Сравнивая десять лет советской и американской оккупации

7 октября 2001 года американцы и британцы осуществили серию воздушных налетов на территорию Афганистана и ввели туда свои силы специального назначения, став инициаторами вторжения, которое привело к устранению режима талибов и к оккупации страны Международными силами содействия безопасности (ISAF) под руководством НАТО. Спустя десять лет Бруно де Кордье размышляет о том, насколько данный эпизод напоминает десятилетнюю оккупацию этой страны Советами.

«Когда я там служил, это были последние годы войны, и в то время главная забота каждого состояла в том, чтобы выбраться оттуда невредимыми, а не в спасении социализма, - сказал мне несколько лет назад ветеран советско-афганской войны. – Брат, это такая война и такая страна, которая запоминается и врезается в память. Знаешь, в последнее время я пристально слежу за тем, что американцы и европейцы делают в Афганистане и Ираке. Все эти дебаты по поводу установления демократии, а также действительность на местах – все это знакомо». Но неужели две эти истории настолько похожи? Возникает соблазн сказать да. Но в обоих случаях избитое клише о том, что «все дело в нефти», никак не объясняет эти события. Более важны такие вопросы как безопасность и идеология, хотя глобальный геополитический контекст, конечно же, отличается. Вторжение СССР в Афганистан стало результатом политики и обстоятельств холодной войны, в которой две стороны поддерживали государства-сателлиты и военные блоки, а не вели войну с террором и не выполняли миссию государственного строительства, которой охарактеризовались 2000-е годы.

Советы не сталкивались с такими событиями, как 11 сентября. Задача у них заключалась не в возмездии за крупный террористический акт. Вторжению способствовало представление о том, что позиции СССР в 1970-е годы оказались под угрозой на целом ряде направлений. НАТО развернула баллистические ракеты средней дальности в Европе, а иранская революция пошла по неблагоприятному курсу, что изменило соотношение сил. В Афганистане, который граничил с  СССР, поддержанный Советами социалистический режим страдал от межфракционной борьбы, одновременно сталкиваясь с угрозой со стороны  партизанского движения исламистов и националистов, с которым, согласно докладам КГБ, он уже не мог справиться самостоятельно. СССР уже осуществлял военное вмешательство в Афганистане в преддверии полномасштабного вторжения. Так, в начале 1979 года советская истребительная авиация помогала подавлять мятеж в Герате, когда боевики начали нападать на работавших там советских граждан. Кроме того, у России в Афганистане с 19-го века были свои стратегические интересы.

Социалистические республики и исламские эмираты

Это приводит нас ко второму крупному различию между двумя конфликтами. Речь идет о роли государства в Афганистане. Советы пришли не для свержения враждебного режима, а для поддержки идеологически близкой власти. Когда Советы вошли в Афганистан, в стране существовало более или менее функционирующее государство. Власть в нем оспаривалась, оно было расколото, и отчасти зависело от альянсов с местными правителями. Но у режима была политическая партия, вооруженные силы, полиция и институты власти, хотя и до вторжения он очень сильно зависел от иностранной помощи. К 1978 году большую часть нефтепродуктов, военной техники и экспертных знаний Афганистан получал из Советского Союза. Оттуда же он получал две трети помощи на развитие, которая, как и сейчас, являлась той средой, которая обеспечивала политическое и идеологическое влияние. Две трети внешней торговли осуществлялось с СССР. В стране работала примерно тысяча советских специалистов по оказанию помощи. Афганских студентов посылали в СССР на учебу, а советские инженеры эксплуатировали газовые месторождения на севере страны, строили дороги, тоннели и прочие объекты инфраструктуры.

