В Латинской Америке развиваются прогрессивные процессы. Тем большее изумление вызывают события, происходящие в периферийных странах Европы. Латинская Америка прекрасно знает, что значит быть периферией, когда в капиталистическом мире возобладали неолиберальные взгляды. Ее страны на собственном горьком опыте познали, что значат все эти программы структурных преобразований и меры по сокращению расходов.
80-90 годы прошлого века оказались временем тяжелых испытаний для большинства людей. Демократия, суверенитет и социальная справедливость были подменены рисками для страны, ставкой на рынки и юридической безопасностью. После многих протестных выступлений и требований, противоречий и периодов напряженности, апелляций к законности наступила критическая точка. К этому моменту демократическое меньшинство уже проиграло выборы, учитывая то, что настоящим большинством были низы.
Сначала победу одержал Чавес в 1998 году; затем Лула в Бразилии и Киршнер в Аргентине; Эво Моралес в Боливии в 2005; Рафаэль Корреа (Rafael Correa) в Эквадоре в 2006. Сейчас прогрессивная Латинская Америка постепенно превращается в еще один мировой полюс, где в динамично развивающихся демократических процессах широко представлено большинство населения. Устанавливая новые геополитические отношения, этот регион становится все менее зависимым и уверенно решает задачу интеграции в соответствии с основополагающим принципом справедливости: покончить с неравноправием и добиваться установления более сбалансированных отношений с другими странами.
В любом случае очевидно следующее: вчерашняя Латинская Америка – не то же самое, что сегодняшние периферийные страны Европы. Между ними существуют огромные различия в политической, социальной, экономической, культурной и экологической областях. Но при этом имеет очень много общих черт экономическая политика, проводимая властью в этих районах, которые можно назвать периферией.
Периферия Европы является таковой не только в годы кризиса. Она стала периферией с начала процесса экономической и валютной интеграции, а может быть, гораздо раньше. Эта периферия всегда была готова к неравному диалогу на основе производственных, финансовых, налоговых и торговых асимметрий.
Процесс неравной европейской интеграции (покорно подчиняющаяся европейскому центру периферия), в отличие от латиноамериканского, развивался в соответствии с соглашением о разделе доходов между меньшинством и большинством, в котором постоянно шел процесс расслоения. Минимальное государство всеобщего благоденствия требовалось для того, чтобы удовлетворить определенные социальные потребности и включить большинство в систему, которая его из себя исключала. Исключала не в силу вышеизложенных факторов, а самим способом накопления богатства, которое доставалось очень немногим.
Другими словами, интеграция большинства происходила, потому что это большинство было необходимо для обеспечения устойчивого обогащения узкого круга лиц, сосредоточивших в своих руках центральную экономическую власть (крупная промышленность и финансовая олигархия) и периферийную экономическую власть. Государственная политика на периферии Европы в десятилетия финансовых пузырей была направлена на создание видимости валютной стабильности, при которой большинство включалось в некую модель потребления, но ни в коем случае не богатства. Тяжелые времена для Латинской Америки были совершенно другими. Затронутыми оказались буквально все стороны жизни: потребление, доходы, кредитная система, жилищное строительство, образование, здравоохранение, другие основные потребности и социальные права.
Несмотря на все свои превратности, периферийная роль Латинской Америки в чем-то схожа с ролью периферии Европы. Любая периферия подчиняется действию определенных, схожих между собой правил: сужение производственной базы, зависимый торговый оборот, конкурентоспособность в ущерб правам трудящихся, отсутствие контроля за стратегическими областями промышленности, накачка экономики финансовыми ресурсами (финансиализация) и подчинение крупным международным организациям.
Возможно, времена иные. Возможно, они различаются по интенсивности, способам передачи и механизмам амортизации. Но есть одна общая черта, которая их объединяет: набор неолиберальных мер, предпринимаемых властями. Тот же самый набор средств для продавливания тех же самых политических решений. И интересы, без сомнения, те же самые, равно как и политические представители. Давным-давно Альберт Эйнштейн уже заявил, что «глупость это когда люди делают то же самое, но ожидают иных результатов». Но глупцы на периферии Европы вовсе и не такие уж глупцы. Они делают то же самое, ожидают тех же самых результатов, однако при этом стараются провести преобразования, весьма отличные от тех демократических реформ, которые были осуществлены во многих странах Латинской Америки в интересах большинства населения. Остается лишь надеяться на то, что большинство населения на периферии Европы договорятся о совместных действиях против подобных преобразований. Латинская Америка страдала в течение десятилетий, а периферия Европы испытала на себе тяготы кризиса в мягкой форме лишь несколько лет тому назад. Но в ближайшие годы кризис может обостриться, если страны периферийной Европы не сумеют противопоставить ему реформы другого плана, предпосылки для проведения которых были созданы в докризисные десятилетия.
Автор - доктор экономических наук, заведующий сектором Латинской Америки в Центре социально-политических исследований (CEPS).
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В Латинской Америке развиваются прогрессивные процессы. Тем большее изумление вызывают события, происходящие в периферийных странах Европы. Латинская Америка прекрасно знает, что значит быть периферией, когда в капиталистическом мире возобладали неолиберальные взгляды. Ее страны на собственном горьком опыте познали, что значат все эти программы структурных преобразований и меры по сокращению расходов.
