Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на

Россия, страна лагерей и тюрем

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Люди в России, с издевкой говаривал сталинской нарком Николай Ежов, делятся на две категории: на тех, кто уже сидит, и тех, за кем следят и кто тоже сядет. С тех пор прошло 70 лет, палач Ежов уже давно стал жертвой своей собственной паранойи, но путь в тюрьму в России все так же короток, почти как нигде в мире

В России преступность уже является частью культуры: каждый четвертый россиянин имеет опыт пребывания в тюрьме, и путь туда короток, почти как нигде в мире

Люди в России, с издевкой говаривал сталинской нарком Николай Ежов, делятся на две категории: на тех, кто уже сидит, и тех, за кем следят и кто тоже сядет. С тех пор прошло 70 лет, палач Ежов уже давно стал жертвой своей собственной паранойи, но путь в тюрьму в России все так же короток, почти как нигде в мире.

Свыше 90% всех уголовных дел - будь то кража бутылки водки или курицы - заканчиваются обвинительным приговором. Судьи и прокуроры с их жалкой зарплатой, воспринимающие оправдательный вердикт как ущемление чести своего мундира, выносят более суровые приговоры, чем в любой другой стране Европы. Что касается лишения свободы, то в среднем это 5,2 года. Только в Америке на душу населения приходится больше заключенных, чем в России: каждый 4-й россиянин-мужчина сегодня уже имеет опыт лишения свободы. Как сказал Валерий Абрамкин из Центра содействия реформированию уголовного права, 'по некоторым данным число таких лиц составляет даже одну треть, однако это уже преувеличение'.

Переполненные камеры

Страна превращает себя в казарму, исправительную колонию под названием Россия, - так писал писатель Анатолий Приставкин, который рассматривал при Ельцине в Комиссии по помилованию дела убийц и насильников.

Переполненные камеры, эпидемии туберкулеза и ВИЧ-инфекции, вши, жестокое обращение с заключенными и убийственная лагерная иерархия. Короче говоря, все ужасы российской системы исполнения наказаний являются наследием той традиции наказаний, которая зародилась задолго до большевиков и насчитывала многие поколения еще до того, как врач Антон Чехов с возмущением сообщал о бичевании заключенных на тюремном острове Сахалин. Эта традиция осталась и после исчезновения Советского Союза.

За последние три-четыре года кое-что улучшилось, но в тюрьме Льгов на юге России жестокое обращение с заключенными и переполненные камеры стали настолько невыносимы, что сотни заключенных из протеста нанесли себе ножевые ранения и предупредили российскую группу 'За права человека' об опасности возрождения 'советской системы ГУЛАГ'.

Возможно, это преувеличение, хотя бы потому, что масштабы экономической эксплуатации стали сегодня более скромными. Но осталось противоречие между численностью заключенных и ненавистью к ним, между вездесущностью лагеря и его игнорированием, приводящее к тому, что жертвы ГУЛАГа даже спустя десятилетия продолжают молчать. И поныне, как говорит Приставкин, неприязнь к заключенным распространяется даже 'на тех, кто пытается напоминать о несчастных, сидящих в тюрьмах'.

Но из культурного подсознания уже невозможно убрать преступный элемент. Более того, лингвист Алексей уже давно видит мир уголовников - современный, престижный и прибыльный - моделью всего общества: 'Наши любимые эстрадные артисты поют песни на блатном жаргоне, писатели пишут в таком же стиле целые романы, тысячами выходят фильмы об уголовном мире'.

Преступный мир просочился в язык - это 'блатная феня', блатной жаргон. Не жизнь - тюрьма, тюрьма - в голове. Зона уже давно стала стилем жизни, 'а мы, честные, правильные обыватели и законопослушные граждане, привыкли видеть себя в роли благородных бандитов, угнетенных жертв и бесстрашных жителей испещренных татуировками трущоб'.