Итак, именно здесь погребена свинцовая глава немецкой истории — под парковкой, на этом участке земли среди немногочисленных деревьев и стоящих между ними автомашин. Когда-то здесь бы парк, и до сих пор лишь кое-где есть твердое покрытие. В воздухе чувствуется приближение весны, слышится щебетание птиц, из открытого окна близлежащего жилого дома доносится грохот какого-то работающего инструмента.
Перед въездом на парковку стоит стенд: если точно, то на пересечении улиц Ин-ден- Министрегэртен и Гертруд-Кольмар-штрассе. Стенд установлен по инициативе объединения «Берлинские подземелья». На нем написано, что он призван «помочь посетителям из всех стран мира, интересующимся историей, найти данное значимое место, пусть оно и связано с негативным историческим периодом». Кроме того, данная информация должна «противодействовать возникновению мифов и ложных ностальгических представлений».
Надписи на стенде — на двух языках, немецком и английском. Тут есть хроника событий, графическое изображение объекта и план его расположения на местности. Согласно этим сведениям, там, где сейчас на правой стороне парковке стоят два миниавтобуса, под землей находились жилые и рабочие помещения человека, обрекшего на смерть миллионы людей и трусливо покончившего собой.
Именно здесь, на глубине более восьми метров, окруженный толстыми бетонными стенами, Адольф Гитлер вместе со своими подручными провел последние недели развязанной им мировой войны. Здесь он организовал свою гибель и гибель еще многих других людей.
Стенд называется «Фюрербункер: мифы и исторические свидетельства». От этого объекта, состоявшего из так называемых переднего и главного бункеров, после многочисленных подрывов в 1947, 1959 и 1988 годах остались лишь плита основания и внешние стены. Пустоты были заполнены песком, щебнем и строительным мусором.
Берлин, начало 1945 года… Западные союзники и Советский Союз готовятся к последнему бою с Германией. На немецком западном фронте стоят три англо-американские группы войск под командованием генерала Дуайта Эйзенхауэра (Dwight D. Eisenhower), на восточном направлении — три советских фронта под командованием маршалов Георгия Жукова, Ивана Конева и Константина Рокоссовского.
Гитлер знает, что война проиграна. Еще в ноябре 1941 года, когда провалилось немецкое наступление на Москву, он стал об этом догадываться. Но сразу после прихода к власти и неоднократно позже он заявлял, что не сдастся никогда. В начале 1945 года он уверял своего адъютанта и офицера «люфтваффе» Николауса фон Белова (Nicolaus von Below): «Возможно, мы провалимся в тартарары. Но мы захватим мир с собой».
Что им двигало?
Иррациональная страсть к уничтожению и театральный пафос — так написал биограф Гитлера Йоахим Фест (Joachim Fest). «Всё это многократно возросло и усугубилось: его ненависть ко всему миру, зацикленность на усвоенных когда-то моделях мышления, склонность к невероятным фантазиям, которая долгое время приносила ему один успех за другим, прежде чем всё подошло к концу».
Конец наступила раньше, чем ожидалось, и особенно быстро он надвигался с востока. 12 января 1945 года Красная Армия начала Висло-Одерскую наступательную операцию. Этому мощному наступлению вермахт ничего не мог противопоставить.
Красная Армия перешла Одер
Миллионы немцев из восточных областей обратились в бегство и устремились на запад. Смерть шла за ними по пятам. В результате торпедирования наполненного беженцами корабля «Вильгельм Густлофф» советской подводной лодкой у побережья Померании 30 января погибли тысячи человек. Данные о числе жертв колеблются от 4 до более 9 тысяч.
В тот же самый день в двух кинотеатрах в Берлине и в осажденной крепости Ла-Рошель на атлантическом побережье Франции состоялась премьера фильма «Кольберг», в котором героизировалась оборона превращенного в крепость города Кольберг от наполеоновских войск в 1807 году. Это был пропагандистский фильм, призывающий к сопротивлению превосходящим силам противника.
Гитлер в этот же день в последний раз в жизни выступил по радио: «Я жду от каждого немца, что он исполнит свой долг сполна и пойдет на любую жертву, которую от него потребуют, которую от него придется потребовать».
В утренние часы последнего дня января советские солдаты переправились через еще замерзший Одер у Кинитца и создали на другом берегу плацдарм. До Берлин было всего 70 километров по прямой.
