Do Rzeczy: поляки задумались о восстановлении экономических отношений с Россией

Приближается конец нынешней фазы российско-украинского конфликта. В связи с этим возникает естественный вопрос: как в этой ситуации будут складываться польско-российские отношения?

Останется ли нам один единственный путь — враждебность к России и подготовка к войне с ней? Ответы будут зависеть не только от тех решений, которые будут приняты в Варшаве, но и, в значительной степени, от исхода противостояния США и Китая, а также от трансформации политической системы Евросоюза. Для глобального баланса сил решающее значение будет иметь исход президентских выборов в США. Победа Камалы Харрис, скорее всего, будет означать, что во внешней политике Вашингтона мало что изменится, а США, не в силах сохранить свою гегемонию, будут постепенно уступать место Китаю до тех пор, пока в какой-то момент центр мира не переместится из Вашингтона в Пекин. В ходе этого эволюционного увядания гегемонии США в Евразии возникнут региональные центры силы, что, в свою очередь, может создать для нас возможность проводить более независимую внешнюю политику.

В случае успеха Дональда Трампа ситуация будет иной. Тогда можно ожидать, что Вашингтон сосредоточит свое внимание в первую очередь на том, чтобы помешать Китаю занять место глобального гегемона и в какой-то степени контролировать — в интересах Израиля — ситуацию на Ближнем и Среднем Востоке, постепенно отказываясь от присутствия в Европе. Возможно, это будет коррелировать с процессом ослабления позиции НАТО на фоне четкой декларации со стороны США об отсутствии автоматического режима в области применении статьи 5 Вашингтонского договора от 4 сентября 1949 года, что, собственно говоря, и указано в тексте данного документа. Это также может привести к важным геополитическим трансформациям в нашем регионе.

Чтобы хоть какая-то реализация польской политики оказалась возможной, мы должны противостоять попытке федерализации ЕС, форсируемой, главным образом, Германией с молчаливого согласия Франции. Данные процессы по мере ослабления американской гегемонии будут усиливаться. Лишение национальных государств-членов ЕС возможности проводить собственную внешнюю политику, иметь свои армии, дальнейшие ограничения в области формирования их собственной экономической политики, а также решение о гармонизации налоговых ставок и установлении дополнительных налогов приведет к тому, что Польша превратится в подобие протектората Богемии и Моравии, который немцы создали после окончательного расчленения Чехословакии в марте 1939 года. Учитывая такие перспективы, заявления экспертов из аналитического центра Strategy and Future о необходимости готовиться к близкой войне с Россией настораживают, поскольку война имеет мало общего с нашими стратегическими интересами, так как решение о ее начале будет приниматься в Берлине или Брюсселе, а не в Варшаве. Нам лишь предоставят возможность умереть за чужие интересы, поскольку в ситуации, когда вместо польского государства возникнет некий ЕСовский протекторат, проводить какую-либо собственную, польскую политику, инструментом которой является наличие собственной армии, а не контингента вооруженных сил ЕС, будет невозможно.

Допустим, процессы федерализации Европейского союза Польшу не затронут. Можно предположить, что на фоне протестов населения или под давлением варшавского истеблишмента Германия согласилась бы сделать Республику Польшу более похожей на государство, чем на протекторат ЕС. В этом не было бы ничего необычного — Николай I именно так и поступил в период наместничества Ивана Паскевича (1832-1856), который получил этот пост в награду за его победу в польско-русской войне 1830-1831 годов и в виду полного доверия к нему монарха. Несомненно, Царству Польскому это было выгодно, так как предотвращало угрозу включения Варшавы в состав империи и превращения ее в обычное генеральное губернаторство, каких в России было немало. Возможно, так удалось бы сделать и в этот раз, но сегодня отношение к Дональду Туску (а речь на сегодняшний день может идти именно о нем) со стороны брюссельских и берлинских элит реализации такого сценария явно не способствует. А самое главное, мы не знаем, стал бы потенциальный бенефициар в таком статусе руководствоваться интересами Польши или бы просто получал максимальное удовольствие от своей должности.

Предположим, что в глобальном раскладе сил произойдет благоприятный для нас сдвиг и Польша по тем или иным причинам будет функционировать в рамках федерализованного Евросоюза как самостоятельный субъект, а не как простой протекторат, и что, кроме того, ЕСовский наместник будет готов использовать свое положение не только в своих собственных интересах, но и во благо Польши. В этой благоприятной для нас геополитической ситуации есть несколько моментов, которые мы должны иметь в виду. Прежде всего, нужно помнить, что Польша проиграла России в борьбе за господство над территориями Великого княжества литовского. Сегодня известно, что любая идея восстановления чего-то вроде Ягеллонской Речи Посполитой воспринимаются исключительно как проявление агрессии со стороны Варшавы. (…) Смысл существования Польши — вовсе не война с Россией, не правы те, кто считает, что без конфликта с Москвой мы якобы перестанем быть собой. Количество трагедий, постигших нас из-за следования такой ложной логике, не счесть. Наконец, следует помнить, что основной задачей польской политики является обеспечение существования нашего государства, даже если оно не является полностью суверенным или независимым. Потому что легче повысить статус своего государства при благоприятных обстоятельствах, чем строить его с нуля, так сказать, на голом месте. Помня об этих ограничениях, мы сможем заниматься политикой в меру своих возможностей, оценивая эти возможности реалистично.