Советы пришли защищать и укреплять проект государственного строительства на социалистических рельсах, по которым страна уже двигалась. Однако база поддержки афганского государства ограничивалась немногочисленными городскими группами, частью шиитского меньшинства и некоторыми подразделениями вооруженных сил. Советская опека и та деспотичность, с которой социалистический режим и его партийные организации проводили земельную реформу, секуляризацию общества, кампании по ликвидации неграмотности и наделению правами женщин, вызывала недовольство в широких слоях общества. У США и НАТО, в отличие от  СССР, такого рода связей в Афганистане не было. Когда они вошли в эту страну в конце 2001-го и начале 2002 годов, они столкнулись с совершенно иной реальностью. Они пришли не для того, чтобы поддерживать или свергать режим. Они пришли в страну, где основные государственные институты либо прекратили функционировать, либо больше не существовали после гражданской войны, начавшейся с уходом Советов в 1989-м и со свержением социалистического режима в начале 1992 года.

Столица и база власти и поддержки исламского эмирата талибов находилась в Кандагаре, и ее не поддерживали никакие внешние силы, как было с их социалистическими предшественниками. Скорее, это было государство в зародышевом состоянии. Оно хоть и поддерживало определенную государственную инфраструктуру, но действовало в основном  на базе системы, созданной вокруг центрального совета, религиозных судов, племенных институтов, отрядов боевиков и альянсов с местными полевыми командирами. Талибы в разной мере, но все же установили контроль над двумя третями Афганистана. Существовало предположение, что устранение Талибана позволит перестроить государство и нацию с нуля, в результате чего возникнет западное, в основном американское влияние, а также будут обеспечены интересы безопасности США в стране и более обширном географическом окружении.

Идеологическая самонадеянность

И советское, и американское вторжение продвигала вперед вера в их соответствующие миссии и в способность выполнить их. В обоих случаях вторжение оправдывалось стремлением «спасти» Афганистан – особенно его женщин и угнетенные меньшинства – от «фанатиков», и поддержать либо воплотить в жизнь модели развития, которые послужат примером для других стран региона. Но такая уверенность подпитывалась предыдущими военными успехами и иллюзиями идеологического превосходства. Так, советское руководство предполагало, что советизацию граничащих с Афганистаном регионов СССР, у которых имеются этно-лингвистические и географические связи  с этой страной, можно повторить и к югу от границы. Более того, вторжение и оккупация Афганистана рассматривались как восстановление порядка, подобно событиям в Чехословакии в 1968 году. Та операция, ставшая, как говорят многие, образцом для действий в Афганистане, была проведена с легкостью, и вооруженного сопротивления фактически не встретила.

В 1977-78 годах во время сомалийско-эфиопской войны в Огадене СССР вместе с  Кубой и Йеменом также организовал весьма успешный воздушный мост, направив на помощь просоветскому режиму в Эфиопии примерно полторы тысячи военных советников. Соединенные Штаты, со своей стороны, одержали победу в холодной войне, став единственной в мире сверхдержавой. В 1990 году они с легкостью одержали военную победу над Ираком в Кувейте. 11 сентября, которому предшествовала длительная кампания в мировых СМИ по осуждению и представлению талибов в самом ужасном свете, добавило легитимности ответному удару возмездия и усилило ощущение нравственного превосходства, которые стали дополнением к целому ряду причин, стоявших за вторжением. Что касается государственного и национального строительства, то в неоконсервативных и либеральных кругах существовала уверенность в том, что успешное преобразование в либеральные демократии агрессивных милитаристских обществ Германии и Японии после Второй мировой войны вполне можно повторить в «отсталых исламских обществах».

В случае с СССР военные операции, оккупация и развитие Афганистана происходили без тесного сотрудничества с частным сектором и транснациональными корпорациями, создающими огромное количество частных подрядчиков, которые действуют сегодня в самых разных областях, от логистики и строительства до безопасности. СССР также не возглавлял в Афганистане многонациональные силы, несмотря на свой многонациональный состав, хотя тот факт, что три четверти военнослужащих в составе ISAF это англичане и американцы, делает такое отличие весьма относительным. «Ограниченный советский контингент» (именно так назывались официально оккупационные силы) включал в свой состав 40-ю армию, а также войска КГБ и Министерства внутренних дел. Это была в основном армия призывников, которые служили там полтора года в гораздо более сложных условиях и были намного хуже оснащены, чем сегодняшние профессиональные военнослужащие ISAF, которые служат в Афганистане меньше.

