Демократия в России мертва?

До того, как взрывы бомб сотрясли московское метро, президент Дмитрий Медведев проводил медленные, но радикальные реформы в российской государственной системе. Однако теперь может оказаться, что терроризм загнал его в угол.

Из-за осуществленных на этой неделе взрывниками-смертниками терактов в московском метро, вслед за которыми прогремели новые взрывы на юге России, эксперты начали прогнозировать новое свертывание российской демократии. Причины вполне понятны. За последнее десятилетие терроризм часто помогал тем, кто стремится к централизации власти, к ограничению плюрализма и гражданских свобод. Это превратилось, по сути дела, в шаблонную схему действий, и теперь мало кто сомневается в том, каким будет следующий шаг в российской политике. Если Путин и раньше использовал возникающие кризисы для усиления собственных позиций или (как он любит хвастать) для "восстановления государственности", то почему бы ему не сделать то же самое еще раз?

Возможно. Однако нынешний кризис может привести к несколько  иным последствиям. И чтобы понять, как он будет развиваться, надо проанализировать весьма любопытное положение путинского протеже и нынешнего президента России Дмитрия Медведева. Все знают, что Медведев активно выступает за проведение реформ. Он постоянно говорит о таких позитивных вещах как власть закона, технологические инновации, поддержка малого бизнеса, борьба с коррупцией и так далее. Его планы настолько прекрасны - а в российской ситуации зачастую настолько нереальны – что многие не придают им особого значения, называя Медведева благородным, но бесплодным идеалистом.

Но многие американцы не знают, что Медведев уже начал вносить в свой послужной список некоторые практические достижения. Самое важное из них имеет прямое отношение к тому, как он может отреагировать на последнюю вспышку терроризма. В середине февраля президент объявил о массовых увольнениях в системе министерства внутренних дел – этого огромного, непопулярного и коррумпированного управленческого аппарата российской милиции. Он выгнал двух заместителей министров, а вместо них назначил своих помощников из Кремля. Он заменил начальников милиции в десяти российских регионах и распорядился, чтобы центральный аппарат провел 50-процентное сокращение милиции по всей стране. Это значит, что в министерстве внутренних дел будет сокращено 10 000 руководителей. Одна российская газета в связи с этим восторженно заявила: Медведев хочет "доказать, что он умеет не только говорить, но и делать". И для этого он "за один раз уволил больше сотрудников милиции, чем Путин за все восемь лет пребывания на посту президента".

Но после взрывов Медведев вряд ли захочет выглядеть как руководитель, порочащий самых лучших людей Москвы, вместо того, чтобы охотиться за настоящими убийцами. Русским нравится слушать, как их руководители несут всякий вздор по поводу террористов, а Медведев пока еще не сдал экзамен на жесткость. Безусловно, он назначит большую награду за голову чеченского боевика Доку Умарова, который в среду взял на себя ответственность за проведенные теракты. И тем не менее, враждебное отношение Медведева к государственной бюрократии, в частности, начатое им закручивание гаек в милиции, дает ему уникальную возможность представить нависшую над Россией угрозу в таком свете, что это позволит найти новые пути решения проблемы.

Медведев пытается предстать в образе политика, обладающего мужеством и силой для того, чтобы заявлять о необходимости капитальной перестройки тех институтов, которые отвечают за порядок и безопасность в стране. Он уже предпринял практические действия по устранению недостатков после того, как заявил, что милиция занимается вымогательствами у простых граждан. Он также (большинству американцев об этом тоже ничего неизвестно) начал реформы в армии, в результате которых сотни тысяч офицеров будут уволены с действительной военной службы.

А теперь Медведеву предстоит решить еще более сложную задачу. Он должен повернуть вспять волну террористических актов, одновременно реформируя имеющиеся в его распоряжении неполноценные инструменты. Прежде всего, ему предстоит провести преобразования в практически не реформировавшейся Федеральной службе безопасности ФСБ, являющейся преемницей КГБ.

На всем постсоветском пространстве лишь один политический лидер предпринимал попытку таких организационных преобразований. По иронии судьбы этим лидером-реформатором является главный в России мальчик для биться – президент Грузии Михаил Саакашвили. Став в 2004 году президентом, он отправил в отставку более 80 процентов сотрудников грузинской полиции, включая почти всех коррумпированных и крайне непопулярных сотрудников дорожной полиции. Но каким бы неудобным ни было это сравнение, Медведеву здесь есть чему поучиться. Саакашвили  преуспел со своими реформами как раз по той причине, что они были радикальными. (Он часто говорит, что его единственная ошибка заключалась в том, что он не уволил всех полицейских до единого.) Медведев уже намекал на то, что, по его мнению, Россия неверно решает свои проблемы с терроризмом. Но готов ли он к кардинальной перестройке ФСБ? Готов ли к этому шагу Путин, который наверняка утверждал планы своего соратника по реформированию милиции и армии?

В кризисных ситуациях российские политики обычно стремятся возложить вину на кого-то другого. В 2004 году, когда теракт в Беслане привел к гибели сотен школьников, бывший тогда президентом Владимир Путин, по сути дела, обвинил в этой трагедии Соединенные Штаты. На этой неделе бывший руководитель ФСБ Николай Патрушев, который сегодня возглавляет российский Совет безопасности, выступил с предположением о том, что за взрывами может стоять сам Саакашвили. Дмитрий Медведев в своих заявлениях и действиях определенно весьма осторожен. Институты российского государства спустя двадцать лет после развала советской системы по-прежнему сильны, многочисленны и влиятельны. Они просто не очень эффективны. Медведев понимает, какую цену приходится платить России за то, что она их не реформирует. Теперь нам предстоит увидеть, сумеет ли он что-то с этим сделать.

Стивен Сестанович - старший научный сотрудник Совета по международным отношениям (Council on Foreign Relations) и преподаватель международной дипломатии в Колумбийском университете. В 1997-2001 годах занимал пост посла США по особым поручениям в странах бывшего Советского Союза.