, проект США в Западной Европе оказался настолько ошеломляющим успехом, что после окончания холодной войны его просто распространили на восток.

Вмешательство Соединенных Штатов помогло превратить "континент тьмы", как назвал Европу историк Марк Мазовер (Mark Mazower), в пост-исторический рай в самом сердце расширяющегося либерального порядка. Это было достижение, изменившее мир. А теперь некоторые американцы, похоже, полны решимости поставить его под угрозу.

Обязательства Соединенных Штатов перед Европой никогда не предполагались как вечные. Пол Хоффман (Paul Hoffman), курировавший план Маршалла, любил пошутить, что его цель состояла в том, чтобы "поставить Европу на ноги и убрать ее с нашей спины". В 1950-х годах президент США Дуайт Эйзенхауэр задавался вопросом, когда европейцы смогут сделать достаточный шаг вперед, чтобы Вашингтон мог "отдохнуть и немного расслабиться". Соединенные Штаты неоднократно рассматривали возможность сокращения или даже ликвидации присутствия своих войск на европейском континенте.

И это не должно вызывать удивления: роль США в Европе принесла исключительные выгоды, но также и повлекла за собой чрезвычайные издержки. Соединенные Штаты обязались защищать страны, находящиеся за тысячи километров от них, даже несмотря на риск ядерной войны. Предоставляя Европе зарубежную помощь и обеспечивая ей асимметричный доступ к своему огромному внутреннему рынку, Америка восстановила континент и помогла его странам расти даже быстрее, чем сами Соединенные Штаты.

В США терпимо относились к лидерам союзников, таким как президент Франции Шарль де Голль, который иногда казался совершенно возмущенным опекой со стороны Соединенных Штатов. И Вашингтон отказался от одной из своих самых почитаемых дипломатических традиций — сопротивления враждебным альянсам — и стал ангелом-хранителем континента, который долгое время был для него лишь проблемой.

Возникшая в результате двойственность сдерживалась потребностями холодной войны, а также тем, что критики никогда не могли предложить работоспособную концепцию европейской безопасности без Соединенных Штатов. Но сегодня, когда старые раздражители сохраняются, а новые вызовы отвлекают внимание Вашингтона на других направлениях, скептицизм США в отношении Европы сильнее, чем когда-либо. И его воплощением является Трамп.

Трамп уже давно сетует на бремя, которое Вашингтон несет в НАТО. Он пригрозил позволить русским делать "все, что они захотят" с европейскими союзниками, желающими "ехать в альянсе зайцами". Он явно ненавидит ЕС, который рассматривает не в качестве кульминации континентального единства, а как беспощадного экономического конкурента. Будучи нелиберальным популистом, он безразличен — если не откровенно враждебен — к судьбе либеральной демократии в Европе. Почему американцы должны заботиться о Европе, спрашивает он, когда "между нами океан"? Рекламируя свою внешнюю политику "Америка превыше всего", Трамп имеет в виду ту политику, в которой Соединенные Штаты наконец откажутся от ненужных им обязательств, взятых ими после Второй мировой войны.

Чтобы внести ясность: никто точно не знает, что Трамп может сделать на своем президентском посту. Полноценный выход из НАТО, который вызвал бы ярость оставшихся в меньшинстве республиканских интернационалистов, возможно, не стоит такой политической цены. Но в условиях, когда Трамп борется за пост президента, а его сторонники набирают силу среди республиканцев, и угроза Китая интересам США в Азии становится все более ощутимой, пришло время серьезно отнестись к возможности выхода Соединенных Штатов из Европы и рассмотреть варианты того, что может случиться дальше.

В оптимистическом сценарии Европа останется демократической, единой и сплоченной против своих врагов. Вывод американских войск может заставить Евросоюз продолжить поддержку Украины в рамках нынешнего конфликта, дать Киеву значимые гарантии безопасности после заключения мира и превратить Евросоюз в военного игрока мирового класса, чтобы сдерживать Россию и другие угрозы, которые ранее сдерживались Соединенными Штатами. Таким образом, Европа превратится в сильную, независимую опору либерального мирового порядка. Вашингтон сможет сосредоточиться на других приоритетах, создавая более эффективное разделение труда в демократическом мире.

