Asia Times: "культурное христианство" Маска отвергает чудо

Самый богатый в мире человек оказался в компании консервативных мыслителей, которые отвергают "сверхъестественное" в религии, но при этом относят себя к христианской культуре.

Илон Маск, самый богатый человек в мире, только что объявил себя "большим приверженцем принципов христианства" и "культурным христианином". Аргументы Маска лежат как в нравственной, так и в политической плоскости — он убежден, что христианство способно повысить как уровень счастья людей, так и показатели рождаемости.

Маск оказался в быстро обрастающей новыми адептами компании западных консервативных мыслителей, обеспокоенных стремительно меняющимся миром. Некоторые из них приняли христианство в знак своей борьбы с переменами. Однако им трудно принять стержневые постулаты христианства, включая воскресение Христа, — их они относят к "сверхъестественному".

Принятие христианства (даже в избирательном виде) ради определенных политических целей может возыметь обратное действие. Однако у этих мыслителей могут быть иные аргументы. Раз мы пьем кофе без кофеина и безалкогольное пиво, то почему бы быть не христианству без чудес? Могут ли консервативные мыслители принять такое "облегченное христианство" — "лайт-версию", если угодно — и при этом достичь своих целей?

Как ученый, я изучаю точку соприкосновения религии и психологии и заинтригован этим вопросом.

В кругах консервативных интеллектуалов "отлив" христианства сменился "приливом". Некоторых привлекает сугубо эстетика. Прославленный атеист Ричард Докинз считает основные догматы христианства "очевидной чепухой", но по-прежнему называет себя "культурным христианином", потому что ему нравятся соборы и песнопения.

Других видят в христианстве нравственную пользу. Британский консервативный комментатор Дуглас Мюррей называет себя "христианским атеистом", отвергая ключевые верования, но одобряя моральные идеи, такие как "святость личности". Американский психолог и медийная персона Джордан Питерсон живет "так, словно Бог существует", потому что это придает ему ощущение смысла, цели и порядка.

Наконец, некоторые видят в христианстве политическую целесообразность. Тот же Докинз одобряет его как "оплот против ислама". Маск считает, что оно повысит рождаемость и предотвратит демографический коллапс.

Когда писательница Айаан Хирси Али обратилась в христианство, она тоже привела политические аргументы, назвав его единственным для Запада способом побороться с "пробудизмом", исламом и авторитарными режимами. Позже она пояснила: "Я предпочитаю верить, что Иисус воскрес из мертвых". Но при этом добавила: "Но еще реальнее для меня мудрость этой истории, ее мораль".

Доказательства пользы, которую видят в христианстве эти мыслители, неоднозначны. Исследователи утверждают, что религия не создает мораль, а лишь служит ориентиром и задает направление.

Религиозные люди чаще других придерживаются нравственных ценностей, на которых зиждется общественный порядок. Это, в первую очередь, верность, соблюдение устоев и уважение к традиции и властям. Они также чаще придерживаются нравственных ценностей, пестующих самоконтроль.

Так что, возможно, консервативные мыслители и правы, полагая, что христианство поддерживает общественный порядок, оказавшийся, как им видится, под угрозой. Но вообще эта идея не нова. Религия служила для поддержания социальной стабильности еще египетским фараонам. В сегодняшнем Китае Си Цзиньпин использует для этих целей конфуцианство.

Однако консервативные интеллектуалы скептически относятся к "сверхъестественным" элементам христианства. Повторно очаровать мир — задача не из простых. Не лучше ли в таком случае лучше просто сберечь плюсы христианства, отбросив "спорные" утверждения?

Некоторые консервативные интеллектуалы считают, что Запад уже перешел на "облегченное" христианство. Многие ссылаются на книгу историка Тома Холланда "Доминион. История об одной революционной идее, полностью изменившей западное мировоззрение".

Холланд утверждает, что, несмотря на общий упадок религиозных верований, христианские идеи по-прежнему лежат в основе всей западной цивилизации. Либерализм — нашу господствующую политическую философию — он считает не более чем секуляризированным христианством. Он полагает, что все основные идеи Запада — в частности, всеобщие права человека, равенство и достоинство — берут свое начало в христианстве.

С этой точки зрения наши моральные ценности — лишь следы исчезающего христианства (или, как пишет сам Холланд, "тень от трупа"). В результате многие тревожатся, что без деятельных защитников эти ценности не смогут служить скрепами нашего общества.

В этом может быть доля правды. Исследования так называемых "сокровенных ценностей" показывают, что есть принципы, которые люди будут защищать любой ценой. Когда наши сокровенные ценности оказываются под угрозой, части нашего мозга, где взвешиваются плюсы и минусы наших действий, словно отключаются.

Безбожная же мораль может быть лишена той самой сокровенности, подкрепляющей действия, на которые рассчитывают консерваторы. Это, в свою очередь, может привести к тому, что интеллектуалы начнут притворяться верующими или верить на свой лад.

Известные интеллектуалы могут начать проповедовать христианство, притворяясь верующими во имя пользы, которую оно сулит. Для них христианство станет "благородной ложью" — которую элита исповедует сознательно ради социальной стабильности. Но сегодня мы называем такую ложь дезинформацией.

Даже если не брать в расчет нравственные вопросы этот подход наверняка обречен на неудачу. Можно соглашаться с тем или иным мифом, считая, что он работает в ваших интересах. Но использование сокровенных ценностей в корыстных целях умаляет их и подрывает их силу.

Те, кто играет со "огнем пылающим", как учит Библия, рискуют сгореть в нем сами. Христианство как благородная ложь станет подпиткой для тех, кто хочет отказаться от разделения церкви и государства.

К таковым относятся американские интегралисты (интегрализм — течение, согласно которому католическая вера должна быть основой публичного права и государственной политики в гражданском обществе — прим. ИноСМИ), которые хотят, чтобы правительство насаждало католические ценности. Использование же христианства для борьбы с авторитарными режимами за рубежом чревато религиозным авторитаризмом у себя дома.

Что же нужно, чтобы скептически настроенные консервативные мыслители уверовали? Философ Джамбаттиста Вико (1668–1744) предположил, что в наш век разума и эгоизма общество должно ввергнуться в "первозданную простоту", чтобы вера снова окрепла.

Решение менее апокалиптическое — смириться с тем, что многие христиане и так уже придерживаются "облегченного" христианства. Так, четверть британских христиан уже не верит, что Иисус воскрес.

Причем эти сомнения не ограничиваются паствой. Аналогичных взглядов придерживаются даже некоторые священнослужители. Известный философ и атеист Дэниел Деннет в 2010 году провел исследование, для которого опросил служителей культа, сомневающихся или разуверившихся.

Один пастор объяснил, что у среди его коллег есть много таких, которые, "если им перечислить пять главнейших догматов христианства, отвергнут их один за другим". Другой отверг непорочное зачатие и божественность Иисуса, хотя в Бога по-прежнему верил.

Это показывает, что некоторые преспокойно отвергают основы христианства, но при этом осознают дыру размером с Бога в этом мире (отсылка к афоризму Жана-Поля Сартра: "У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет ее, как может" — прим. ИноСМИ) и сами считают себя христианами. Но окажутся ли такие убеждения сокровенными в решающий момент и принесут ли обществу ту пользу, на которую уповают консерваторы? Это ведает один Бог.