Евро является несущей конструкцией европейского проекта. По этой причине кризис евро ставит под угрозу существование всего Евросоюза. По этой причине легко понять, почему Евросоюз, хотя и бывал до этого в кризисных ситуациях, но при этом к краю пропасти никогда не приблизился и такого головокружения не испытывал. Эпоха «евросклероза», противодействие Маргарет Тэтчер, разница во взглядах на объединение Германии, кипение страстей вокруг ратификации Маастрихтских договоренностей и недовольство народных масс в связи с принятием Европейской конституции – все это вызвало волнение в европейских водах, но при этом никогда не угрожало потопить европейский корабль.
В противоположность этому, кризис евро прошел через все силовые линии, лежащие в основе европейского проекта. Кризис обострил напряженность между старыми и новыми членами, между Севером и Югом, протестантами и католиками, между членами еврозоны и теми, кто находится вне ее. Он также подверг серьезному испытанию элементы, составляющие ядро Евросоюза: внутренний рынок; свободу передвижения, политику в области безопасности и внешнюю политику. Во всех этих областях мы наблюдались центростремительные тенденции, которые ослабили способность совместных действий и общий дух.
Читайте еще: Помощь евро по-чешски
Хотя Европейская комиссия и пыталась удержать инициативу в своих руках, государства, не задумываясь, отстранили ее от решения вопросов, когда посчитали это необходимым. А Европарламент, хотя и превратился в форум, где активно обсуждается кризис, но при этом не смог придти к необходимому консенсусу относительно способа выхода из него. В итоге, беспорядочные и несогласованные усилия по выходу из кризиса предпринимались Берлином, Парижем, рейтинговыми агентствами, частными инвесторами и Европейским Центробанком.
Кризис задел также и демократические принципы, на основе которых государства выстраивают свою политику. Технические способы выходы из кризиса вновь подняли вопрос о недостатке демократии в Европейском Союзе и подчинению государства логике рынка. В обмен на стабильность, они дали новые аргументы популистам и евроскептикам, всегда готовым использовать такие понятия как народовластие и национальная самобытность в ущерб европейскому проекту. В результате Европа стала еще менее управляемой, как в масштабах всего континента, так и отдельных стран.
Мы наблюдали также повторное возникновение противоречий между углублением и расширением, которые, как мы наделись, были преодолены после того, как вновь принятые восточноевропейские страны на примере собственного экономического роста доказали, что вступили в ЕС для того, чтобы вносить в него свой вклад, а не высасывать его ресурсы.
Нечто подобное можно сказать и по отношению к крупным макроэкономическим направлениям: там, где до кризиса Соглашение о стабильности и Лиссабонский договор как будто бы привели к здоровому равновесию между экономией бюджетных средств и политикой стимулирования экономического роста и обеспечения занятости населения, кризис евро вновь обострил споры. В результате этих споров государства заняли непримиримые позиции по вопросам экономии денежных средств и мер экономического стимулирования.
В ходе этих обсуждений в позициях правительств стали все более преобладать идеологический подход и максимализм. И если раньше сравнительно легко удавалось создавать коалиции, согласовывать политический курс, обмениваться опытом к обоюдной выгоде и двигаться вперед, то сейчас способность к поиску компромиссных решений сократилась до такой степени, что создается ощущение, будто преобладает не логика консенсуса, а победителей и побежденных. Это нарушает генетический код Евросоюза, выстроенный на совокупности побед и поражений, имевших страшные последствия.
Смотрите по теме: Кредитные рейтинги стран Европы
Но если оставить в стороне динамику внутреннего развития, проблема заключается в том, что нынешний кризис не только вызывает из небытия призраков Европы, которым ей приходится противостоять, но и вынуждает ее ускоренно двигаться по пути всеобщего упадка. Другими словами, при обсуждении того, как выйти из нынешнего непростого положения, Европе следует учитывать, что она не может позволить себе потратить целое десятилетие на преодоление финансового кризиса, потому что даже если ей удастся выйти из него окрепшей (по состоянию на данный момент такая вероятность представляется весьма сомнительной). Потому что тот мир, с которым ей придется столкнуться, к тому времени претерпит очень глубокие изменения, и они неизбежно породят новые вызовы. Хотя многие этого и не замечали, но Европа уже находилась в кризисе (демографическом и производственном), если сравнивать ее с рядом динамично и устойчиво развивающихся стран. Если сейчас Европа не предпримет соответствующих мер, один кризис соединится с другим и усугубит его. Следовательно, при разработке способов, времени и темпов выхода из нынешнего кризиса Европа должна помнить о том, что она не может жить изолированно от остального мира, снова замкнуться в себе и продолжать жить в благополучии, которое, как выясняется, все в большей степени берется в долг (в том числе и в прямом смысле этого слова). То, что кризис евро порождает столько неопределенности и тревоги, несомненно, вызвано тем, что евро было самым сложным элементом европейского проекта. Несмотря на свое практическое воплощение, валютный союз всегда оставался, в большой степени, каким-то трудноосуществимым достижением.