У Европы определенно есть ресурсы, чтобы постоять за себя. Это не хрупкий и нищий регион конца 1940-х годов, а богатое, потенциально мощное сообщество, где демократия и сотрудничество стали нормой. Европейский ВВП примерно в 10 раз превышает ВВП России. С 2022 года страны ЕС в совокупности предоставили Украине больше военной и другой помощи, чем Соединенные Штаты, и они, наконец, реинвестируют в оборонную промышленность, которая сильно атрофировалась после холодной войны. Более того, европейские лидеры уже готовятся к постамериканскому будущему, превращая свои страны в серьезные военные державы, как это делает Польша, или выступая за возобновление европейской стратегической автономии, что является постоянным приоритетом в Париже. Настало время построить "более единый, более суверенный, более демократический континент", заявил в апреле Макрон — лидер, который, похоже, наиболее оптимистично оценивает постамериканские перспективы Европы.

Проблемы оптимистического сценария легко обнаружить. Когда Макрон рекламирует европейскую интеграцию как замену лидерству США, он, похоже, забывает, что Европа стала единой и сплоченной именно благодаря той атмосфере уверенности, которую предоставил ей Вашингтон. В предыдущих случаях, когда Соединенные Штаты уходили на задний план, позволяя европейским странам выйти вперед (например, в первый период Балканских войн в начале 1990-х годов), результатом часто становился хаос, а не стратегическое единство. Вплоть до февраля 2022 года в Евросоюзе были глубокие разногласия по поводу того, как противостоять российской агрессии — пока Вашингтон не взял на себя инициативу по поставкам вооружений на Украину. Урок заключается в том, что чертовски сложно координировать коллективные действия десятков стран с разными интересами и стратегическими культурами, если только кто-то осторожно не сталкивает их головами друг с другом и не обеспечивает гегемонистское лидерство.

Если независимая, геополитически мощная Европа и звучит великолепно, то никто не может прийти к единому мнению, кто должен ее возглавить. Франция всегда быстро вызывается в добровольцы — к большому неудовольствию других государств, особенно в Восточной Европе, которые на самом деле не верят, что Париж обладает готовностью или возможностями относиться к их безопасности как к своей собственной. У Берлина есть экономические возможности, чтобы возглавить континент, но его политический класс уже давно обеспокоен тем, что это просто возродит страх перед могуществом Германии. Вероятно, они правы: объединение Германии после холодной войны оказалось вполне сносным для ее соседей только потому, что они были уверены, что Берлину, окруженному Соединенными Штатами и НАТО, не будет позволено претендовать на европейское первенство. В связи с этим трудно отрицать, что европейцы готовы терпеть лидерство Америки именно потому, что Соединенные Штаты не являются европейскими и могут реализовывать свою мощь, не возобновляя той напряженности, которая когда-то разрывала континент на части.

В этом состоит последняя проблема. Европа, которая сможет самостоятельно решать вопросы безопасности, будет гораздо более вооруженной, чем сегодня. Во многих странах расходы на оборону должны будут вырасти в два-три раза. Европейские государства будут вкладывать значительные средства в самое смертоносное оружие в мире — ракеты, штурмовую авиацию и другие сложные средства проецирования силы. С потерей американского ядерного зонтика прифронтовые государства, надеющиеся сдержать Россию, — прежде всего Польша — могут даже взять курс на создание собственного ядерного оружия.

Предположим, что Европа действительно серьезно вооружится. В отсутствие американского "одеяла безопасности" сам факт развития европейскими странами военного потенциала, необходимого им для противостояния угрозам извне, может вновь пробудить страхи, вызванные военным дисбалансом внутри континента. Иными словами, в Европе, защищенной мощью Соединенных Штатов, немецкие танки являются вкладом в общую безопасность. В постамериканской Европе они могут выглядеть гораздо более угрожающими.

Второй сценарий — это слабая и разделенная постамериканская Европа. Континент, страны которого не вгрызаются друг другу в глотки, но и не поддерживают друг друга. Эта версия Европы будет не столько возвратом к анархии, сколько продолжением летаргии. Европейский союз не сможет создать военную мощь, достаточную для освобождения Украины и защиты своих восточных прифронтовых государств. Ей будет сложно справиться с экономической и геополитической угрозой, исходящей от Китая. Фактически эта Европа может оказаться зажатой между агрессивной Россией, хищническим Китаем, а при Трампе — и враждебными Соединенными Штатами. Европа, возможно, больше не будет эпицентром геополитического соперничества. Но в этом неупорядоченном мире она потеряет влияние и безопасность.

Именно этот сценарий беспокоит Макрона и других европейских лидеров. Многие европейские оборонные инициативы, которые уже реализуются или рассматриваются, призваны избежать этого. Однако в ближайшем будущем почти наверняка возникнет именно слабая и разобщенная Европа.

