Обзор публикаций о России, 27 октября – 2 ноября

Крушение российского самолета в Египте

Комментарии ведущих изданий по авиакатастрофе Airbus A-321 в Египте, в которой погибли 224 человека, были многочисленными и достаточно объективными. The Wall Street Journal (31.10) отметила, что «крушение российского самолета подтверждает опасения по поводу полетов вблизи районов конфликта». Авторы The New York Times (1.11) рассказали, что ответственность за поражение самолета взяла на себя организация «Синайская провинция Исламского государства», сделав это «в отместку за военные действия России в Сирии», однако выразили сомнение, что это могло быть сделано.

Тем не менее, они привели цитату из опубликованного этой группировкой сообщения: «Солдатам Халифата удалось сбить российский самолет над Синаем. Он нес на борту более 220 российских крестоносцев. Россиянин и тот, кто в союзе с тобой, знай, что у вас не будет безопасного места как в землях мусульман, так и в воздухе».

Саймон Шустер (Simon Shuster) в журнале Time (2.11) высказал мнение, что «Возможность для саморекламы была слишком заманчивой для джихадистов, чтобы отказаться от причастности к катастрофе российского самолета». Однако их утверждение о том, что им удалось сбить самолет, «было почти наверняка фикцией. Перед тем, как исчезнуть с радаров в субботу утром, авиалайнер летел на высоте около 30 000 футов, вне досягаемости переносных зенитно-ракетных систем, которыми, как известно, обладают группы боевиков в этом районе».

Никола Кларк (Nicola Clark), комментируя сообщение официальных лиц о том, что самолет развалился во время полета, отметил, что «Список возможных объяснений катастрофы включает в себя ряд вариантов, начиная от резкой механической поломки конструкции до более тревожной ситуации, такой как теракт» (The New York Times, 2.11). Он уверен, что «возглавляемая египетскими специалистами следственная группа, в которую входят эксперты из Франции, Германии, России и Ирландии, должна быть в состоянии вынести заключение достаточно быстро после того, как будут проанализированы бортовые регистраторы полетных данных».

«В России объявлен траур, в то время как компетентные органы пытаются выяснить причины катастрофы», писал Эндрю Крамер (Andrew Kramer) в International New York Times (2.11). «В воскресенье Санкт-Петербург скорбел. Весь день цветы и мягкие игрушки складывали в импровизированном мемориале Пулковского аэропорта, а русские поминали своих умерших, опускали головы и плакали».

О том, что Россия скорбит по жертвам авиакатастрофы в Египте рассказал и Натан Ходж (Nathan Hodge) в The Wall Street Journal (2.11): «В Санкт-Петербургском аэропорту „Пулково“, где самолет должен был по расписанию приземлиться в понедельник, люди возлагали букеты гвоздик и зажигали свечи у импровизированного мемориала у входа в зал прилета. Это продолжалось до позднего вечера воскресенья. Некоторые посетители оставили мягкие игрушки и шоколадные конфеты; другие разместили снимки жертв. Записка в память одной из жертв катастрофы, 10-месячной Дарины Громоввой, была сложена в виде бумажного самолетика».

Переговоры по Сирии в Вене

О подготовке к переговорам журналисты и эксперты писали гораздо больше, чем об их результатах. Сообщая о том, что «Иран приглашают присоединиться к США, России и Европе для участия в переговорах о будущем Сирии», The New York Times (28.10) отметила: «Россия оказывала постоянное давление с целью включить Иран в переговорный процесс по Сирии, единственной другой мощной державе, которая оказывает военную поддержку президенту Башару Асаду в его стремлении остаться у власти. Высокопоставленные американские лица уже стали признавать в последние недели, что ни одна серьезная дискуссия о возможном плане политической преемственности в Сирии не может произойти без участия Тегерана».

