Советская ностальгия Литвы: обратно в СССР

Чувствуете ностальгию по старому доброму Советскому Союзу? Тогда отправляйтесь в Литву, где несколько тематических парков дают возможность посетителям на себе почувствовать, на что это было похоже - вплоть до страшных и жестоких надзирателей.

«Забудьте о прошлом! Забудьте историю!» - огромная фигура охранника в оливково-зеленой униформе с красными погонами, злобно, брызжа слюной говорит нам по-русски, а большая немецкая овчарка натягивает поводок и яростно лает. «Добро пожаловать в Советский Союз, - ворчит страж. - Здесь вы никто!».

Я не могу сказать, что я не был предупрежден: я только что подписал бумагу о здоровье и безопасности, которая включала следующий пункт: «В случае неповиновения участники могут подвергаться психологическим и физическим наказаниям». Это «1984. Драма выживания в советском бункере», трехчасовая псевдотеатральная постановка в настоящем советском бункере в центре литовского леса; представьте себе что-то типа Punchdrunk Theatre Company*, руководят которой офицеры КГБ в отставке. В то время как большинство советских республик благополучно избавились от воспоминаний об этом периоде их истории, Литва через двадцать лет после вывода советских танков, Литва стоит со своим коммунистическим прошлым лицом к лицу.

Часом ранее Рута Ванагайте (Ruta Vanagaite), создатель «Советского бункера», создавала соответствующее настроение. «Кто-то всегда падает в обморок - рекордом у нас было, когда на одном шоу в обморок упали пять человек», - объясняет она как ни в чем ни бывало, заверив меня, что у моего переводчика будет с собой нюхательная соль. «Но отвечайте на вопросы охранников быстро и четко. Они по большей части актеры, но в этот момент они могут вжиться в роль и забыть, что они актеры. Нам пришлось уволить нескольких, потому что они были с людьми несколько излишне жестки. Очень легко сломить волю человека - когда вы окажетесь там внизу, в шести метрах под землей, вы почувствуете, что вы будто не можете выбраться».

Сразу за рекой Нерис, по направлению к белорусской границе, красный флаг на обочине дороги указывает поворот в лес, на проезд, который ведет к неизвестному ветхому зданию, стоящему на небольшой поляне. Внутри из старого радиоприемника раздается советский гимн, краска даже не отколупывается, а просто обваливается кусками, несколько работающих осветительных приборов раздражающе мерцают, а сырость вьется по стенам словно триффид. Нам дали старые пальто, которые настолько отсырели, что они практически жидкие, и чашку советского кофе - кофе, в котором нет кофе, который сделан из ячменя. Пока мы ждем, когда покажутся актеры (некоторых из них - настоящие бывшие работники КГБ), примерно сорок участников группы, в основном, литовцы в возрасте от 20 до 30 лет, смеются над абсурдностью происходящего, ухмыляясь на китчевые одеяния. Становится ясно, что это смешная часть. «Вы, парни, понимаете по-русски?», - спрашивает литовский товарищ. Австралиец Мэтт отвечает за нас обоих: «Я понимаю людей с собаками, которые кричат на меня». Ванагайте подает голос и рассказывает, что овчарки служили в милиции, в отрядах по борьбе с организованной преступностью, и раскапывали трупы. О, боже!

Похожий на лягушку охранник входит и раздает нам приказы: мы должны отвечать только утвердительно или отрицательно; нарушение карается ударами и одиночным заключением, и мы забудем обо всем, кроме славы социалистического рая, в котором мы живем. Мы стоим, держа руки по швам, слушая советский гимн и наблюдая за подъемом красного флага, и потом спускаемся вниз, в наполненный пронизывающим холодом бункер. Три часа мы шагаем по холодным, черным как смоль коридорам, на нас лают (как собаки, так и кто-то похожий на людей), унижают, допрашивают, заставляют подписывать сфальсифицированные признания в воображаемых преступлениях, демонстрируют пропаганду, учат готовиться к ядерному удару свиней-империалистов. Каждая сцена призвана иллюстрировать, с незначительным учетом тонкостей или вопросов здоровья и безопасности - какой-то аспект жизни в Советском Союзе.