Трудноосуществимым в экономическом плане, потому что лишь политическим упорством разработчиков валютного союза можно объяснить воплощение в жизнь проекта, который в категорической форме отвергали практически все экономисты. Эти экономисты без устали повторяли, что члены Евросоюза не только не удовлетворяли требованиям «оптимальной валютной зоны», которые бы обеспечили успешное воплощение проекта в жизнь, но и не предусматривали создание рычагов (будь то евробонды, общая казна, грамотно спланированный бюджет, единая финансовая политика), которые бы позволили выжить в случае кризиса.
Трудноосуществим он был также и в политическом плане, учитывая сопротивление, оказывавшееся тому значительному ущемлению национального суверенитета, которое было заложено в проекте Евросоюза. Это сопротивление можно было преодолеть лишь с помощью политического и психологического воздействия от перспективы воссоединения Германии. И этой исключительной возможностью, образовавшейся в результате падения Берлинской стены, воспользовался незаурядный государственный руководитель Гельмут Коль, сумевший убедить немцев в том, что в обмен на воссоединение им придется поделиться самым дорогим, что у них было – символом самобытности Германии, возродившейся из руин Второй мировой войны: немецкой маркой.
Если нынешний кризис и принес какую-то пользу, то она заключается в том, что, оглядываясь назад, теперь можно составить представление о том, насколько недоработан был корабль единой европейской валюты, отправляясь в дальнее морское путешествие, не запросив разрешения у экономистов и, уж тем более, у граждан.
Еще по теме: Права человека. Европа как всегда отстает
Инициаторы ввода в обращение евро прекрасно понимали, что им представилась уникальная возможность - которая вряд ли еще повторится при жизни этого поколения- направить европейский проект в совершенное иное интеграционное русло. Поэтому они и решили, что судно можно будет подремонтировать во время плавания. И хотя тогдашние критики европейского проекта считают, что их точка зрения восторжествовала, грозят всем пальцем и восклицают «А ведь мы об этом предупреждали!», они ошибаются и, как тогда, так и теперь, показывают свое непонимание истории европейской интеграции и его внутренней логики.
А логика эта заключается в необратимости процесса, в том, к чему всегда стремились, а именно, к началу экономического слияния –как через внутренние рынки, так и через валютный союз-, которое приведет к объединению политических интересов.
Как правильно предсказали отцы-основатели проекта, этот процесс будет идти, невзирая на политических руководителей (которые сделают все, чтобы не выпустить власть из своих рук), а не благодаря им. На каждом этапе развития они постараются уступить минимум власти и сохранить максимум автономии, однако экономическая конъюнктура и общественность заставят их отказаться от своих узкокорыстных подходов и думать о всеобщем благе.
Некоторые считают, что подобная логика удушает их политические свободы и ущемляет самобытность до такой степени, что отвергают ее и даже активно с ней борются. Но для большинства европейцев лозунг «больше Европы» означает, что ожидаемого от него большего благоденствия, большего мира и большей демократии придется ждать слишком много лет. А поэтому, с чем большим количеством проблем столкнется европейский проект, тем быстрее они из него выйдут, чтобы броситься в объятия популистов-ксенофобов и противников единой Европы.
Читайте также: Это, господа европейцы, уже не ваш век
В наши дни, как и после падения Берлинской стены, все взгляды устремлены на Германию, достижения которой вызывают восхищение и которая имеет все основания возглавить европейский проект. Однако, в силу ряда причин, связанных с ее историей, экономикой, общественностью и политической культурой, Германия отказывается играть решающую роль и форсировать переход в качественно новый этап европейской интеграции. Как это уже было в 1989-1991 годах, такая возможность у Берлина есть, но вместо того, чтобы преобразовать Европу и повести ее за собой в будущее, Германия предпочитает ограничиться принятием частичных мер по улучшению положения и установить более жесткий контроль за работой уже существующих механизмов. По этой причине обсуждение европейских проблем не идет дальше экономии и стимулирования экономического роста; роли Европейского Центробанка как гаранта стабильности цен и устойчивого роста; сторонников урезания бюджетов и сторонников реформ; выполнения правил или изменения их. Мы знаем, что из кризиса можно выйти только посредством заключения крупного договора, включающего все необходимые элементы: конечно же, новое соглашение в области финансов и экономии бюджетных средств, в котором будет также прописана новая роль Европейского Центробанка как единого европейского казначейства, единый и более широкий бюджет и единая внешнеэкономическая политика. Европейские политики пока не в состоянии разработать такой договор. Но сама жизнь заставит его разработать хотя бы потому, что рынки доведут евро до крайней точки и в очередной раз заставят государства двигаться дальше вперед. Возможно, в 2012 году Европа пройдет низшую точку своего развития, но вряд ли отступит: слишком далеко она зашла, чтобы позволить себе подобное.
КОММЕНТАРИИ ЧИТАТЕЛЕЙ:
Говорит jac:
«Для большинства европейцев больше Европы означает больше благоденствия». Замечательная шутка.
