Возможно, звезда Доминика Стросс-Кана (Dominique Strauss-Kahn) светила летом 2010 года столь ослепительно ярко, что собравшиеся в Ла-Рошель делегаты и лидеры Социалистической партии не увидели ничего особенного во Франсуа Олланде (François Hollande). Ни в облике, ни во взгляде. И, разумеется, ни в той защитной маске улыбчивого и добродушного человека, которую так долго носил их бывший первый секретарь. Едва ли кто-то из них заметил, как он помолодел после разрыва с Сеголен Руаяль (Ségolène Royal) и романа с Валери Триервейлер (Valérie Trierweile). Модные очки, прекрасные костюмы, обрисовавшаяся талия и похудевшее лицо.
Он загорел, но тогда был август, и все они уже успели потемнеть под солнцем. Распри после катастрофического съезда в Реймсе осенью 2008 года едва ли успели утихнуть. После скандала вокруг вброса бюллетеней Соцпартия не могла пойти на риск судебных исков по обвинению в мошенничестве. Таким образом, все противоборствующие течения согласились следовать правилу: партия (в первую очередь на летнем съезде) должна сделать хорошую мину и убедить всех в собственном единстве.
Как бы то ни было, все головы занимала приближавшаяся перспектива президентских выборов 2012 года. Терявший популярность Николя Саркози был уязвим, и все это чувствовали. Экономический кризис заставил французов посмотреть в сторону оппозиции. То есть, многие уже мечтали о будущем триумфе.
Первому секретарю партии Мартин Обри (Martine Aubry) удалось оттеснить в тень соперницу Сеголен Руаяль, которая не смогла удержать своих бывших союзников Венсана Пейона (Vincent Peillon), Арно Монтебура (Arnaud Montebourg) и Манюэля Валя (Manuel Vals). Все они разбежались кто куда за неимением другого, подходящего им лидера.
Человек прошлого и шахматы
В целом, ключевой фигурой на этом летнем съезде был Доминик Стросс-Кан. Хотя сам директор МВФ лично не присутствовал на собрании (должность запрещала ему заниматься политической деятельностью), его призрак ощущался повсюду. Все гадали, захочет ли он стать кандидатом или же предпочтет богатую жизнь в Вашингтоне и путешествия по миру «первым классом»? И действительно ли в этом случае Мартин Обри может рассчитывать на его благословение, как утверждали все те, кто стремился держаться от них обоих на равной дистанции?
Эти нахлынувшие как океанский прибой вопросы и анализы вызвали нечто вроде мягкой эйфории на собрании в Ла-Рошель. Если бы президентские выборы состоялись тем летом, Стросс-Кан буквально раздавил бы Николя Саркози (59%). Кроме того, даже несмотря на неприятный эпизод в Реймсе, первый секретарь партии также смогла бы одержать над ним верх (53%). Неудача постигла бы одну лишь Сеголен Руаяль (49%).
А что же Франсуа Олланд? По данным того же опроса, шансы у него были (50%). Однако, как ни удивительно, его соратники по партии не стали обращать внимание на его имя в опросах. Франсуа Олланд не подходил для президентской гонки. «Он не вписывается», - сказал как-то один его друг. Кроме того, считалось, что он приносит неудачу, так как был первым секретарем или принимал участие в кампании во время неудачных выборов для Жака Делора (Jacques Delors), Лионеля Жоспена (Lionel Jospin) и Сеголен Руаяль.
В 2010 году Франсуа Олланд был частью прошлого Социалистической партии, которое было наполнено серостью и неспособностью вырваться из рядов оппозиции. Но в Ла-Рошель над ней развеялись тучи и засветило солнце. Стросс-Кан или Обри - будущее казалось таким многообещающим.
Тем не менее, Олланд был там, блестящий специалист в социалистических играх, который всегда готов поделиться своим огромным опытом. И при этом безобидный, как думали некоторые. Олланд почти не изменился с тех пор, как в 1981 году взошел на борт Соцпартии. За исключением одной маленькой детали. В Ла-Рошель он сказал: «я». Пусть и украдкой, перед всего несколькими журналистами, но он действительно сказал «я». Он произнес эту казавшуюся для него невероятной и невообразимой фразу: «Мой козырь - это я».
Он не пытался никого убедить и добился признания отнюдь не на этом собрании. Он просто пришел, чтобы скромно, в тесном кругу сообщить о своем мнении. И подтвердить: возможно, он будет кандидатом и обдумывает это решение уже больше года, но не согласен быть «запасным кандидатом». Скорее наоборот. «Главное - это серьезный подход, упорство и решительность», - объяснил он.