Когда я не смог ответить на вопрос правильно по-русски, мне его повторили на ломаном, злом английском. Допрашивающий офицер КГБ толкает меня к шкафу. «Откуда ты РРРР-родом?». Из Англии, говорю я, скорчившись. Он сильно тыкает мне в грудь. «Ты англичанин? Английский шпион! Английский шпион!» В другой «сцене» врач из КГБ заставляет меня раздеться до пояса на глазах у других участников. «Куртку снять! Рубашку снять! Раздеться до пояса! Быстро! Быстро!». Она сажает меня на стул, берет комочек ваты, мочит его в спирте, и поджигает. Потом его бросают в стеклянную банку, а банку ставят на мои голые плечи: процедура, известная как «ставить банки», она предназначалась для выведения болезни через кожу.

Находящийся в шести метрах под землей и состоящий из трех тысяч квадратных метров тоннелей и похожих на пещеры комнат, бункер был построен в 1984 году в качестве аварийной базы для трансляции программ литовского государственного телевидения, на случай, если столица Вильнюс подвергнется удару НАТО. Он имеет автономное отопление и канализацию, а также линии связи с Москвой, а его крыша рассчитана на то, чтобы выдержать попадание атомной бомбы. Игнес, молодой администратор проекта, полагает, что это скорее образовательный, чем эффектный театральный опыт, особенно для тех, кто, как и он, слишком молоды, чтобы помнить парады, нехватку продуктов питания, паранойю и все остальное. Его родители даже и не подумали бы о том, чтобы вынести это действо в бункере, смеется он, «но для нас, для моего поколения, мы должны все прийти, чтобы смогли прочувствовать, каково это было». Это уже не первый раз, когда литовец в разговоре со мной в свои двадцать с небольшим использует этот очень физический, натуральный глагол по поводу их ощущения советской истории - надо ее «прочувствовать», просто читать о ней недостаточно, потому что она порой оказывается слишком странной, чтобы поверить. «Молодые люди, они не понимают, каково это было», - настаивает Ванагайте. «Они говорят: «Как так вы не могли уехать из страны? Просто садишься на поезд и уезжаешь». Они полагают, что могли просто пересилить советских надзирателей. Мы стараемся показать им действительность».

Менее театральный, но не менее душераздирающий - Музей жертв геноцида, расположенный в бывшей тюрьме КГБ в центре Вильнюса, где сотни людей были замучены и убиты. Прогулочная камера увешана трогательными и уместными детскими рисунками, как реакция на школьные экскурсии сюда. «Мы побуждаем их воображать, на что это было похоже», - говорит Ремигия Палдаускайте (Remigija Paldauskaite), которой самой на момент падения Берлинской стены было всего пять лет. «Наилучший способ узнать это - почувствовать». Она изображает скучающего ребенка, листающего учебник. «Это лучший способ, чем уроки истории».

Наконец, последний потрясающий пункт программы в тройке литовского экскурса в советскую эпоху и память о тех временах - парк Грутас, несколько бойко и поспешно называемый некоторыми «Миром Сталина». Это не совсем тематический парк (хотя там есть детская площадка и зоопарк с ламами и медведями), скорее это огромное собрание памятников советской эпохи под открытым небом, а также бревенчатые постройки с тысячами других экспонатов, от ковров с изображением Ленина до пионерских барабанов, игрушек коммунистических времен, флагов, рисунков и калькуляторов советской эпохи. Празднующий сейчас свой десятый юбилей, этот мрачный оазис соцреализма был сооружен на деньги от улиток (владелец Вилюмас Малинаускас (Viliumas Malinauskas) - богатый хозяйственник, выращивающий улиток и грибы), он расположен глубоко в спокойном литовском лесу. Весьма сюрреалистический опыт - прогуляться полтора километра по уютной деревеньке Грутас, пройти мимо одинокого рыбака у озера, и обнаружить мир, где Сталин стоит и собирает паутину на поляне, а из тени выглядывают Маркс и Энгельс. Проблески солнечного света проходят сквозь кедры, покрывая пятнами тотемные статуи руководителей колхозов и мучеников-партизан; это одновременно очаровывает и гипнотизирует, и выглядит странно красиво.

