На каких расчетах основано ядерное соглашение, и к чему оно может привести

Ядерное соглашение, которое подписали с Ираном США и пять других держав, представляет собой средство для достижения цели, а не саму цель. В этом отношении пакт, который должен был быть формально утвержден 19 октября, представляет собой весьма рискованное предложение. В случае успеха соглашение может привести к некоторой видимости стабильности на Большом Ближнем Востоке, что позволит США сократить свое участие в делах региона. В случае провала нынешние беспорядки покажутся мелочью.

Унаследовав Овальный кабинет, Барак Обама унаследовал и этот беспорядок. Каким бы наивным это ни казалось, многие американцы и жители других стран мира надеялись, что новый президент быстро наведет порядок в этой неразберихе. Моя коллекция памятных вещей эпохи Обамы включает статью из номера журнала Newsweek за декабрь 2008 года под заголовком «Как исправить мир: руководство для следующего президента». Будучи новичком во внешней политике, Обама сам поддерживал эти завышенные ожидания, пообещав, например, «запустить новые отношения между США и мусульманским миром». Сейчас, когда значительно поседевший Обама собирается покидать Овальный кабинет, очевидно, что начать новые отношения не получилось, и мир по-прежнему остается в неисправном состоянии.

При этом Обама может оставить реальное внешнеполитическое наследие. Вместе с тем только через много лет можно будет определить, позитивное оно или негативное. В конечном итоге репутация Обамы как государственного деятеля зависит от иранского соглашения.

Необъективные нападки на это соглашения, сравнивающие Иран с нацистами, Обаму — с Невиллом Чемберленом и предсказывающие отправление израильтян в лагеря смерти, были предсказуемы — и абсурдны. Эта критика не смогла сорвать соглашение, но она непреднамеренно скрыла широкий стратегический контекст, не позволив объективно взвесить потенциальные риски и выгоды.

На самом деле, относясь к Единому всеобъемлющему плану действий (JCPOA), как он формально называется, исключительно как к ядерной сделке, мы упускаем из виду его более широкое назначение. Номинально соглашение призвано отменить экономические санкции, примененные против Ирана, в обмен на его согласие ограничить свою ядерную программу. Косвенно договор представляет собой приглашение для Ирана «вернуться в семью». От того, как Иран отреагирует на это обращение, зависит репутация Обамы как государственного деятеля.

Обама был подростком, когда в 1979 году Исламская революция и кризис с захватом заложников превратили Иран в международного изгоя и лишили его возможности играть какую-либо серьезную роль в региональной политике. Тем не менее удаление хулигана привело лишь к усугублению проблем.

В 1980-х годах США считали Иран угрозой стабильности. Американская политика стремилась сдерживать Иран, и этот курс привел к тому, что во время кровавой ирано-иракской войны США оказались на стороне Саддама Хусейна, хотя войну начал именно он. В 1990-х годах, когда Ирак присоединился к Ирану и пополнил список врагов США, Вашингтон принял стратегию «двойного сдерживания». Так как эта стратегия предусматривала значительное военное присутствие в регионе, она спровоцировала бурную ответную реакцию, вылившуюся в теракты 11 сентября 2001 года. Отказавшись от сдерживания, администрация Джорджа Буша прибегла к превентивной войне. Под знаменем «свободы» США начали переделывать регион, приступив к этому в Ираке, но с намерением заняться и другими странами, включая Иран. Широкое применение военной силы США должно было принести большие выгоды.

Увы, это не сработало. Американский проект в Ираке потерпел неудачу, и знамя «свободы» ни к чему не привело. Что еще хуже, несмотря на гибель тысяч людей и трату миллиардов долларов, американские усилия лишь сделали условия на Большом Ближнем Востоке намного хуже, чем раньше. Проект, призванный привести к укреплению стабильности, распространению демократии и защите прав человека, на деле принес хаос и воспитал жестокий радикализм.

Вторгшись в Ирак, администрация Буша фактически подтвердила выдвинутые Усамой бин Ладеном обвинения в империализме и враждебном отношении к мусульманам. В самом Багдаде после нескольких лет американского «государственного строительства» сложился некий политический порядок, представляющий собой смесь некомпетентности и секторального раскола, в результате чего Ирак практически лишился функционирующего правительства. Для радикальных исламистов американское вторжение в целом оказалось подарком небес.

Доказательства? Взгляните хотя бы на «Исламское государство», наследника «Аль-Каиды», провозгласившее себя основной для нового халифата, завоевавшее большие части Ирака и Сирии и привлекающее последователей из далеких стран. Как бы ни брезговали американцы признавать свое коллективное отцовство, «Исламское государство» стало внебрачным ребенком плохо продуманного американского военного вмешательства.