Стало ли такое лишенное романтизма кредо намеком на Стросс-Кана, социалиста, который вел себя чересчур непринужденно и был слишком близок к мировым финансовым кругам? Или Николя Саркози с его страстью к гламуру? На них обоих. И на весь западный мир в его нынешнем состоянии, который на разных уровнях могли символизировать эти два человека в глазах французов. Его старый друг и бывший министр экономики Мишель Сапен (Michel Sapin) высказался еще точнее: «У него другой профиль. Франции нужна некоторая скромность».
В этом и проявляется идея о «нормальном президенте», которая начала свой путь с 2009 года, когда на фоне экономического и финансового кризиса СМИ без конца показывали Стросс-Кана и Саркози в, мягко говоря, не бедной обстановке.
Франсуа Олланду не пришлось что-то долго искать. У него был он сам. Его жизнь. Его нравственность. Он - нормальный человек, который всегда стремился оставаться таковым, несмотря на насмешки и в ущерб собственным стремлениям и амбициям. Но у него есть уверенность, что на нынешней ярмарке тщеславия его соперники из Социалистической партии и противники из правых, по крайней мере, не смогут оспорить у него подобный титул.
Спрятаться за другого
Итак, нормальный человек, которого никто не ждал, начал движение вперед. Причем никакого поворотного события в его жизни не произошло. Не было никакого внезапного прилива вдохновения. Или личностной драмы, хотя, конечно, смерть его матери Николь в 2009 году и окончательно испортившиеся в 2006 году отношения с Сеголен Руаяль, которая столько лет была его супругой и подарила ему четверых детей, сделали его серьезнее.
Франсуа Олланд пустился в этот путь, потому что он дошел до крайней степени утомления от себя самого и своей работы. Он стал кандидатом, потому что больше не знал, как еще можно отсрочить такое решение. Он устал избегать неизбежного. У него больше не было никого, за чьей кандидатурой можно было спрятаться, кому можно было посвятить себя.
В 2003 году, несмотря на заявления о возможном участии в президентской авантюре, он всеми силами старался убедить Лионеля Жоспена, который ушел из политики после сокрушительного поражения 21 апреля 2002 года, возглавить новый поход на Елисейский дворец. Абсурд? Безусловно. Но Франсуа Олланд это сделал.
В перенасыщенной эгоизмом политической жизни он всегда был готов поделиться. И отличался мягкостью и прямотой среди резких деятелей Социалистической партии. Причем до такой степени, что многие видели в его искусстве посредника и стремлении к «синтезу» одно лишь отсутствие лидерских качеств. Отсюда пошли обидные прозвища и ироничные замечания, которые преследовали его на протяжение 30 лет.
Эта репутация преданного вассала не соответствует действительности. В 16 лет он увлекся идеями Миттерана, а не пошел за левыми через студенческие или театральные организации как его друзья Кристиан Клаври (Christian Claverie) и Тьерри Лермит (Thierry Lhermite). Затем были Институт политических исследований, Высшая коммерческая школа и Национальная школа администрации - Франсуа Олланд уже тогда воспринимал политику как коллективную работу.
В НША он познакомился с Домиником де Вилльпеном (Dominique de Villepin) и Сеголен Руаяль и нашел себе верных друзей, таких как Мишель Сапен, нынешний глава Управления по финансовым рынкам Жан-Пьер Жуае (Jean-Pierre Jouyet) и Жан-Пьер Рипер (Jean-Pierre Ripert). Но он старался также поставить эту дружбу на службу «миттерандизму».
Позднее вместе с другими людьми, среди которых нужно отметить адвоката Жана-Пьера Миняра (Jean-Pierre Mignard), Жана-Луи Бианко (Jean-Louis Bianco), Жюльена Дреи (Julien Dray), Стефана Ле Фолля (Stephane Le Foll) и Ивана Ле Дриана (Yvan Le Drian,), он запустил целый ряд инициатив для уменьшения влияния различных течений в Соцпартии и поддержки кандидатуры Жака Делора. Даже его история любви с Сеголен Руаяль («мисс ледышка» в НША) на протяжение многих лет походила на боевой отряд.
«Предрасположенность к счастью»
Он проявил себя несравненным организатором. Злые языки сразу же заявили: аппаратчик. «Лавочник» Социалистической партии. Всегда казалось, что Франсуа Олланд толкает кого-то перед собой. Может быть, как щит. Или же из собственной скромности. «Он всегда думал быстрее других, - рассказал один из его близких. - Но это ничего не давало. По крайней мере, ему самому». Действительно, он не раз позволял оттоптать себе ноги.
При раздаче должностей и постов о нем нередко попросту забывали. Он мечтал стать министром финансов. Но так и не стал. Его обходили более решительные или легкомысленные люди, как например, в 2006 году Сеголен Руаяль.
