Европа может пострадать от усиления Евразии

Шанхайская организация сотрудничества, которую Запад изначально воспринимал как обыкновенный военный инструмент для создания противовеса влиянию НАТО, может в итоге оказаться куда более серьезным механизмом на службе новых и независимых экономических амбиций набирающих силу евразийских держав. И первой в череде пострадавших, безусловно, окажется Европа. Дело в том, что запланированные на огромном геополитическом пространстве (от Северо-восточной Азии до Турции) работы предусматривают лишь предельно ограниченное участие Запада. Можно ли рассматривать это как признак появления новой российско-китайской геополитической зоны, которая будет неподконтрольна трансатлантическому блоку?

Прошедший 6 и 7 июня 2012 года 12 саммит ШОС может стать свидетельством значительных изменений границ и стратегических задач этой основанной в 2001 году международной структуры. Как напоминает ректор Дипломатической академии МИД России Евгений Бажанов, ее изначальной целью была борьба против «сил зла»: угрозы исламского терроризма, экстремизма и сепаратизма. Кроме того, помимо исторических задач ШОС в сфере региональной стабильности присутствовавшие на встрече в Пекине главы государств также обсудили их расширение в других областях: прежде всего это касается торговли и геоэкономического партнерства на азиатском пространстве. Замминистра иностранных дел Китая Чэн Гопин задал тон с самого начала международной встречи, подчеркнув, что расширение организации является срочным и насущным вопросом.

С момента создания ШОС Китаем, Россией, Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном и Узбекистаном к организации присоединились четыре наблюдателя (Индия, Иран, Монголия и Пакистан) и два партнера по диалогу (Белоруссия и Шри-Ланка). Недавно их ряды также пополнили Турция (партнер) и Афганистан (наблюдатель). Вступление в организацию в той или иной форме Северной Кореи в будущем также не исключается! Несмотря на зачастую разнонаправленные интересы, все эти страны представляют собой значительный рынок, не в последнюю очередь из-за своего демографического веса. К тому же, это неоднородное образование включает в себя одни из самых динамичных экономик мира (Индия, Китай) и разнообразные стратегические ресурсы, которые могли бы использоваться для развития европейской и североамериканской промышленности (нефть, газ, редкоземельные элементы).

Чтобы в полной мере воспользоваться открывающимися перед ними экономическими и финансовыми возможностями, страны ШОС стремятся к расширению интеграции и взаимодействия, так как считают, что от стабильности товарообмена зависит процесс их модернизации и устойчивость экономического роста. Выживание некоторых существующих режимов (в первую очередь в Средней Азии) также представляет собой важный вопрос в условиях все более четко выраженных внутренних общественных требований. В регионе существует реальный риск активизации насильственных действий протестующих на фоне уже итак неустойчивого равновесия (речь идет, например, о Ферганской долине в Таджикистане). Что касается двух лидеров организации, Москвы и Пекина, у них нет никаких причин желать возникновения в соседних странах народных движений по типу арабской весны или цветных революций, так как это потенциально чревато для них потерей влияния и тесных связей с региональными лидерами. Здесь нужно добавить, что у этих народных движений могут быть и прямые последсвия для России и Китая, где существует несколько проблемных зон (Кавказ, Синьцзян).

Так, на огромном пространстве от Средиземного моря до Тихого океана была начата реализация многочисленных инфраструктурных проектов (транспорт, энергетика), тогда как целый ряд других инициатив находится в стадии подготовки. Таким образом, приоритет (по крайней мере, временно) отдается модернизации экономики и инфраструктуры, а не преобразованиям в политике. Хорошими примерами могут послужить реконструкция железнодорожной линии Стамбул-Алма-Ата, коридор Мумбаи-Санкт-Петербург, прокладка железного пути из порта Гвадар в Далбандин, дорога из Куньмина в Читтагонг и т.д. Этот динамизм в двухсторонних отношениях и огромное многообразие проектов наводят экспертов на мысль о возрождении легендарного «шелкового пути».

Для Москвы и Пекина этот наземный маршрут, естественным образом, представляет большой интерес. Дело в том, что он проходит вдали от морских дорог и океанов, которые сегодня по большей части контролируются традиционными западными державами. Кроме того, он предлагает стратегический контроль над товарообменом и финансовыми потоками между развивающимися и развитыми странами, Азией и Европой. Эта региональная евразийская группа также позволяет им упрочить свое влияние в ключевых международных вопросах (Сирия, Северная Корея, Иран, Афганистан) по отношению к Европейскому Союзу и США (противоракетная оборона).