Получив какой-то опыт во внешней политике, Обама, похоже, пришел к выводу о том, что американское военное вмешательство на Большом Ближнем Востоке, начавшееся в 1980-х годах с миротворческой миссии в Ливане, было контрпродуктивным, хотя открыто он этого и не говорит. Ни в Ливии, ни в Ираке, ни в Афганистане, ни в Сомали оно ни разу не принесло ожидаемых результатов и не обеспечило достижения заявленных целей.

Готовность Обамы принять риски, связанные с ядерным соглашением, служит признанием того, что попытки навязать региону новый порядок с помощью жесткой силы провалились. Перерыв. Стоп машина.

Новые усилия прежнего типа то есть, больше бомб и больше солдат, не принесут более удачного результата. Фактически, вердикт таков: милитаризация американской политики в исламском мире завела в тупик.

В итоге не раскрывая полностью своих планов, Обама предпочел попробовать нечто иное. Его иранская инициатива должна сменить курс. В этом смысле JCPOA представляет собой предварительный шаг в сложном предприятии, полном рисков.

Это предприятие преследует двойную цель: во-первых, вывести американскую армию из участия в том, что превратилось в бесконечную войну, во-вторых, передать ответственность за поддержание региональной стабильности тем, кто больше всех страдает от продолжающегося хаоса, то есть странам региона.

Этот гамбит предусматривает одно предположение, с которым открыто согласятся лишь немногие политики, и никто из участников президентской гонки — что есть пределы возможностей даже единственной сверхдержавы мира, и некоторые проблемы лучше оставить решать другим. Управление Большим Ближним Востоком — одна из таких задач.

Среди этих «других», опасающихся дальнейшего развала региона, выделяются Саудовская Аравия, Египет, Турция и Ирак (если он сможет снова стать единым целым). Хотя режимы этих государств могут быть во многом не согласны друг с другом, в одном их цели совпадают — в поддержании статуса кво. Поэтому в отличие от «Исламского государства», «Аль-Каиды» и других подобных сил они стремятся сохранить существующую систему национальных государств в их нынешних границах, в большей или меньшей степени.

Обама делает ставку на то, что Иран тоже входит в число «стран-сторонников статуса кво» или, если он не относится к их числу сегодня, то может стать таким завтра. Порыв за этой ставкой понятен. Только вернув Ирану принадлежащее ему по праву место среди региональных тяжеловесов в качестве игрока, а не хулигана, можно добиться появления стабильного равновесия. Другими словами, продолжая держать Иран на положении изгоя, США не смогут выбраться из кошмара, в котором оказались.

Те, кто считает, что только продолжающаяся демонстрация американской военной мощи восстановит порядок в этой части мира — неоконсерваторы и правые ястребы — приветствовали бы такой исход, но только не разумные американцы.

Тем не менее разумным американцам следует учитывать имеющиеся неясности. Иран сегодня представляет собой теократию, представители высшего руководства которой считаю США воплощением зла. Давняя поддержка Ираном группировок, считающихся в США террористическими, например, «Хезболлы», хорошо задокументирована. Еще до терактов 11 сентября Иран, предположительно, участвовал в организации террористических нападений на американских военных в Ливане и в Саудовской Аравии. Во время американской оккупации Ирака Иран поставлял иракским боевикам оружие, которым убивали американских солдат. Его высшее руководство с нетерпением ожидает того дня, когда Израиль прекратит свое существование. Иран никак не может считаться дружественным для Америки государством.

С другой стороны, поведение США по отношению к Ирану за долгие годы не располагало к дружбе. Даже если забыть об англо-американском перевороте 1953 года, свергнувшем первое демократически избранное правительство Ирана — событие, которое США считает делом давно минувших дней — остаются другие эпизоды, дающие справедливые основания для иранского недовольства.

Одним примером служит поддержка Саддама Хусейна во время ирано-иракской войны. Вторым — неспровоцированное уничтожение в 1988 году американским флотом иранского пассажирского самолета, на борту которого находились 290 мирных жителей. Включение Ирана в «ось зла», несмотря на сигналы, свидетельствовавшие о готовности Тегерана помочь после терактов 11 сентября, — третьим. Из недавних событий таким примером служит сотрудничество США с Израилем в использовании компьютерного вируса Stuxnet против иранских ядерных объектов, по сути — государственная кибер-атака.

Так что у Ирана не больше оснований доверять США, чем у США — оснований доверять Ирану.