При этом Пол Пиллар (Paul R. Pillar), рассуждая о взаимоотношениях России и США по ситуации в Сирии, предлагал «использовать российский страх перед ИГИЛ» (The National Interest, 29.10). Он уверен, что «радикальная угроза со стороны ИГИЛ наверняка является одним из самых весомых мотивов», которыми руководствовалась Россия, принимая решение о военном вмешательстве в Сирии. Такая обеспокоенность возникла ввиду террористических актов с большим количеством жертв, произошедших в России за последние 15 лет и совершенных радикалами с Северного Кавказа. Следовательно, «принимая в предстоящие месяцы решения, Россия будет руководствоваться только что упомянутыми соображениями».

В связи с этим, считает Пиллар, «в интересах США — сделать так, чтобы кто-то другой, скажем, Россия брала на себя больше опасной и рискованной ответственности по борьбе с ИГИЛ и несла соответствующие издержки в рамках достижения общих целей. Это та игра, которую Соединенные Штаты и Россия ведут сегодня в Сирии. … Ведя реальную игру — кто возьмет на себя больше опасной нагрузки ради достижения общей цели — Соединенные Штаты должны признать и использовать то обстоятельство, что у России есть более серьезные причины волноваться по поводу ИГИЛ, чем у США».

Карен Деюнг (Karen DeYoung) акцентировала внимание на том, что «секретарь Джон Керри и его российский коллега оговорили, что их текущие разногласия … не должны мешать началу переговорного процесса» (The Washington Post, 29.10). Авторы Los Angeles Times (30.10) выразили уверенность, что встреча «порождает новые надежды на урегулирования кризиса в Сирии». При этом «мало кто ожидает серьезных прорывов, но список участников, в числе которых противостоящие друг другу Иран и Саудовская Аравия, давно закрепившиеся на противоположных сторонах сирийского конфликта, — породил некоторые надежды на начало мирного процесса».

О результатах переговоров рассказала лишь The Wall Street Journal (30.10): «США и международные державы договорились в пятницу возобновить мирные переговоры по Сирии при поддержке ООН, признав, что президент Башар Асад будет оставаться у власти в обозримом будущем. ... Соглашение, достигнутое в пятницу после семи часов обсуждения, подразумевает продолжение переговоров по новой конституции и организации выборов, процесс, который теперь впервые поддержан региональными и мировыми державами, включая Россию, США, Иран и Саудовскую Аравию. В итоговом совместном заявлении не упоминается г-н Асад, но сделано заявление, что сирийские „государственные институты останутся неизменными“. Г-н Асад не исключен из процесса разработки новой конституции и организации свободных выборов под контролем ООН, нацеленным к достижению того, что в официальном заявлении названо „заслуживающим доверия, приемлемым для всех, светским управлением“».

Религиозный контекст действий России в Сирии –

«Не принимается во внимание», и это неправильно — так считает Джон Аллен (John L. Allen), редактор Globe and Crux, веб-сайта газеты The Boston Globe о католицизме. Он напомнил, что «В прошлом году сайт Global Post процитировал сирийскую христианку, резюмируя тамошние настроения: „Слава Богу за Россию!“ Традиционно существует неофициальное разделение труда между великими державами с точки зрения обеспечения прикрытия для христианских общин Ближнего Востока. Россия позиционирует себя как покровитель для православных, Франция — для католиков, и Великобритания — для протестантов. Сегодня все более распространенным среди христиан Ближнего Востока и сочувствующих им по всему миру, говорить о том, что только Россия, похоже, серьезно относится к своим обязательствам» (The Boston Globe, 1.11).

Автор отнюдь не считает Владимира Путина святым, более того, подозревает, что «его обещание защищать христиан основывается в большей степени на имеющихся интересах России и его собственных, чем искреннее желание укреплять веру». Однако приводит мнение архиепископа Алеппо Жан-Клемана Жанбара (Jean-Clement Jeanbart), который возглавляет в Сирии греко-мелькитскую католическую общину. 9 октября Жанбар рассказал швейцарскому телевидению, что вмешательство России — это «источник надежды» и сказал, что оно «служит христианскому делу» даже, если Москва преследует лишь свои собственные цели.

«Правильным ответом Запада российской игре мускулами будет — не запускать собственное одностороннее наступление, но скорее работать совместно с местными властями и международными партнерами», — указал автор, как бы подводя христианский итог переговорам в Вене.