Малинаускас привез их сюда в то время, когда им грозило уничтожение, либо сознательное, либо из-за пренебрежения; единственные памятники советских времен, оставшиеся стоять в Вильнюсе, это соцреалистические фигуры, которые украшают четыре угла знаменитого Зеленого моста, и их часто обливают зеленой краской националистически настроенные демонстранты.

Но еще раз, пускай несколько проблематичные, это отличные памятники - вдохновляющие, оптимистичные и утопические; символы светлого будущего, которое всегда обещалось, но так никогда и не было достигнуто. «Мы не сможем убежать от нашей истории», - сказала дочь литовского коммунистического лидера после того, как недавно приезжала посмотреть на памятник ее отцу в парке Грутас. А литовцы редко признают этот факт. В Венгрии есть парк скульптур, похожий на Грутас, и - в Польше, но в общем и целом страны бывшего восточного блока предпочли помнить о холодной войне, стараясь забыть о ней, спрятав бюсты Ленина под ковриком и надеясь, что люде не споткнутся об них.

Но у литовцев есть ряд привлекательно эксцентричных характеристик. Это страна, где мэр столицы везде ездит на «Сегвее» (Segway), и при этом над ним никто не смеется; где мясо бобра и картофельное пюре подается как деликатес, а крупнейший и известный памятник воздвигается Фрэнку Заппе, даже при том, что он никогда тут не был, никогда не пел о Литве и даже никогда не упоминал ее. Статуя Заппы была отважно предложена для возведения местными деятелями искусств в 1992 году, как немного легкомысленная проверка новообретенных демократических свобод страны; и к их удивлению, власти отреагировали на этот обман.

Есть неизбежные расхождения во мнениях о том, как наилучшим образом сохранить память о временах советской оккупации; парк Грутас, в частности, подвергался критике за то, что создает храм коммунизму, а не мавзолей ему. Ванагайте с пренебрежением отзывается о его более мягком подходе: «То, что делаем мы, это полная противоположность Грутас-парку - тут нельзя ничего купить, это не имеет ничего общего с ностальгией». Она считает, что дорогой магазин сувениров и вызывающее ностальгию кафе в советском стиле, с его «стилизованными советскими шпротами» и борщом «Ностальгия», превращают Грутас-парк в «сталинистский парк развлечений. Парк Грутас не прибегает к оправданиям по поводу использования глумления и ерничества как оружия, и не чурается этого: по особым случаям они нанимают людей, похожих на Сталина, Ленина, и т.д., чтобы они позировали туристам, а также устраивают представления с молодыми актерами, наряженными пионерами. «Сейчас мы можем смеяться над нашим советским прошлым», - объявляет в какой-то момент аудиогид по парку. Ванагайте в конце концов соглашается, что есть место и для такого подхода, как и для шоковой тактики: «Я полагаю, все дело в том, чтобы найти правильную пропорцию, смешивая абсурд и ужас». Что у них есть общего, так это признание того, что сейчас, двадцать лет спустя, вызывает ли он смех или ужас, но признак коммунизма до сих пор бродит по некоторым районам Европы, и игнорирование призрака не заставит его уйти.

* Punchdrunk Theatre Company - британская театральная труппа, основанная в 2000 году, которая первой начала применять метод «погружения», когда зрители вольны выбирать, что смотреть и куда идти. То есть когда нет сцены как таковой, а зритель как бы становится участником представления. А местом действа может служить что угодно, вплоть до, например, пятиэтажного помещения склада.