Его добрый характер не является ни для кого секретом. Его считают «предрасположенным к счастью». Ведь он способен, не показав ни малейшей горечи, помочь тому, кто его предал, уже на следующий день после нанесенной обиды. Это человек высоких нравственных качеств. Но, как думали многие, неподходящий материал для великой судьбы. Он не похож на надменных и харизматичных лидеров, которые, балансируя между величием и трагедией, поднимаются к президентским высотам.
Его противники и некоторые из друзей, которые не способны проникнуть за завесу тайны его внутренних страданий и отношения к славе, могут списать его вероятную победу на игру обстоятельств, волю случая. На неприятности Стросс-Кана в номере отеля Sofitel. На непопулярность Саркози во Франции.
В 2009 году Франсуа Олланд начал этот путь совершенно незаметно. Он не делал никаких призывов и не озвучивал громких заявлений. Не нагнетая ненужного драматизма, он передал эстафету Мартин Обри. Он ушел с достоинством и без видимого разочарования, сохранив за собой пост депутата и поддержку избирателей коммуны Тюлль. Единственное, что изменилось, это его история любви.
Что же до всего остального, он, как обычно, позволил говорить другим. И только предупредил горстку соратников, что нуждается в них. Просто и банально. «Я отправился в путь в своем ритме, не обращая внимания на прогнозы, кланы и насмешливые комментарии тех, кто предвидит все и не видит ничего», - написал он в своей программной книге «Изменение судьбы».
Он стряхнул пыль со старого миттерановского руководства по одиночной кампании. Отправной точкой стал Коррез, так как сам Франсуа Миттеран начал путь в конце 1970 годов из своего бастиона в Ньевре. Он отправился в методичное турне по организациям социалистов. В провинции, а не в Париже.
27 июня 2009 года в Лорьяне он захотел испытать свою популярность. Приехали едва ли 500 человек. На той же неделе, как отмечает биограф Франсуа Олланда Серж Раффи (Serge Raffy), Доминик Стросс-Кан праздновал день рождения в парижском парке Бют-Шомон. На него собрались сотни гостей. Однако «нормальный» кандидат из Лорьяна так и не получил приглашения.
Но с этим ничего не поделать. Более того, оно его устраивало. Столичная элита начала вызывать подозрения. Даже левые ее представители. Не то, чтобы он не признавал влияние финансовых «рынков» на настроения в европейских столицах, совсем наоборот. Он усердно работал над своей экономической программой, которая должна была сохранить равновесие между социальным равенством и реализмом, экономическим ростом и необходимостью урезать траты.
Этот специалист по фискальным вопросам готовил масштабную налоговую реформу. Но не в столице. В средних и малых городах. Вспомнив о старых добрых социалистических традициях на территории, где еще не забыли старые идеалы справедливости. 40 лет спустя после такой же терпеливой и упорной работы, которую вел Франсуа Миттеран.
Профиль и необходимость
К моменту начала праймериз в Социалистической партии Франсуа Олланд определенно стал жестче. Он учился на ходу. Заметить это можно лишь по неявным признакам, тональности голоса и жестикуляции. Он словно сделал где-то глоток свежего воздуха и вернулся к своим коллегам в великолепной форме. Его вдохновляли Жан Жорес (Jean Jaurès), Анри Кей (Henri Queuille) и, разумеется, Миттеран.
Его мысли стали глубже. Он много почерпнул в стране. Был переполнен ожиданиями общества. Его поведение стало агрессивнее как по вопросам повседневной жизни, так и безработицы и будущего молодежи. По поводу Николая Саркози и его пятилетнего срока он больше не выказывал ни малейших сомнений. Он бил наповал. Ему нужно было ощутить свою легитимность. В первую очередь, в собственных глазах.
Сложно оценить вес этой алхимии, географии и истории, медленного подъема страны и партии в бесспорной победе Олланда на социалистических праймериз в октябре 2011 года: 56% во втором туре против 43% у Мартин Обри. Тем не менее, отрицать его совершенно бессмысленно.
Избранный кандидат предложил симпатизирующим избирателям Соцпартию, которая несколько отошла от моды во времена, когда мода с политической точки зрения – это, прежде всего, либерализм, столичный гонор и элитизм. Он открыл путь для всех, кто еще хотел отстаивать собственные убеждения, вернул старый добрый дух политической борьбы, привлек внимание к провинциальным традициям, продемонстрировал одновременно разумный, европейский и патриотический социализм, который с ностальгией вспоминает об ушедших временах единства и не приемлет запутанные подковерные игры современного аппарата.
Кроме того, этот «нормальный» кандидат, честный человек облегчил совесть многих представителей левых, которые еще переживали ужас и стыд после появления скандала вокруг Стросс-Кана на первых полосах газет. Таким образом, выбор Франсуа Олланда пришелся как никогда кстати.