Это произойдет потому, что вывод американских войск "вырвет кишки у НАТО". Альянс потеряет своего сильнейшего и наиболее испытанного в войнах члена — страну, которая обладает львиной долей передовых возможностей НАТО и доминирует в системе ее командования и управления. Действительно, Соединенные Штаты являются единственной страной в НАТО, которая обладает стратегическим охватом и логистическим потенциалом для решительного вмешательства на восточном фронте Европы и за его пределами. То, что останется от блока, будет смесью европейских вооруженных сил, которые в основном созданы для совместных действий с силами США и не способны эффективно действовать без них. Их будет поддерживать слабая и фрагментированная оборонно-промышленная база (европейские члены НАТО имеют перепутанную мешанину из более чем 170 основных боевых систем), которая не способна поддерживать быстрое и скоординированное наращивание вооружений.

После вывода американских войск ослабленная в военном отношении Европа столкнется с Россией, которая достигла более высокого уровня мобилизации, чем когда-либо за последние десятилетия. И у Европы будет мало возможностей устранить свои слабости в ближайшее время.

Уравновешивание России без мощи США потребует от Европы огромного и обременительного с финансовой точки зрения увеличения военных расходов. Тем более, если России удастся подчинить Украину и интегрировать ее население и экономику в военную машину Кремля. Не располагая наличествующей у правительства США "непомерной привилегией" иметь огромный дефицит на неопределенный срок, европейским странам придется ввести резкие и непопулярные повышения налогов или сократить программы социального обеспечения. Некоторые страны, такие как Польша и страны Балтии, видимо, смогут заплатить такую цену за сохранение своей независимости. Другие могут решить, что военная готовность не стоит разрыва социального контракта, и что более разумным решением является примирение с Россией.

Или, возможно, европейские государства просто не договорятся о том, каким угрозам противостоять. Даже во время холодной войны Советский Союз угрожал Западной Германии гораздо серьезнее, чем, скажем, Португалии. По мере роста Евросоюза проблема расхождения в восприятии угроз стала еще более острой. Страны на востоке и севере напуганы Россией Владимира Путина и вполне могут объединить усилия, чтобы защитить друг друга. Но государства, расположенные дальше на запад и юг, могут больше беспокоиться о терроризме, массовой миграции и других нетрадиционных угрозах. Вашингтон уже давно играет роль честного посредника в таких спорах внутри НАТО или просто предоставляет резерв сил, позволяющий разноплановому трансатлантическому сообществу делать несколько вещей одновременно. Без такого лидерства Европа может распасться и запутаться.

Это, конечно, плохой результат, но еще не самый страшный. В третьем сценарии будущее Европы может во многом стать похожим на ее прошлое.

В нынешней Европе слабость — это временное состояние, и неспособность преодолевать проблемы посредством коллективных действий, таких как обеспечение безопасности ЕС, — это только начало. В условиях, когда стабилизирующее влияние Вашингтона ослабнет, долго подавлявшиеся национальные антагонизмы начнут проявляться вновь — возможно, поначалу медленно. Европейский проект начнет распадаться по мере того, как будет разгораться борьба за экономическое и политическое лидерство на континенте. Реваншистское поведение возобновится, подстрекаемое внутренними популистами и иностранным вмешательством. Отсутствие благосклонного гегемона выведет на первый план старые территориальные споры и геополитические разногласия. В условиях "самопомощи" европейские страны начнут активнее вооружаться. А некоторые будут стремиться к безопасности, которую может обеспечить только ядерное оружие. Демократия начнет отступать, поскольку станет бушевать нелиберальный, зачастую ксенофобский национализм. Со временем — это могут занять годы, а возможно, и десятилетия — постамериканская Европа станет рассадником радикализма и соперничества.

Именно этого ожидали некоторые видные эксперты в начале 1990-х годов. Это было то будущее, которое, казалось, предвещали этнические войны на Балканах, напряженность вокруг воссоединения Германии и вакуум нестабильности в Восточной Европе после распада советского блока. Это будущее было предотвращено во многом потому, что Соединенные Штаты расширили, а не сократили свое присутствие в Европе после окончания холодной войны, вторгшись в Боснию и Косово, чтобы погасить этнические конфликты, а также вовлекли Восточную Европу в лоно НАТО, в то время как Европейский союз колебался и медлил с расширением на восток. Но это не значит, что демоны Европы никогда не вернутся.

