Раскол в тандеме усиливается

Начиная с выступления в Красноярске в феврале 2008 года, президент Дмитрий Медведев настойчиво говорит прямо противоположное тому, о чем заявляет премьер-министр Владимир Путин. Как сказал главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов, «Медведев представляет партию интернета, а Путин – партию телевидения». По общему признанию, низколобая телевизионная партия составляет большинство в две трети, однако партия интернета представляет будущее и быстро растет.

Различия между речью Медведева в Магнитогорске в марте месяце и выступлением Путина в Государственной Думе на прошлой неделе наглядно показывают, что конфликт между двумя лидерами приобрел открытую форму. Медведев со своими 10 пунктами в Магнитогорске говорил об одном, а Путин в своем думском выступлении – о противоположном. Медведев выступал за идеи, а Путин говорил как Леонид Брежнев, предлагая многочисленные подробности, но не делая уместных сравнений и не говоря о вещах принципиальных. Две эти произнесенные одновременно речи дают нам великолепную возможность сравнить объявленные ими направления экономической политики.

Состояние российской экономики вызывает у Путина не только удовлетворение, но и чувство гордости: «Я считаю нашим общим достижением, что Россия в очень сложный период глобального кризиса избежала серьезных потрясений и рисков, причем вполне реальных, способных привести к ослаблению страны, ее экономического и человеческого потенциалов».

Но валовой внутренний продукт России сократился в 2009 году на 8%, больше, чем в любой другой стране из группы «большой двадцатки». А восстановление темпов экономического роста в 4% в 2010 году было весьма слабым, особенно если учитывать тот факт, что цены на нефть весь год были высокими, а Россия получила самый крупный пакет стимулов и помощи из числа стран «большой двадцатки». До кризиса Путин сравнивал Россию с динамично развивающимися странами БРИК, но поскольку сейчас у нее самые слабые показатели среди этих государств, он решил перейти к сравнению с угасающей «большой восьмеркой». Более того, в прежние времена Путин называл Россию энергетической сверхдержавой, но теперь он отрицает, что причина роста в России это высокие цены на нефть.

В отличие от Путина, Медведев в Магнитогорске говорил весьма пессимистично: «Пока мы не сделаем нашу страну привлекательной для предпринимательства и для частной инвестиционной деятельности, мы не решим главной задачи: мы не изменим качество жизни людей».

Медведев подверг нападкам коррупцию, назвав ее главным злом для российской экономики: «Коррупция остается фактором, который влияет на общую экономическую ситуацию. Хватка коррупции не ослабевает, она держит за горло всю экономику. Результат очевиден: деньги бегут из нашей экономики. В возможность безопасной и успешной предпринимательской деятельности верит не так много людей, как нам бы хотелось». Он потребовал принятия целого ряда мер, например: «Поручаю Генеральному прокурору ввести … особый механизм рассмотрения жалоб на действие или бездействие государственных органов, которые содержат обвинения в коррупции».

Путин упомянул коррупцию лишь мимоходом, как будто это лишь незначительный раздражитель: «Сегодня речь идет о … борьбе с коррупцией, повышении ответственности чиновников и искоренении самих условий для противозаконного поведения и для мздоимства».

Медведев настойчиво продвигает тему модернизации и свои четыре «И» из красноярской речи – институты, инфраструктуру, инвестиции и инновации. В Магнитогорске он главное внимание уделил необходимости  улучшать инвестиционный климат: «Нам необходимо радикально повысить качество наиболее распространенных услуг, которые востребованы инвестиционным сообществом. Речь идет прежде всего о работе таможни, о качестве обслуживания в аэропортах, процедурах регистрации, процедурах выдачи виз, процедурах выдачи разрешений на работу, о почтовых услугах».

