Счастье Латвии в ее несчастье

Череда кровавых нападений террористов в течение последнего месяца затронула Турцию и страны Ближнего Востока. Гибель российского пассажирского самолета над Синайским полуостровом, по всей вероятности, тоже произошла в результате теракта. Теперь террор пришел в Европу. Париж такого ужаса, как в пятницу 13 ноября, не переживал со времен Второй мировой войны.

Война снова пришла в Европу, и это очень неприятный вид войны. В ней нет линии фронта, врага нельзя распознать по униформе, он может напасть в любой момент и ничего не боится, потому что с радостью готов погибнуть, лишив заодно жизни как можно больше «неверных».

Никто не знает, где и когда прогремит следующий взрыв. Может быть — снова в Париже, может быть — в другой столице? Разумеется, Франция была выбрана целью атаки потому, что активно вмешивается в сирийский военный конфликт. Пятница выбрана потому, что в этот день смертнику легче всего попасть в рай, где его уже ждут 70 дев.

Во многих странах, в том числе и в Латвии, часть общества сразу же поспешила идентифицировать радикальных джихадистов с потоками беженцев, которые разбредаются по Европе. Это нелогично, потому что беженцы бегут от войны и террористов, но их приравнивают к тем, кто причиняет зло. Другое дело — террористы могут использовать потоки беженцев, сливаясь с общей массой людей и проникая в Европу в тех местах, где слабый пограничный контроль.

Трагедия Франции сильно повлияла на повестку дня состоявшегося в Анталии (Турция) саммита G-20. Обычно на таких встречах лидеров влиятельных государств мира много говорят об экономике, однако на этот раз на переднем плане форума были угроза террора, поиски урегулирования сирийского конфликта и методов ликвидации так называемого Исламского государства.

Вряд ли за один саммит в течение нескольких дней возможно достичь согласия. К примеру, Турция приравнивает к террористам Курдское движение национального освобождения, а Россия и США придерживаются противоположного мнения и рассматривают курдских мятежников как своих союзников.

Россия и США единодушны в том, что Исламское государство это угроза, зло и общий враг, но нет никакого единодушия в вопросе: что делать с Асадом? Россия считает Башара аль Асада легитимным избранным народом президентом, с которым нужно сотрудничать. В свою очередь, для США Асад — преступный диктатор, которого надо свергнуть. Взаимопониманию между американцами и русскими очень мешает украинская проблема, по которой у них диаметрально противоположные точки зрения. Но, по меньшей мере, уже хорошо, что в воскресенье президент США Барак Обама и президент России Владимир Путин полчаса побеседовали в перерыве форума в Анталии. Лидеры договорились о необходимости начать мирные переговоры по Сирии с ООН в качестве посредника.

Главная проблема с Исламским государством заключается в том, что можно бомбить рассеянные банды боевиков с воздуха, но это не дает желаемого результата. Бомбардировок недостаточно, нужны также наземные операции. Нападать на Исламское государство (организация запрещена в России — прим. ред.) с использованием танков и пехотинцев ни западные страны, ни Россия не хотят, потому что в таком случае придется отправлять домой гробы с погибшими солдатами.

Если Европа втянута в войну, то, к сожалению, это касается и нас. Счастье в несчастье в том, что Латвия довольно бедная, отдаленная восточная окраина ЕС, которая не интересна ни для беженцев, ни для террористов. Беженцы оказываются в Латвии транзитом из России в Старую Европу и задерживаются здесь, если их ловят пограничники. И те беженцы, которых Брюссель планирует доставить в Латвию в январе, ни на миг не пожелают остаться здесь и при первой возможности уедут.

Радикальные исламисты любят устраивать теракты так, чтобы они имели значение с точки зрения пиара — чтобы запугать, вселить ужас. По этой причине теракты и совершены в роскошном Париже, Орлы не едят мух, поэтому далекая, окраинная, холодная Латвия вряд ли подходит для громких акций. Наверное, правильно сказал министр внутренних дел Рихардс Козловскис, что уровень риска террора в Латвии по-прежнему остается низким. «Низкий» не означает, что рисков совсем нет. Хочется надеяться, что соответствующие службы профессионально следят за ситуацией.