Отсутствие президента Владимира Путина на саммите «большой восьмерки» в Кэмп-Дэвиде в мае этого года и его решение лично отправиться в Пекин на саммит ШОС является важным признаком его дипломатического поворота в сторону Содружества независимых государств (он назвал его «абсолютным приоритетом») и Азии (прежде всего Дальнего Востока России). Российский лидер считает «беспрецедентным» развитие отношений с Китаем, который стал главным торговым партнером России. Кроме того, он выразил надежду на то, что объем двухстороннего товарообмена возрастет до 100 миллиардов долларов к 2015 году и даже 200 миллиардов долларов к 2020 году. Таким образом, сближение Москвы и Пекина нужно воспринимать как длительное явление. По крайней мере, выглядит оно именно таковым.

Тем не менее, как и в клубе БРИКС источники неравенства и соперничества участвующих в деятельности ШОС государств разнообразны и устойчивы. Так, например, Россия испытывает необходимость в Китае как стране-потребителе ее природных ресурсов, но в то же время опасается его с точки зрения растущей конкуренции на рынке вооружения и его огромной демографической «ударной силы», которая может заполонить слабозаселенные российские территории. Как бы то ни было, стремление к объединению взглядов и желание двигаться вперед прослеживается и в отношениях между вчерашними «врагами». Так, Москва и Кабул начали сближение по вопросу совместной борьбы с наркоторговлей, тогда как Нью-Дели и Исламабад обсуждают пограничные вопросы. Китай и Индия всячески стремятся продемонстрировать добрую волю, увеличив количество двухсторонних визитов. В Северо-восточной Азии Россия и Китай рассматривают с Японией и обеими Кореями возможный запуск проектов для активизации товарообмена, который позволит обеспечить снабжение Токио и Сеула энергоносителями, а также вывести из изоляции многообещающую Монголию. Такое стремление к диалогу наглядно свидетельствует о заинтересованности этих стран в экономическом сближении вместо долгого и изнурительного противостояния. Прекрасное проявление прагматизма в эпоху мирового кризиса!

Кроме того, желание установить контакты говорит о способности России и Китая использовать свое влияние для снятия напряженности в Азии. Москва и Пекин призывают своих региональных союзников (Индия для России и Пакистан для Китая) проявить сдержанность. Оба государства рассчитывают воспользоваться важной геополитической датой 2014 года (на него намечен вывод американских войск из Афганистана), чтобы вновь взять в свои руки судьбы региона. Таким образом, координируя свою дипломатию, Москва и Пекин стараются сделать все, чтобы не дать западным державам «хорошего» предлога для того, чтобы остаться в регионе после ухода коалиции.

В этой игре за влияние Москва, по всей видимости, несколько опережает Пекин благодаря своему советскому наследию, о котором вновь заговорили после возникновения проекта Евразийского союза, и укреплению военного сотрудничества в рамках Организации Договора о коллективной безопасности. Тем не менее, существуют на постсоветском пространстве и не поддающиеся ее влиянию зоны: это касается прежде всего Грузии и Азербайджана. Такое «сопротивление» в опорном кавказском регионе, который исторически был платформой для взаимодействия России и мусульманского мира, не может не отразиться на жизнеспособности российских и китайских проектов. Сегодня напряженность здесь видна невооруженным взглядом, и иранское «алиби» может в любой момент послужить причиной для регионального взрыва, последствия которого будут ощущаться далеко за пределами этой зоны.

Для Европы этот вопрос появления нового политического пространства (хотя его реальная «интеграция» выглядит маловероятной в краткосрочной и среднесрочной перспективе) поднимает проблему ее позиции по отношению к Азии в перспективе 2020-2030 года. В нынешнюю эпоху резких бюджетных сокращений, в том числе в оборонной и дипломатической сферах, перед странами Европейского Союза в полный рост встает проблема защиты их жизненно важных интересов. Так как вообще Европа намеревается обеспечить снабжение стратегическими ресурсами и обезопасить торговые маршруты, если инструменты ее влияния пришли в упадок?