Почему Китай разразился гневными упреками?

Китайское правительство должно быть возмущено, продолжая наблюдать, как Нобелевские премии назначают не тем китайцам. Первым не тем китайцем был Гао Синцзянь, критический драматург, художник и писатель, получивший Нобелевскую премию по литературе в 2000 году, проживая в изгнании в Париже. Последним стал Лю Сяобо, литературный критик и публицист, который был удостоен Нобелевской премии мира в этом году, отбывая тюремный срок за «подрывную деятельность» против коммунистического режима. Поскольку Далай-лама не является гражданином Китая, я не буду упоминать его Нобелевскую премию мира, хотя для правителей Китая она, пожалуй, была самой раздражающей из всех.

Тем не менее, ответ китайского правительства на Нобелевскую премию Лю был чрезвычайным. Вместо того чтобы показать величественное презрение или официальное молчание, оно подняло колоссальный ажиотаж, яростно протестуя против заговоров о подрыве Китая и заключая десятки видных китайских интеллектуалов, в том числе жену Лю, Лю Ся, под домашний арест. В результате, совершенно бессильный, до сих пор совсем неизвестный Лю Сяобо стал не только известным во всем мире, но и гораздо более известным в самом Китае.

В связи с издевательствами Китая над Японией, а именно блокированием экспорта редкоземельных металлов, жизненно важных для японской промышленности, из-за нескольких необитаемых островов между Тайванем и Окинавой, а также его отказом позволить юаню повыситься в цене, возникает вопрос, почему Китай в настоящее время так деспотичен в своих международных отношениях. Эта силовая тактика проявляется даже больше, чем ловкость китайской дипломатии в течение последних нескольких десятилетий. Японию, старого военного врага, уже перехитрили несколько раз, и мягкое обращение создало у Южной Кореи и Юго-Восточной Азии чувство относительного комфорта несмотря на увеличение военной мощи Китая.

Но последнее разбойное поведение Китая меняет мнение азиатских стран. Как показывает теплый прием, оказанный Хиллари Клинтон во время ее последнего турне по Азии ‑ даже в коммунистическом Вьетнаме ‑ Юго-Восточная Азия более чем счастлива сохранить Пакс Американа немного дольше из страха перед Китаем. Другие азиатские страны могут даже постараться приблизиться к Японии, единственной альтернативе США в качестве противовеса Срединному царству. Это не то, к чему стремится Китай.

Так почему Китай ведет себя настолько жестко? Одним из возможных объяснений может быть то, что Китай немного опьянен своим новым статусом великой державы. Впервые почти за 200 лет Китай действительно может навязывать свое мнение, и он будет делать то, что он хочет, независимо от того, что могут думать другие страны. Несколько десятилетий назад Япония думала, что она будет номер один, и бизнесмены, политики и чиновники не стеснялись давать знать об этом остальному миру. Последние действия  Китая можно назвать реваншем за века унижений со стороны сильных держав.

Но это не может быть лучшим объяснением поведения Китая. В действительности, причина может быть как раз в обратном: чувство слабости у себя дома у правителей Китая. По крайней мере, с 1989 года законность монополии китайской коммунистической партии на власть была хрупкой. Коммунистическая идеология теряет силу. Использование народно-освободительной армии для убийства мирных демонстрантов не только в Пекине, но и во всем Китае в июне 1989 года, еще больше подорвало легитимность однопартийной системы.

Способом вернуть поддержку растущего китайского среднего класса было обещание быстрого скачка к процветанию посредством высокоскоростного экономического роста. Идеологический вакуум, созданные смертью марксистской ортодоксии, был заполнен национализмом. А национализм в Китае, поддерживаемый через школы, средства массовой информации и «патриотические» памятники и музеи, означает одно: только твердое правление КПК сможет воспрепятствовать иностранцам, особенно с Запада и Японии, снова унизить китайский народ.

Именно поэтому любой, даже относительно неизвестный интеллектуал, такой как Лю Сяобо, который бросает вызов легитимности правления коммунистической партии, требуя многопартийных выборов, должен быть раздавлен. Именно поэтому правительство не смеет позволить юаню быстро увеличиться в цене, чтобы не замедлить экономический рост, в результате чего партия потеряет лицо и легитимность. И именно поэтому издевательства над Японией – это всегда выигрышный вариант: правители Китая не обязательно испытывают ненависть к Японии, но они боятся выглядеть слабыми в глазах своих граждан, которых учили с детского сада, что иностранные державы хотят унизить Китай.

Это говорит о том, что если Лю Сяобо и другие мыслящие в таком ключе диссиденты когда-либо увидят исполнение своих желаний, и демократия придет в Китай, проблема китайского национализма не исчезнет. В конце концов, если люди чувствуют себя ущемленными Японией или Соединенными Штатами, то они будут требовать шовинистической политики. Демократия также не смогла сильно умерить южнокорейский шовинизм после распада военной диктатуры в 1980-х годах.

Но национализм не может быть политической константой. Национализм часто питает чувство бессилия. Когда граждане чувствуют себя лишенными прав авторитарной властью, то лучшее, что они могут – это почувствовать себя исполненными национальной отваги.

С другой стороны, в многопартийной демократии граждане связаны с другими гражданами материальными, социальным и даже культурными интересами, и, следовательно, имеют меньше шансов быть втянутыми в агрессивный шовинизм. По крайней мере, мы надеемся на это. Состояние многих демократических стран сегодня является не самой лучшей рекламой политической свободы. Но китайцы должны иметь право принимать решение об этом сами. И Лю Сяобо нужно отдать должное за то, что он говорит об этом.

Ян Бурума, профессор демократии и прав человека в Бард-колледже. Его последняя изданная книга называется «Приручение богов: религия и демократия на трех континентах»