К самым ранним воспоминаниям Лолля, которому сегодня 82 года, относится фраза, с 1943 года все чаще раздававшаяся из радиотранслятора: «Скопления тяжелых вражеских бомбардировщиков находятся в пространстве Ганновер-Брауншвейг». «Это означало, — объясняет он, — что они летят на Берлин». И тогда все жители дома, все шесть семей, отправлялись в подвал.
«Мы сидели, плотно прижавшись друг к другу. Было темно, душно, плохо, —рассказывает Лолль. — Окна были замурованы, вентиляционные отверстия заткнуты старыми газетами, бумага часто вылетала оттуда при взрывах».
Но в начале февраля 1945 года берлинцам еще только предстояло пережить самые страшные авианалеты.
Гитлер верил в отвлекающий маневр
Первого февраля столица рейха была объявлена крепостью. Йозеф Геббельс как гауляйтер, выполнявший еще и обязанности и рейхскомиссара обороны, взял на себя ответственность за защиту города. Приказ укреплять город будет издан лишь месяц спустя.
Чтобы иметь возможность защищать Берлин, командующему обороной города генерал-лейтенанту Гельмуту Ройману (Hellmuth Reymann) требовалось как минимум 200 тысяч испытанных в боях солдат. Но в его распоряжении не было и половины, и это были солдаты, собранные из самых разных частей, а также бойцы плохо оснащенного «народного ополчения», состоящего из «способных носить оружие» мужчин в возрасте до 60 лет и юношей из «гитлерюгенда» в возрасте от 16 лет. Части СС и полиция командующему обороной не подчинялись.
Все требования о подкреплении Гитлер отвергал: по его словам, если дело дойдет до битвы за Берлин, то солдат хватит. Фюрер считал продвижение советских войск на Одере отвлекающим маневром. По его мнению, целью Красной Армии был не Берлин, а Прага. Поэтому он приказал отвести четыре танковых части из группы армий «Висла» под командованием генерал-полковника Готтхарда Хайнрици (Gotthard Heinrici), которые ранее готовились к обороне столицы рейха.
Еве-Марии Гроссман было семь лет, когда в начале февраля 1945 года в небе над Берлином разверзлись врата ада. Она жила в районе Кройцберг, в служебной квартире рядом с почтовым отделении №17, вместе с отцом — почтовым служащим, матерью, семилетней сестрой и шестилетним братом. Семья Гроссманов, как и все берлинцы, жила в постоянном страхе перед воздушными налетами. Днем прилетали американские, ночью — британские бомбардировщики.
«У каждого члена нашей семьи рядом с кроватью стоял чемодан. Когда начинали выть сирены, нужно было хватать чемодан и бежать в подвал», — рассказывает Ева-Мария. Сегодня ей 83 года, и после замужества она носит фамилию Корте. Она делает небольшую паузу и продолжает: «А потом наступило 3 февраля 1945 года. Это был прекрасный предвесенний день, и тут вдруг мама закричала: воздушная тревога! В тот день весь центр города был полностью разрушен».
Дождь из фугасных и зажигательных бомб
Воздушный налет под кодовым названием Thunderclap («Удар грома») был разделен на две волны, в нем участвовали 939 бомбардировщиков: первая волна прокатилась над городом с 11:02 до 11:08, вторая — с 11:24 до 11:52. Самолеты типа Б-17 «Летающая крепость» сбросили на город 2 тысячи тонн фугасных и около 250 тонн зажигательных бомб.
В общей сложности 2296 зданий и 22519 квартир были разрушены полностью, Потсдамский и Анхальтский вокзал — по большей части, Городской дворец почти весь выгорел, как и Государственная опера на Унтер-ден-Линден, Старая рейхсканцелярия, где жил Гитлер, была повреждена.
Сколько людей погибло от бомб, никто точно сказать не может. Вермахт сообщал о 2894 погибших, американские военные — о более чем 25 тысячах. Среди погибших был и Роланд Фрайслер (Roland Freisler), председатель «Народного суда».
Через три дня после налета Еве-Марии вновь разрешили выйти на улицу. «Все еще дымилось. Но каким-то чудом наша квартира уцелела. «Чуть позже я узнала, что многие дети из той группой, с которой я принимала первое причастие, погибли. Из сорока детей в живых остались только пятеро вместе со мной».
А тем временем союзники уже планировали послевоенное устройство страны. В ходе Ялтинской конференции (с 4 по 11 февраля 1945 года) «Большая тройка» — президент США Франклин Рузвельт, премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль и советский диктатор Иосиф Сталин — договорилась о разделе Германии на оккупационные зоны (по настоянию Черчилля одну из зон получила также Франция) и о разделении Европы и мира и политические блоки.
