February 12, 2008; Page A16
'В амурскую исправительную колонию N5 (Сковородинский район, село Тахтамыгда) был введен ОМОН, после чего начались массовые избиения заключенных. Люди в камуфляжной форме и в масках избивали дубинками выведенных на мороз раздетых заключенных... Тридцать девять человек в знак протеста сразу же вскрыли себе вены.
На следующий день, в четверг, 17 января, 'спецоперация' повторилась в еще более унизительной и массовой форме. Тогда около семисот заключенных вскрыли себе вены'.
Это описание содержится в докладе, полученном московским фондом 'В защиту прав заключенных'. Время действия - 2008 г., январь. Это Россия не Александра Солженицына, а Владимира Путина. А исправительная колония N5 вблизи маньчжурской границы даже не входит в число худших по стране.
Эта честь принадлежит недавно возрожденному институту пыточных колоний, совершенно исчезнувших в 1990-е годы при либеральном режиме Бориса Ельцина. По данным одного из основателей фонда Льва Пономарева, сегодня из 700 колоний, в которых размещена основная часть российских заключенных, 50 являются пыточными. И хотя они не сравнимы с советским ГУЛАГом по своему масштабу и проценту заключенных, не виновных ни в одном преступлении, по своей жестокости они быстро к нему приближаются.
Жестокость заключенные часто испытывают еще до вынесения приговора. 'Когда людей перевозят из тюрем в суды на слушания по их делам, их набивают в крошечную комнату, где едва можно стоять. Туалета нет, если им нужно облегчиться, то прямо на месте, - говорит Пономарев. - Потом их загоняют в грузовики. Зимой крайне холодно, летом крайне жарко, нет ни вентиляции, ни отопления. По сути, это металлические контейнеры. Им приходится там быть часами. Здоровых людей держат вместе с больными туберкулезом, что создает питательную почву для заболевания'.
После вынесения приговора осужденных транспортируют в набитых вагонах в далекие исправительные колонии, которые по российскому законодательству делятся на относительные мягкие колонии 'общего режима', а также 'строгого', 'особого' режима и (самые страшные) 'лечебные исправительные учреждения'. Особенно болезненно прибытие в колонию. Свидетельства заключенных, собранные Пономаревым, содержат рассказ о том, как зимой 2005 г. осужденные из пыточной колонии в Карелии вблизи финской границы были переведены в пыточную колонию ИК-1 недалеко от села Ягул в Удмуртии примерно в 800 км к востоку от Москвы.
'Прием осужденных 'через коридор' происходит следующим образом, - сообщает Пономарев. - От автомашины, в которой привезен вновь прибывший этап... выстраиваются сотрудники колонии, экипированные спецсредствами - резиновыми дубинками и кинологи со служебными собаками... Во время бега каждый сотрудник ударяет пробегающего заключенного дубинкой... Осужденные бегут с сумками, что значительно затрудняет бег. На тех участках, где находятся сотрудники с собаками, бег осужденного замедляется рвущейся с повода собакой'
Но это только начало. Зураб Бароян, заключенный ИК-1 со сломанной ногой совершил большую ошибку: сообщил об условиях в колонии представителю Уполномоченного по правам человека Российской Федерации. 'После этого', - сообщает Бароян, комендант колонии 'угрожал сгноить меня в карцере. В больнице меня не долечили. Нога гноится, с бинта течет гной... Гниение перешло на вторую ногу'.
Неудивительно, что в этих колониях обычным делом являются попытки самоубийства. Один осужденный, по фамилии Мищихин попытался покончить с жизнью, проглотив 'проволоку и гвозди, перевязанные накрест'. В качестве наказания ему 12 дней отказывали в предоставлении медицинской помощи. Осужденного Фаргиева продержали в наручниках 52 дня после того, как он нанес себе ранения ножом; он до настоящего времени не может полностью восстановить двигательные функции кистей рук.
Даже самое мелкое нарушение со стороны заключенных может повлечь за собой жестокое наказание. В одном случае администрация заметила сигаретный дым в так называемом 'штрафном изоляторе', где содержалось семь осужденных. 'Была вызвана пожарная машина, и вся камера, включая осужденных и их личные вещи, была залита холодной водой'. В течение недели осужденные содержались в мокрой одежде при температуре 11-13 градусов по Цельсию.
Юридически пыточные колонии не существуют, и Пономарев сомневается в том, что от Путина исходила явная директива, в которой было указано, чтобы так обращались с осужденными. Скорее, стандарты наказания определяются прихотью администрации - тем более что во многих местах традиции ГУЛАГа никуда не делись.
Однако Кремль это не оправдывает. При Ельцине тюремная система была гуманнее, что было частью усилий по дистанцированию России от советского прошлого. 'Но когда Путин пришел к власти, был задан новый тон, - говорит Пономарев. Садисты, которые раньше старались 'вести себя прилично', перестали держать себя в руках'.
Теперь сообщения о пытках систематически игнорируются или замалчиваются, а региональные администрации отказываются предпринимать какие-либо действия даже при наличии свидетельств злоупотреблений. Администрация колонии 'общего режима' всегда может пригрозить нарушителям порядка переводом в пыточную колонию - такой метод вразумления действует. Постоянное присутствие угрозы выгодно и Кремлю. 'Правильно назвать это ГУЛАГом, хотя масштаб гораздо меньший, - предупреждает Пономарев. - Это возрождение тоталитаризма в государстве. Если мы это не искореним, то он распространится по всей стране'.
Читатели, которых заинтересовало вышеописанное, могут набрать в строке поиска YouTube 'Yekaterinaburg Prison Camp'. Этот короткий видеофильм, заснятый, видимо, одним из надзирателей и переданный анонимом в организацию Пономарева, является новейшей версией 'Одного дня Ивана Денисовича'. Смотреть это нелегко. Но этот фильм - уникальное свидетельство того, чем стала Россия в эпоху Путина, Человека года.
________________________________________
Почему мы склоняемся перед жестокой, циничной Россией? ("The Times", Великобритания)
Россия, правозащитники и исторические аналогии ("Washington ProFile", США)