Международный контекст

Между двумя эпизодами есть также огромные различия в позиции и роли международного сообщества. Советский Союз оккупировал Афганистан не под эгидой военного альянса и не на основании мандата ООН. В отличие от вторжения в Чехословакию в 1968 году, это не была операция Организации Варшавского договора. Это были исключительно советские действия, которые осудила ООН. В отличие от советской оккупации, присутствие НАТО одобрено и санкционировано Организацией Объединенных Наций  и мировым сообществом в целом, что определенно повлияло на представления об ООН в общественном исламском мнении во всем мире. Во время советской оккупации не было такого масштабного присутствия международных организаций помощи. Наоборот, гуманитарный кризис, наступивший из-за исхода беженцев, разрушения сельского хозяйства и инфраструктуры, привел к активизации западных и исламских усилий по оказанию помощи, повысив их легитимность. Сейчас это важный фактор во всех современных конфликтах.

Общие потери во времена советской оккупации  узнать точно не удастся никогда из-за отсутствия на тот момент специализированных структур мониторинга и надлежащей переписи населения, а также из-за существовавшей во времена холодной войны заинтересованности в преуменьшении одних цифр и преувеличении других, в зависимости от принадлежности к той или иной стороне. Что касается военных потерь, то большинство исследователей сходится на том, что во время оккупации погибло 13 800 советских и примерно 60 000 афганских военнослужащих из правительственных войск. Оценки потерь среди мирного населения разнятся от 650 000 до одного миллиона, хотя во многом это были потери не от рук советских войск, а от гуманитарного кризиса, вызванного войной. За десять лет американской и натовской оккупации военные потери составили 3000 человек среди американских и прочих военнослужащих из состава ISAF, и примерно 1500 человек из афганской армии. Более высокая цифра потерь среди коалиционных войск объяснятся тем, что в первые годы оккупации национальной армии не существовало. Оценки по потерям среди гражданского населения также разнятся от 11 400 до 34 000 человек, хотя и здесь лишь часть погибла в результате военных действий.

Это асимметричные войны, в которых более организованные и имеющие техническое превосходство вооруженные силы сражались против несопоставимых с ними партизанских отрядов. У СССР был ряд преимуществ по сравнению с  США и НАТО. У него была общая сухопутная граница с Афганистаном, в связи с чем маршруты снабжения были значительно короче. Кроме того,  ему не нужно было считаться с общественным мнением, которое открыто не выражалось, и не было необходимости учитывать настроения избирателей у себя дома. Благодаря этно-лингвистическим связям между некоторыми южными советскими республиками и Афганистаном, у СССР было больше офицеров-разведчиков, мастерски владевших одним и более языками Афганистана. Кроме того,  советское командование с большей охотой соглашалось на жестокие противопартизанские действия, включая коллективное наказание. Хотя это, конечно же, не означает, что советские оккупанты все до единого были теми кровожадными дикарями, каких международная аудитория во времена холодной войны видела в кинотеатрах на примерах таких хитов, как «Рэмбо III».

Афганские правительственные войска, связанные с режимом милицейские формирования, а также междоусобица в рядах боевиков также внесли свой вклад в гибель людей и разрушения. На практике характер и направленность советской оккупации и их боевые действия отличались от сектора к сектору и от командира к командиру. Советы предпринимали свои попытки по завоеванию умов и сердец. В некоторых районах Афганистана было довольно мало боевых действий. В то же время, другие территории, такие как Кандагар, подвергались мощным нападениям с применением коврового бомбометания и тактики выжженной земли. В некоторых местах потери среди населения всего за несколько лет составили до 80 процентов убитыми и беженцами. Сейчас дела обстоят не так. Но как и тогда, усталость и скука солдат, ощущение неуверенности между операциями, практически невидимые боевики, а также, как сказал мне однажды офицер ISAF в Кандагаре, «тонкая грань между друзьями и врагами» вызывают стресс, отчаяние, а со временем и «бункеризацию», ведущую к чрезмерной реакции и применению несоразмерной силы. СССР, США и НАТО столкнулись в Афганистане с тем, что мощь в войне определяется не численностью личного состава, не технологиями, а стойкостью, идеологической решимостью и готовностью к самопожертвованию.