Но как за несколько недель до этого, так и потом нацистский режим продолжал зверствовать: уничтожались концлагеря, заключенных гнали вглубь страны, десятки тысяч из них погибли от изнеможения и голода, их забивали насмерть или расстреливали. Приводились в действие смертные приговоры борцам сопротивления, в январе были казнены Юлиус Лебер (Julius Leber) и Гельмут Джеймс граф фон Мольтке (Helmuth James Graf von Moltke), в феврале — Карл Фридрих Гёрделер (Carl Friedrich Goerdeler). Казни осуществлялись в тюрьме Плётцензее. И везде погибало множество солдат и гражданских лиц.
Казнены по приказу «фюрера»
«Тотальная война», провозглашенная Геббельсом перед собравшимися во Дворце спорта в феврале 1943, спустя два года велась уже на территории Германии. Тому, кто ей сопротивлялся, стоило опасаться за свою жизнь. Рейхсминистр юстиции «по приказу фюрера» отдал распоряжение о создании военно-полевых судов, которые должны были разбираться «со всеми преступлениями, подрывающими немецкую боевую мощь и решимость к борьбе».
Как только возникало хоть малейшее подозрение в разложении боеспособности и тем более в дезертирстве, военно-полевые суды не скупились на смертные приговоры. С середины марта в Берлине можно было видеть десятки повешенных на деревьях и фонарных столбах.
«Столица рейха будет сопротивляться до последнего человека и до последнего патрона» — такова была главная мысль «Всеобъемлющего приказа о мерах по подготовке к обороне столицы рейха», изданного командующим обороны Ройманом 9 марта в соответствии с директивами Главной ставки фюрера.
«Энергия отчаяния бушевала в те дни, — пишет биограф Гитлера Йоахим Фест, — её явной целью было превратить поражение в катастрофу».
Этой энергией было наполнен и приказ фюрера от 19 марта (так называемый «нероновский приказ»): «Все военные объекты в сфере транспорта, связи, снабжения, промышленные предприятия, а также материальные ценности на территории рейха (…) должны быть уничтожены». Этого не произошло только потому, что Альберту Шпееру (Albert Speer), занимавшему должность рейхсминистра вооружения и боеприпасов, удалось спустить приказ на тормозах.
Бункер был построен при расширении бомбоубежища под Старой рейхсканцелярией, которое таким образом превратилось в помещение перед входом в сам бункер. До этого времени Гитлер использовал главный бункер только для ночного сна и при воздушных налетах. Гитлера сопровождали любовница Ева Браун и группа ближайших сотрудников. Во второй половине апреля под землю перебралось и семейство Геббельса.
На улице Гертруд-Кольмар-штрассе от «фюрербункера» ничего не осталось, а вот в полутора километрах дальше, на Шенебергер-штрассе, многое сохранилось. Там, в верхнем помещении бывшего Анхальтского бомбоубежища, Музей истории Берлина разместил долговременную экспозицию «Фюрербункер».
Помещение №208 привлекает особое внимание, в том числе девочек и мальчиков из школьного класса, который в этот день пришел на экскурсию в музей. В центре музея — модель главного бункера в масштабе 1:25, окруженная четырьмя стекленными панелями и подсвеченная тусклым светом потолочной лампы. По виду она напоминает мавзолей без крыши с множеством маленьких погребальных камер.
Тесноту в бункере демонстрирует реконструкция жилых и рабочих помещений Гитлера, раскритикованная некоторыми как проявление погони за эффектами. В комнате с тремя дверьми с трудом разместили письменный стол со стулом, над столом — портрет Фридриха Великого. Там же диван и два кресла вокруг обеденного стола, в углу — напольные часы, рядом с диваном — баллон с кислородом.
Действительно ли жилые и рабочие комнаты Гитлера выглядели именно так? Одно бесспорно: на таком же диване Ева Браун и Гитлер покончили собой.
Еще в середине марта казалось, что союзники наперегонки стремятся к Берлину, будто к «главному призу», как выразился Эйзенхауэр. Особенно не терпелось британцам. Премьер-министр Черчилль мечтал «пожать русским руки как можно дальше на востоке», а фельдмаршал Бернард Монтгомери (Bernard Montgomery) просто хотел преумножить свою славу.
