Уже не столь далек момент истины, когда проект «Северный поток — 2» удвоит экспорт российского природного газа в Европу через магистральный трубопровод в Балтийском море. Этот ключевой элемент энергетической стратегии Владимира Путина сегодня подвергается двойному давлению: со стороны Германии, где ведутся сложные коалиционные переговоры, и со стороны Европейской комиссии. У этих факторов есть гораздо больше шансов в корне изменить проект, чем у США и восточноевропейских стран, которые ранее пытались его сорвать.
Проект «Северный поток — 2» стоимостью 9,5 миллиарда евро (11 миллиардов долларов), по замыслу должен следовать по пути «Северного потока — 1» — трубопровода, протянутого от Выборга под Санкт-Петербургом до Грайфсвальда в северо-восточной Германии и завершенного в 2011 году. Пропускная способность трубопровода составит 55 миллиардов кубометров газа в год, что позволит «Газпрому», теперь уже единственному акционеру проекта, поставлять в Европу больше топлива и при этом не платить транзитные сборы Украине. В прошлом году немногим менее половины 178,3 миллиарда кубических метров газа, поставляемого Россией в Европу, проходило через Украину, для чего требовались транзитные платежи в размере 3,1 миллиарда долларов. Этот доход имеет для Украины жизненно важное значение. Государственная нефтегазовая компания «Нафтогаз» в начале этого месяца сообщила, что в первые девять месяцев года налоги, уплаченные компанией за транзит газа, превысили государственные расходы Украины на здравоохранение.
Солидарность с Украиной — важный вопрос для Европы, которая официально поддерживает стремление украинцев присоединиться к ЕС. Однако у европейских стран есть и другие основания бойкотировать «Северный поток — 2». Всеми силами с проектом борется Польша, которая в целях безопасности желает диверсифицировать свое энергоснабжение. У Словакии тоже хватает причин для недовольства: она вот-вот потеряет транзитные доходы и прибыль от перепродажи российского газа на Украину, которая отказалась напрямую покупать его у «Газпрома». США, которые надеются увеличить поставки сжиженного природного газа в Европу, но пока не могут конкурировать с Россией в цене, недвусмысленно указали на содействие экспорту как на причину своего противодействия «Северному потоку — 2» в нынешнем законе о санкциях в отношении России.
Между тем последняя утверждает, что инфраструктура украинского трубопровода страдает от хронического недофинансирования (что верно) и требует на свой ремонт примерно столько же средств, сколько необходимо для строительства «Северного потока — 2» (что сомнительно: по оценке Всемирного банка, эти затраты не должны превысить 5,5 миллиарда долларов). Российское предложение выглядит довольно просто: немецкие потребители, которые сегодня платят за энергию едва ли не больше всех в Европе после того, как страна решила закрыть свои ядерные объекты, получат дешевый газ. Предыдущее германское правительство непреклонно отстаивало «Северный поток — 2» как чисто коммерческий проект и оставалось глухим к политическим аргументам. Однако все может измениться с формированием новой коалиции канцлера Ангелы Меркель, переговоры по которой сегодня ведутся с либеральной Свободной демократической партией и «Зелеными».
«Зеленые» выступают решительно против «Северного потока — 2» прежде всего по экологическим причинам. Они утверждают, что трубопровод представляет опасность для Балтийского моря и диких пляжей в северо-восточной Германии, которые являются популярным местом отдыха. Они также настаивают на том, чтобы правительство более ускоренными темпами внедряло возобновляемые источники энергии, а не использовало российский газ в качестве ненадежной опоры в то время, как Германия постепенно отказывается от ядерной энергетики. Солидарность с восточными соседями — которая не является приоритетом для правоцентристской партии Меркель и либералов — также важна для лояльных к левым настроениям «Зеленых». Таким образом, они сделали вопрос «Северного потока — 2» одной из наиболее острых тем на переговорах по коалиции. У Меркель может возникнуть соблазн пойти на компромисс в отношении «Северного потока — 2», чтобы сблизить партнеров для решения более спорных вопросов, таких, например, как права беженцев на воссоединение семьи — из-за которых СвДП и «Зеленые» готовы вцепиться друг другу в горло.
Компромисс может быть основан на предложении, которое Европейская комиссия выдвинула в среду. В соответствии с ним «Северный поток — 2», до сих пор считавшийся оффшорным проектом, попадет под регламент ЕС по природному газу. Этот закон требует, чтобы трубопроводные проекты обеспечивали производителям газа равноправный доступ, принимали европейское тарифное регулирование и «разделяли» собственность и производство. Если это предложение, требующее одобрения государств-членов и Европейского парламента, вступит в силу, Газпрому, по всей видимости, придется продать акции нынешним финансовым инвесторам «Северного потока — 2»: немецким Uniper и Wintershall, австрийской OMV, французской Engie и нидерландско-британской Shell.
Комиссия, крайне обеспокоенная вопросом европейской сплоченности, призывает к переговорам с Россией, чтобы выяснить, станет ли она следовать предлагаемым правилам. Если Германия данное предложение примет, это станет серьезной неудачей для Газпрома, который предпочитает контролировать передающую инфраструктуру и опасается, что тарифы ЕС могут сделать новый трубопровод невыгодным даже по сравнению с украинским маршрутом. Когда Европа настояла на аналогичных правилах для «Южного потока», который намеревались пустить через Черное море в Южную Европу, Россия предпочла повернуть трубопровод в сторону Турции.
Однако на этот раз такой альтернативы нет. Если Германия согласится с Комиссией и предлагаемое изменение в правилах получит законную силу, России необходимо будет либо совсем отказаться от проекта, либо принять новые условия. Последний сценарий был бы оптимальным для всех за исключением, пожалуй, Украины и производителей сжиженного газа в США.
Производство собственного природного газа в Европе падает, а североафриканские производители, такие как Алжир и Марокко, не могут в значительной степени увеличить поставки. Между тем несмотря на огромный прогресс в области возобновляемых источников энергии Европейский союз по-прежнему использует слишком много твердого ископаемого топлива, такого как уголь. В 2015 году источником 24% вырабатываемой электроэнергии в Европе было твердое топливо.
Использование большего количества природного газа — быстрый способ поэтапного отказа от наиболее «грязной» энергии. Учитывая то, насколько диверсифицирована европейская структура энергетики, ЕС не рискует оказаться в тотальной зависимости от России, особенно когда производители СПГ ждут своего часа и работают над снижением затрат. Кроме того, объекты для получения энергии путем сжигания угля будет относительно легко вернуть в рабочий режим, если случатся какие-то сбои в поставках. В любом случае Россия, как никогда зависимая от экспорта энергии, едва ли готова перекрыть Европе газ и тем самым лишиться ее доверия, пусть даже нынешняя холодная война с Западом становится все ожесточеннее. Если Россия не желает потерять крайне важный для нее европейский рынок, в ее стратегических интересах соблюдать европейские правила. Она доказала это своим сотрудничеством с Европейской комиссией, когда та предъявила Газпрому антимонопольные требования, и, скорее всего, докажет это снова, если на «Северный поток — 2» распространится газовая директива.
Что касается Украины, то ее недавнее предложение по снижению тарифов с 2019 года, когда заканчивается ее текущий контракт с Газпромом, свидетельствует о возможном продолжении, пусть и менее сильного, потока доходов от транзита российского газа, особенно если Европа увеличит потребление. Кто знает: возможно, конкуренция наконец даст толчок реформам, которые привлекут инвестиции в страну, где слишком долго полагались на легкие деньги от транзитных сборов.