Воюющие с США и ISAF талибы и связанные с ним группировки не обладают в среде международного общественного мнения той аурой «борцов за свободу», и не пользуются той зарубежной поддержкой в гражданском обществе и на государственном уровне, какая была у афганских моджахедов, воевавших с Советами и с социалистическим режимом. В значительной степени эта поддержка утрачена, поскольку они дегенерировали, превратившись в полевых командиров и лидеров банд. Но в воинствующих исламистских кругах, а также отчасти в общественном мнении исламского мира, на Афганистан и на его сегодняшних боевиков снова смотрят как на часть «символической линии фронта». По их мнению, эта попавшая в осаду, захваченная и оккупированная исламская страна оказывает сопротивление «западным крестоносцам», местным правителям-изменникам и заинтересованным группировкам, вступившим в сговор с силами чужеземцев, как прежде она оказывала сопротивление «советским безбожникам». Сегодня, как и тогда, конфликт привлекает к себе немалое количество добровольцев из внешнего исламского мира, которые присоединяются к боевикам.

Исчезающий внутренний фронт

Как и в любой войне, внутренний фронт оказался в равном степени важен для обеих сверхдержав. Советскую оккупацию осуществляли в основном мобилизованные призывники, из-за чего война приходила напрямую во многие советские дома. Более того, в последние годы оккупации сам СССР уже превратился в ослабленную и быстро распадающуюся систему с плохо работающей экономикой, которую еще больше подрывала война, и с идеологией, которая давно уже утратила свою мобилизующую силу. Все чаще военнослужащими в Афганистане овладевал цинизм, когда они сталкивались с действительностью и понимали, что народу и обществу не всегда нравится, когда другие «спасают» и «просвещают» его, а также видели, что товары ширпотреба на афганских базарах более высокого качества, чем те, что продаются в государственных магазинах на родине.

Спустя несколько лет после советского ухода из Афганистана СССР и сам прекратил свое существование. По иронии судьбы, многие ветераны Афганистана и находившиеся там части продолжили свое военное участие в ряде вооруженных конфликтов на территории, которая еще недавно была их советской родиной, в частности, в Таджикистане и Приднестровье. Афганский тупик и те истории, которые рассказывали вернувшиеся домой солдаты, усиливали ощущение того, что советская военная машина не такая уж непобедимая. А это укрепляло моральный дух антисоветских сторонников отделения от СССР в таких местах как Прибалтика. Провал интервенции в Афганистане не был причиной распада СССР. Здесь гораздо важнее была внутренняя динамика. Тем не менее, такое совпадение усилило уверенность талибов и многих других исламистов в том, что поражение США в Афганистане приведет к краху самой Америки, особенно сейчас, когда она столкнулась с экономическим спадом.

Конечно, такое маловероятно, как по причине военных потерь в Афганистане и Ираке, так и по причине всех прочих отмечаемых факторов. Международное влияние Америки уменьшится, но страна не утратит свой статус мировой державы. В отличие от СССР, ей не грозит сепаратизм. Но как и в случае с СССР, американское присутствие в Афганистане, как бы быстро оно ни закончилось, оставит свои отметины, к худу ли, к добру ли. Подобно СССР Соединенные Штаты исходили из того, что смогут извне направлять социальные изменения в этой стране. В определенной мере оба проекта были искренними и имели добрые намерения. Но оба столкнулись с грубой реалией в виде ограниченности волюнтаризма, поскольку то, что они хотели построить, не имело в Афганистане необходимой социальной базы, либо она была слишком мала. Один афганский депутат парламента из Газни сказал мне: «Обе страны слишком долго полагались не на тех афганцев. Они рассчитывали не на тех людей, которые составляют наше реальное общество, а на тех, какими они хотели видеть каждого в стране».

Бруно де Кордье – научный сотрудник Группы по исследованию конфликтов (Conflict Research Group) при Гентском университете.