Но в конце марта Эйзенхауэр при поддержке Вашингтона изложил западным союзникам новую стратегию: «Берлин больше не является военной целью». Наступление на столицу Германии он счел слишком большим и излишним риском, оценивая возможные потери в 100 тысяч человек. По его мнению, в этом случае было бы ослаблено наступление в Северной и Южной Германии, и Гитлер получил бы возможность вести войну дольше.
Сообщения об отходе нацистского режима и вермахта в «Альпийскую крепость» укрепили Эйзенхауэра в его решении, и он направил 3-ю и 7-ю американские армии на юг. Позднее выяснилось, что «Альпийская крепость» — всего лишь плод воображения.
Но совершенно реальным было взаимное недоверие между союзниками относительно послевоенного устройства Европы, в особенности между Великобританией и Советским Союзом. Сталин опасался за плоды близкой победы, завоеванной ценой громадных потерь.
Сопротивление вермахта западным союзникам ослабевало, в то время как его сопротивление Красной Армии возрастало. Появились сообщения, что немцы на западе стремятся начать мирные переговоры.
В этой ситуации Сталин постарался как можно быстрее поставить союзников перед свершившимися фактами. Он послал им следующую телеграмму: «Берлин утратил свое стратегическое значение», советское верховное командование якобы планирует послать в Берлин «второстепенные войска», наступление начнется «приблизительно во второй половине мая». Но уже 1 апреля он отдал приказ маршалам Жукову и Коневу в течение 48 часов разработать план захвата Берлина.
В Берлине было объявлено чрезвычайное положение. В городе начался голод. «Лица, имеющие право на нормальное снабжение» должны были обходиться 1700 граммами хлеба, 250 граммами мяса и 125 граммами жира в неделю. В указе от 5 апреля населению было рекомендовано для восполнения недостатка витаминов заваривать молодые еловые побеги, а для улучшения снабжения организма белками поедать лягушек.
Геббельс рубит головы, Гитлер дряхлеет
Тем временем записей в дневнике Геббельса становилось все больше и больше.
8 апреля он написал, что двести мужчин и женщин ворвались в две булочные в Рансдорфе и похитили весь хлеб. «Так как недопустимо молча мириться с подобным, я приказал схватить зачинщиков — одного мужчину и одну женщину — и той же ночь отрубить им головы».
Но к началу апреля уже никто в «фюрербункере» не верил в перелом в ходе войны. На западном фронте, в Рурской области, была окружена группа армий Б, на восточном фронте, на Одере, Красная армия готовилась к наступлению на Берлин.
Гитлер дряхлел на глазах — как физически, так и ментально. Во время поездки на восточный фронт один из офицеров признался шепотом, что фюрер выглядит как восставший из могилы.
Но в один из моментов вера в перелом вдруг вернулась. В пятницу, 13 апреля, стало известно, что за день до этого умер президент США Рузвельт. Все подумали: а что, если коалиция противника развалится, как это случилось во время Семилетней войны с Фридрихом Великим после смерти царицы Елизаветы?
На несколько часов обитатели «фюрербункера» впали в эйфорию. Как вспоминал потом Шпеер, «Гитлер выглядел обессиленным, испытывающим облечение и в то же время печальным». Но потом он опять «впал в уныние».
В тот же день, 13 апреля, советские войска захватили Вену. А в ночь на 14 апреля воздушный налет разрушил Потсдам.
14 апреля Гитлер издал датированный 16 апреля суточный приказ солдатам восточного фронта: «Еврейско-большевистский смертельный враг» пытается, «разгромить Германию и истребить наш народ. (…) он должен быть и будет обескровлен у ворот столицы Германского Рейха. (…) Берлин останется немецким городом, Вена вновь будет немецким городом, а Европа никогда не станет русской».
«….Ни одного немца в живых не останется»
Берлинцы опасались наихудшего развития событий. Дитер Борковски, в то время 16-летний помощник зенитчика, рассказывает о поездке в набитой людьми городской электричке 15 апреля: «Всех переполняли злость и отчаяние». Никогда прежде он не слышал, чтобы люди так ругались. «Замолчите!» — вдруг заорал кто-то. Это был голос «низкорослого солдата, на его грязной униформе висели два железных креста и один золотой».
Солдат сказал: «Прекратите ныть! Мы должны выиграть эту войну, нам нельзя сдаваться! Потому что если победят другие, и русские, поляки, французы и чехи сделают с нашим народом хоть один процент того, что шесть лет подряд делали с ними мы, то через пару недель ни одного немца в живых не останется».
На следующий день началось наступление на Зееловские высоты, последнюю линию обороны перед Берлином.