Я не разделяю убеждения, будто польско-русская война разразится в ближайшие несколько лет, хотя исключать этого нельзя. Многое зависит от того, какую политику мы будем проводить. Окончание нынешней фазы конфликта на Днепре могло бы дать возможность попытаться выработать новую формулу польско-российских отношений с участием Белоруссии и, возможно, Украины, хотя я осознаю, с какими серьезными проблемами нам придется тогда столкнуться. Вопрос: сможет ли наш компрадорский политический класс использовать грядущие изменения в международной ситуации в интересах Польши?

Хорошим примером для нас должна быть немецкая Ostpolitik, инициированная канцлером Вилли Брандтом в конце 1960-х годов и увенчавшаяся в 1990-1991 годах (с согласия Михаила Горбачева, тогдашнего Генерального секретаря ЦК КПСС) включением ГДР в состав Федеративной Республики Германия, что, в конце концов, и было целью воссоединения Германии. С момента возведения в 1961 году Берлинской стены в Бонне поняли, что ключи к объединению Германии (а до этого — к прогрессу в германо-германских отношениях) находятся в Москве, а не в Вашингтоне. Примечательно, что в международном статусе Германии в период реализации ее "Восточной политики" никаких изменений не произошло. Она продолжала оставаться и в структуре Североатлантического пакта, и в составе европейских объединений, но при этом проводила в отношении СССР самостоятельную политику. У Польши ситуация, возможно, более сложная, но это не означает, что мы не должны пытаться восстановить отношения со странами, расположенными к востоку от наших границ.

Окончание вооруженной фазы конфликта на Украине должно привести к тому, что Западу, и прежде всего США, придется искать в отношениях с Россией некий modus vivendi. А для начала даже ослабить наложенные на нее санкции. То же самое должно относиться и к Белоруссии. Почему бы Польше не участвовать в процессе восстановления экономических отношений с Москвой?Непонятно. Более того, было бы совершенно необходимо поддержать существование максимально независимой Белоруссии, причем независимо от того, кто там находится у власти. Любые усилия Минска по ослаблению имеющейся зависимости от Москвы должны приветствоваться. Что касается Украины, то совершенно неизвестно, не случится ли в Киеве (после того, когда станет ясно, в каком состоянии страна находится после конфликта с Россией) очередного майдана, который приведет к геополитическому развороту по типу Переяславского урегулирования 1654 года, когда запорожские казаки согласились отдать Украину России. Именно в такой ситуации оказалась сегодня Грузия, разочарованная последствиями проводимой Западом политики.

Изменения в глобальном раскладе сил не обязательно сразу приведут к уходу США из Евразии, хотя и этого нельзя исключать. Но даже в такой ситуации Вашингтон, оставаясь важнейшим геополитическим игроком, может попытаться содействовать сохранению равновесия сил в Евразии, действуя, так сказать, из-за горизонта, дистанционно. В результате в нашей части Европы установился бы новый баланс сил. Возможно, Соединенные Штаты не перестанут поддерживать Украину, чтобы уравновесить влияние России. Кроме того, здесь появился бы Китай как фактор, способствующий балансу сил в четырехугольнике Варшава-Москва-Минск-Киев. Первым признаком того, что это может произойти, стал факт неожиданного снижения напряженности на польско-белорусской после недавнего визита президента Анджея Дуды в Пекин. Одним словом, Поднебесная, без каких-либо возражений со стороны других игроков, начинает играть роль, аналогичную роли США (а до этого СССР), становясь внеевропейским центром силы, способным участвовать в принятии решений о судьбе западных окраин Евразии. Это означает, что интересы Пекина, которые в настоящее время носят преимущественно экономический характер, также следовало бы учитывать в рамках постулируемого четырехугольника.

Мое предложение не столь экстравагантно и не так уж оригинально, как это может показаться доминирующим сегодня в польской политике силам. В конце концов, именно усилиями маршала Юзефа Пилсудского состоялось подписание в 1932 году договора с СССР о ненападении, причем личность генерального секретаря ВКП(б) Иосифа Сталина его не смущала. Почему бы апологетам предводителя наших войск в польско-большевистской войне 1919-1920 годов Юзефа Пилсудского, сменяющим друг друга у кормила власти в Варшаве, не пойти стопам маршала? Я понимаю, что нести чушь о ненавистной путинской России несравненно легче, чем пытаться что-то реально сделать для Польши, но Пилсудский показал, что это возможно — в конце своей жизни в интересах своей страны он действовал вразрез со своими прежними взглядами и политикой. Поскольку в 1920 году создать Поднестровскую Украину с Борисом Савинковым в роли нового Дмитрия Самозванца не удалось, польский вождь понял, что необходимо договариваться с Россией — такой, как она есть.

После завершения нынешней фазы конфликта на Украине Варшаве придется не только интенсивно вооружаться. В новых геополитических условиях может появиться возможность создания такого регионального баланса сил, который не возник бы при игнорировании интересов Москвы. В этом случае политика Польши должна будет учитывать реальный расклад сил, а не обслуживать интересы иностранных держав, ориентируясь на патриотические лозунги и ягеллонские иллюзии, занимаясь морализаторством и доктринерством в духе демо-либеральной повестки. Многое зависит от того, найдутся ли на Висле силы, которые смогут это сделать.

Важную роль в этом новом балансе сил между Варшавой, Москвой, Минском и, возможно, Киевом могли бы сыграть два гегемона: и Вашингтон, который сдает свои позиции, и Пекин, который все ближе к тому, чтобы, заботясь о сохранении баланса в регионе, унаследовать их от США. Это было бы успехом. Возможно, не такого масштаба, как немецкая Ostpolitik,но, в любом случае, более значительного успеха польской дипломатии после 1989 года трудно себе представить. Нас бы точно не втянули в войну с Россией во имя демо-либерального доктринерства или нашей родимой "аллергии на москаля". Об этом нельзя забывать.