Другая фраза Медведева могла быть завуалированным указанием на Путина и ему подобных: «И если будет продолжено оправдывание построения всякого рода барьеров, препон, преференций друзьям или бездействия в силу каких-то мнимых государственных интересов, которые ничего общего с интересами наших граждан не имеют, в этом случае должны следовать кадровые решения».

Путин вообще не говорит о модернизации общества как такового. В его речи в Думе превалировали заявления о многочисленных мерах самовольного государственного вмешательства и субсидиях во всех отраслях экономики. Он часто употреблял такую фразу как «государство помогло». В путинской экономической модели доминирует государственный капитализм и промышленная политика. Например, он удивительно подробно говорил о том, что иностранные автопроизводители должны переводить свое производство в Россию и выпускать по меньшей мере 300 тысяч автомашин в год, если они хотят заниматься бизнесом в его стране. Вместо того, чтобы стимулировать иностранных инвесторов благоприятными условиями, Путин, по сути дела, запугивает их.

Между Медведевым и Путиным существует глубокое расхождение во взглядах на приватизацию. Путин является отцом-основателем государственных корпораций и повторной национализации. Он ни разу в своей пространной речи не употребил слово «приватизация», открыто дав понять, что выступает против нее. Вместо этого он говорил о том, что «эффективным решением» может стать «модель государственно-частного партнерства». Медведев, в отличие от него, критикует крупные госкорпорации и активно выступает за приватизацию. «В целях устранения избыточного влияния государственных компаний на инвестиционный климат необходимо сделать следующее. Во-первых, зафиксировать наконец и объявить график приватизации крупных пакетов акций на ближайшие три года. Во-вторых, исключить практику, когда профильные руководители правительства, а именно те, кто отвечают за правила регулирования в конкретных отраслях, занимают места в советах директоров компаний».

Еще одно яблоко раздора между Медведевым и Путиным это пенсии. По словам Путина, самое важное его достижение за прошлый год заключается в  том, что он увеличил так называемые трудовые пенсии на 45%. В то же время, он подверг критике Францию, Эстонию, Грецию, Польшу и Латвию за повышение пенсионного возраста и замораживание пенсий, косвенно дав понять, что он против пенсионной реформы в России. Медведева, наоборот, тревожит увеличение налога в фонд социального обеспечения с 26 до 34% фонда заработной платы. Он потребовал от правительства – то есть, от Путина – отказаться в 2012 году от такого увеличения. Своими действиями Путин апеллирует к старым пенсионерам, а Медведев думает о предпринимательстве и экономическом развитии.

Но больше всего разногласий между Медведевым и Путиным в вопросах внешней политики. Медведев провозгласил перезагрузку в отношениях России с Соединенными Штатами и многими европейскими странами, а также решительно настаивает на принятии России во Всемирную торговую организацию. А Путин всем своим выступлением отстаивал протекционизм, указывая на понижение американских долговых рейтингов. Главный смысл его речи сводится к следующей мысли: «Надо быть самостоятельными и сильными». Что характерно, он ни словом не упомянул ВТО, хотя едва ли не дифирамбы пел действующему откровенно плохо Таможенному союзу Белоруссии, России и Казахстана, от участия в котором к огромному недовольству Кремля отказалась Украина. Когда Путина спросили о ВТО напрямую, он ответил уклончиво - «Это очень важный и очень острый вопрос», а также выразил обеспокоенность по поводу того, что России не дадут выделять достаточно крупные дотации сельскому хозяйству.

Остается удивляться: об одной ли стране говорят Путин и Медведев, и почему они находятся в одном лагере? Очевидно, что они представляют противоположные философские взгляды. Но не логичнее ли в таком случае вступить в соперничество друг с другом за президентское кресло в 2012 году? А может, и другим дать возможность баллотироваться? В конце концов, и Медведев, и Путин утверждают, что Россия это демократия, где избиратели сами должны выбирать лидера.

Андерс Аслунд - старший научный сотрудник Института международной экономики им. Петерсона (Peterson Institute for International Economics).