Его личные ценности, жизненный путь, как сейчас говорят, его профиль - все это отвечало ощущавшейся социалистами необходимости серьезности и скромности в будущей президентской гонке. Что бы ни думали о нем его компаньоны и в первую очередь те, кто в прошлом боролись с ним, у Олланда было огромное преимущество: он попросту был лучше готов. Некоторым из кандидатов на праймериз пришлось импровизировать и искать новые пути после трагической ошибки Доминика Стросс-Кана.
Слабость превратилась в силу
Внутрипартийная обстановка также изменилась в его пользу. Оцените иронию: он, в кои-то веки без яростных споров различных течений, совершенно спокойно стал тем, кто может вернуть былую славу левым на президентских выборах. Его прекрасное знание допущенных во время кампаний 2002 и 2007 года ошибок дало ему огромное внутренне преимущество, которое никто не был в состоянии оспорить.
Во время двух предыдущих кампаний его, как первого секретаря партии и символического представителя ее «слонов», упорно старались держать на расстоянии в нарушение всех традиций, отдав предпочтение пиарщикам из Euro-RSCG в случае Лионеля Жоспена и движению «Желание будущего» в случае Сеголен Руаяль.
Всего за неделю он вновь стал, или скорее просто стал (так как несмотря на все должности раньше не претендовал на этот статус) бесспорным лидером социалистов. Те черты, что еще вчера считались недостатками, превратились в достоинства. Его личные качества, незлопамятный характер и нежелание мстить за прошлые обиды привели в его избирательный штаб не только старых друзей и верных сторонников, но и, например, бывшего соратника Стросс-Кана Пьера Московиси (Pierre Moscovici), самого упорного его критика Лорана Фабьюса (Laurent Fabius) и «сеголенцев», таких как Валь и Пейон.
В конце 2011 года, казалось, что партия вообще забыла о том, что такое течения. Все они, Валь, Обри, Руаяль и даже строптивый Монтебур безошибочно вели себя на радио и телевидении. Они были едины на все 100% и не выказывали никаких задних мыслей. Кто-то начал шептаться, что они уже начали делить между собой государственные посты. Кандидат выпустил пресс-релиз, в котором положил конец всем спорам. А у штаба Николя Саркози больше не было ни малейшего представления о том, как натравить одних на других.
Глава государства, как поговаривают, предпочел бы вести борьбу против Стросс-Кана. И сегодня мы знаем почему: ловушка из скандального дела в Лилле уже была заготовлена. Или же против Мартин Обри, которую он мог заставить потерять самообладание во время теледебатов, как это в прошлом уже произошло с Сеголен Руаяль. Но ничего не вышло.
Сегодня же ему противостоит неуловимый противник, опытный политик с безупречным прошлым, подступиться к которому очень непросто. Это новичок без опыта работы в правительстве, что сначала порадовало большинство, пока оно не осознало, что у того было достаточно времени, чтобы детально рассмотреть все итоги пятилетней работы нынешнего президента. Сейчас Николя Саркози может все потерять и, разумеется, предпочел бы, чтобы руки его соперника были заняты чем-то другим.
Можно было подумать, что у Франсуа Олланда не будет особого желания расхваливать собственную программу. Но вот этот некогда всем известный добряк, умеренный социалист начал со все большей силой и страстью отстаивать разработанные им за три года идеи. Его 60 предложений. Приоритет для образования. Реформу подоходного налога.
Этот проект стал его заповедной территорией, границы которой он охраняет с неослабевающей бдительностью. Кто сейчас может найти в словах кандидата доказательство «дряблости левых», как некогда критически отзывалась о нем Мартин Обри?
Франсуа Олланд - человек «синтеза»? Это так. Но даже среди его окружения мало кто мог подумать, что как только этот синтез и программа примут в его сознании окончательные очертания, он приложит столько усилий, чтобы разъяснить их окружающим во время кампании. Что он будет с таким пылом пытаться совместить сокращение бюджетного дефицита и экономический рост, необходимую экономию и социальные программы?
Если бы Арно Монтебур или Жан-Люк Меланшон (Jean-Luc Mélenchon) сказали бы: «Мой противник - это финансовые круги», как это сделал Франсуа Олланд 22 января в Ле Бурже, его атака не наделала бы столько шума. Олланд возрождает к жизни пламенный романтизм, которым прославились Манс-Франс и Делор, Жорес и Миттеран.
Как и Миттеран в 1980 году, кандидат от соцпартии 2012 года 16 марта отправился за благословением Жана Жореса в Кармо, где при южном ветре можно услышать замогильные песнопения бастующих угольных шахт. Дело в том, что в 1903 году вдохновитель современного социализма произнес в нескольких километрах отсюда свою знаменитую речь и тем самым заложил основы того, что в памяти левых сохранилось как «жоресовский синтез». Синтез «радикальности и ответственности», как уточняет Франсуа Олланд.