Но в основе JCPOA не лежит ни доверие, ни дружба. Вместо этого соглашение опирается на сближение интересов. В краткосрочной перспективе оно предлагает очевидный обмен «ты мне, я тебе»: Иран избавляется от удушающих экономических санкций и прекращает предполагаемые попытки создать бомбу. В более широком, но пока еще чисто гипотетическом смысле, JCPOA может заложить основы для сотрудничества — хотя не гарантирует этого — против радикализма и экстремизма, угрожающих охватить большую часть исламского мира.

Критики Обамы считают предположение о таком сотрудничестве вздором. По их словам, Ираном руководят движимые ненавистью психопаты, верные своей революционной идеологии.

Это один взгляд. Другой говорит о том, что иранская риторика ненависти служит тем же, чем риторика ненависти в США — средством для внутренней политики. По мнению некоторых наблюдателей, крики «Смерть Америке» носят формальный характер и имеют не больше реального смысла, чем исламофобские и антииммигрантские заявления, регулярно звучащие по Fox News.

Что более важно, это предположение об иррационализме просто неверно. Ничего в недавних действиях иранского руководства не свидетельствует об их жажде променять Тегеран на Тель-Авив. Они безжалостны и расчетливы, но не стремятся к самоубийству. Что же до Исламской революции, то, похоже, сегодня она уже выдохлась, и ее влияние соответствует влиянию Большевистской революции в 1970-х годах или Кубинской революции сегодня.

Важным свидетельством этого может служить стремление иранской молодежи не отвергать светский модернизм, а принимать его. Возможно они, а не аятоллы, представляют собой будущее иранской политики. Сняв санкции и снова интегрировав Иран в мировую экономику, можно будет усилить это поколение, которое придерживается проамериканских взглядов. Аятоллы, отказывающиеся выполнять требование перемен, будут вынуждены сделать это под их давлением.

По крайней мере, в этом убедила себя администрация Обамы. Надежда на такое развитие событий лучше других факторов объясняет, почему администрация считает возможным выборочное сотрудничество США и Ирана в поисках общего знаменателя. Предтечей будущего взаимодействия может служить нынешнее фактическое сотрудничество Ирана и США в борьбе против ИГИЛ. Друзьями они, может, и не станут, но смогут со временем преодолеть инстинктивное желание схватить друг друга за горло.

Должно ли правительство Израиля поддержать ставку Обамы? А саудовский королевский дом и арабы-сунниты в целом?

Их нежелание делать это понятно. В случае, если ставка не оправдается, они рискуют оказаться на линии фронта против усиленного Ирана, преисполненного злобы. Среди вполне вероятных нежелательных сценариев развития событий можно назвать региональную гонку ядерных вооружений, резкий рост антисионистских настроений в странах, желающих показать верность исламу, а также превентивную военную операцию со стороны Израиля, который считает, что его существование оказалось под угрозой. Все это нельзя отвергать.

Для Израиля и других американских союзников на Ближнем Востоке обращение к Pax Americana — американскому военному присутствию в регионе для поддержания порядка и укрощения строптивых — само собой очевидно. Но проблема в том, что усилия Вашингтона по поддержанию порядка на Большом Ближнем Востоке окончательно и бесповоротно сошли с рельсов. В других местах Pax Americana, может, и работает, но в этом примере с точки зрения США он больше не работает. Упорствование в этом плохо продуманном усилии подорвет, а не укрепит безопасность США и ухудшит позиции Вашингтона на международной арене.

Раньше или позже, но даже самые убежденные сторонники американской исключительности будут вынуждены признать, что сила США имеет свои границы. Раньше или позже, но и американские ближневосточные союзники, включая Израиль, тоже поймут это, благодаря чему может начаться процесс примирения евреев и мусульман, суннитов и шиитов, арабов и персов, каким бы медленным и неровным он ни был.

Но может и не начаться. Тогда противоборствующие стороны могут снова попытаться поднять оружие друг против друга, даже в отсутствие США. В конце концов, суверенные государства воспользуются своим суверенитетом.

Если ставка Обамы будет успешной — на выяснение этого могут уйти десятилетия — то какой результат она может принести? Даже в самом лучшем случае, то есть если Иран решит стать ответственным пайщиком, откажется от поддержки террора и выполнит обещание не создавать ядерное оружие, не следует ожидать быстрого наступления мира и стабильности в регионе. Причины ближневосточного беспорядка слишком многочисленны, чтобы их можно было устранить с помощью одного дипломатического прорыва, каким бы желательным он ни был.

Вместе с тем соглашение может привлечь местных игроков к улучшению своей части мира более эффективным путем, чем это делали США. Если ничего другого не получится, то хотя бы уменьшится бессмысленная растрата американских сил и влияния. Мы тоже должны воспользоваться нашим суверенитетом.

Автор — почетный профессор истории и международных отношений в Университете Бостона. В следующем году выходит его новая книга «Война Америки за Большой Ближний Восток: военная история».