Смерть российского солдата в Сирии

Эту человеческую трагедию американские СМИ использовали как повод еще раз негативно отозваться о действиях России. «По сообщению агентства Reuters 19-летний солдат с юга России Вадим Костенко служил в Сирии на авиабазе Хмеймим в Латакии. По версии российских СМИ Костенко покончил жизнь самоубийством из-за ссоры со своей девушкой. Однако по данным агентства Рейтер его родители не верят, что он совершил самоубийство, утверждая, что с девушкой у него были хорошие отношения, и до того, как он погиб 24 октября, у него все было хорошо», — писал Томас Гиббонс-Нефф (Thomas Gibbons-Neff) в The Washington Post (27.10).

«При том, что Россия признала единственный факт гибели своего военнослужащего в Сирии, никаких списков или упоминаний о потерях россиян на Украине на сегодняшний день нет» — указал автор.

Авторы The Wall Street Journal (29.10) рассказали, что «19-летний русский солдат, который умер в Сирии, был похоронен в его родном селе в пятницу, при этом друзья и родственники выразили скептицизм по поводу версии военных о том, что он повесился из-за разлада с подругой». Они приводят слова его друга, Максима Магилата, который был поражен количеством услышанных конкурирующих версий: «Никто не знает, чему верить».

Несколько человек, которые видели тело Вадима Костенко, сказали, по свидетельству авторов, что «видели следы на носу и на левой стороне его челюсти и лица, которые, по их словам, предположительно могут быть следами убийства. Осталось не ясным, были ли эти следы результатом вскрытия». При этом Александр Костенко, отец солдата, сказал, что не потребовал второго вскрытия. «Расследование идет прямо сейчас, — сказал он. — После этого мы увидим, какие результаты они получат».

Нужна более жесткая позиция в отношениях с Путиным

Таково мнение Уильяма Кортни (William Courtney) и Дональда Дженсена (Donald Jensen). Они размышляли о сложившейся в мире ситуации и противостоянии США с Россией и пришли к выводу, что «экономические санкции нерациональны, и они не могут заставить Москву отказаться от ее опасного поведения» (Newsweek, 31.10).

Авторы напомнили, что в советские времена в ходе афганской войны «Великобритания, Китай, Саудовская Аравия и США добивались гораздо более значимых успехов, оказывая помощь моджахедам через Пакистан. В середине 1980-х годов Америка увеличила давление на СССР, предоставив моджахедам зенитно-ракетные комплексы „Стингер“, которые позволили им свести на нет советскую воздушную кампанию».

Поэтому и сейчас, сохраняя единство в вопросе санкций, «Запад может сделать больший упор на непосредственные, адресные меры». Америке надо «разместить свои армейские бригады в Польше и странах Балтии и помочь украинской армии оружием. В Сирии Запад может создать безопасную зону для беженцев, где Америка возьмет на себя защиту воздушного пространства, а Турция — наземного. Запад может отправлять больше своих военных кораблей через Черное море и восточную часть Средиземного».

Однако размышляя о Путине, другие авторы высказывались иначе. Джилл Догерти (Jill Dougherty) в статье «Путин миротворец» на сайте CNN (27.10) отметила, что «президент Путин вроде бы пробуется на другую роль: миротворца. Даже в то время, когда российские бомбы падают на Сирию, Путин переключается с роли воина на роль дипломата, настаивая, что „единственной целью (России в военной операции в Сирии) является оказание помощи в установлении мира“».

«Держа автомат Калашникова в одной руке и оливковую ветвь в другой, Владимир Путин, кажется, нацеливается на то, чтобы сыграть еще большую роль в качестве лидера всего мира. Сирия, как заявил на этой неделе российский президент, „может стать моделью для сотрудничества во имя общих интересов, решения проблем, которые затрагивают всех“».

Шелли Карабелл (Shellie Karabell) также рассуждала о стратегии президента России и мотивах принятых им решений по Сирии в статье «Война, мир и Владимир Путин» (Forbes, 27.10). В итоге она признала: «Мы никогда не сможем узнать ответ, но это не делает подход Путина менее прагматичным. И полезно помнить о том, что россияне — потрясающие шахматисты».