Сегодня пламя агрессивного национализма все еще пылает на Балканах. Ревизионистские обиды и авторитарные инстинкты воодушевляют лидеров Турции и Венгрии. Последствия европейского долгового кризиса 2009 года и последовавшие за ним годы лишений и жесткой экономии показали, что недовольство влиянием Германии — в данном случае экономическим влиянием — никуда не девалось. Даже сегодня, когда Путин дает европейским государствам все основания для совместных действий, время от времени вспыхивает напряженность между Украиной и Польшей или между Францией и Германией.

Существуют также тревожные внутриполитические тенденции. Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан потратил годы на демонтаж венгерской демократии и рекламу "нелиберального государства". Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган реализует аналогичный проект в своей стране. Такие партии, как "Национальное объединение" во Франции, набирают популярность в опросах общественного мнения и пропагандируют жесткий национализм, который легко может превратиться в геополитическое мышление "с нулевой суммой", с многовековыми историческими обидами, готовыми пробудиться. Крайне правая "Альтернатива для Германии" остается политическим соперником правящей коалиции, даже несмотря на то, что становится все более радикальной. Триумфу этих движений вполне может способствовать то, что Россия усердно ведет политическую игру, усиленно пытаясь настроить европейские государства друг против друга.

Раздробленная Европа, охваченная своими древними демонами, — это кошмарный сценарий, а кошмары обычно не сбываются. Но важно понять, что постамериканская Европа будет фундаментально отличаться от той Европы, которую мы до этого знали. Исчезнут геополитические амортизаторы, обеспечиваемые мощью США и их зонтиком над Европой. Вернется дестабилизирующая неопределенность в отношении статуса континента и его безопасности. Европейские страны утратят уверенность в том, что смогут обеспечить свое выживание, не прибегая к тому поведению, которое характеризовало предыдущие эпохи, то есть к наращиванию военной мощи и интенсивному соперничеству. Сегодняшняя Европа является продуктом исторически уникальной, беспрецедентной конфигурации силы и влияния, созданной Соединенными Штатами. Можем ли мы действительно быть абсолютно уверены в том, что старые плохие методы не возобновят свое существование, как только будут отменены те самые меры защиты, что подавляли их в течение 75 лет?

Не стоит заблуждаться, думая, что нынешний процесс превращения Европы в мирное сообщество нельзя повернуть вспять. В конце концов, до 1945 года в Европе были периоды относительного мира — например, в течение десятилетий после поражения Наполеона. И это происходило только для того, чтобы этот мир рухнул, как только баланс сил изменился. И не думайте, что трагедия не может случиться с континентом, который кажется таким просвещенным: история Европы до вмешательства США была историей самого экономически развитого, самого современного континента в мире, неоднократно разрывавшего себя в клочья. Действительно, если и есть урок из прошлого Европы, так это то, что ее спад может наступить раньше и быть более крутым, чем сейчас это можно себе представить.

В 1920-е годы казалось, что либерализм набирает силу: британский писатель Джеймс Брайс (James Bryce) приветствовал "всеобщее признание демократии как нормальной и естественной формы правления". Недавно созданная тогда Лига Наций предлагала новые механизмы управления кризисами. Страны сокращали свои вооруженные силы и улаживали нерешенные проблемы, возникшие в результате Первой мировой войны. Всего десять лет спустя фашизм получил мощный импульс в связи с чем, континент стал быстро приближаться к новой мировой войне. Собственная история Европы является свидетельством того, как быстро и полностью все может развалиться.

Сторонники политики "Америка превыше всего" думают, что Соединенные Штаты могут пользоваться всеми преимуществами стабильной Европы, не неся при этом никаких издержек. На самом деле их политика рискует напомнить нам, что в Европе существуют отвратительные исторические нормы. И они могут стать катастрофой — и не только для Европы. Более слабая и более раздробленная Европа затруднит демократическому миру борьбу с вызовами со стороны России, Китая или Ирана. Жестокая, гиперконкурентная Европа может вызвать негативные последствия в глобальном масштабе.

Если Европа в последние десятилетия и выиграла от того, что была частью процветающего либерального порядка, то и этот либеральный порядок выиграл от наличия в своей основе мирного, постепенно расширяющегося Евросоюза. Если Европа снова станет мрачной и жестокой, она может снова начать экспортировать свои конфликты в мир. В тот день, когда Соединенные Штаты отступят через Атлантику, они подвергнут опасности гораздо большее, чем просто будущее Европы.