Терпеливым переговорщикам от Европейского Союза удалось достичь с Украиной соглашения о свободной торговле — совершенно особенного соглашения. 1 января оно вступит в силу — несмотря на возражения и угрозы со стороны России. Но что оно принесет — больше мира, как теоретически должно быть в таких случаях, или больше конфликтов? Это пока непонятно. Несколько месяцев назад Россия прекратила поставки газа на Украину, закрыла свое воздушное пространство для украинских самолетов и выражала свое недовольство многими другими способами. Соглашение между ЕС и Украиной не означает окончания «тлеющего» со времен революции на Майдане конфликта, а является лишь следующим ходом в большой игре, в которой на кону стоит будущая принадлежность Украины и украинцев.
В Москве на этот вопрос дают совсем другой ответ, нежели в Вашингтоне: долгосрочное единение, несмотря на Минские мирные соглашения, маловероятно. ЕС же, в свою очередь, твердит, что соглашение о свободной торговле является не более чем соглашением о свободной торговле, что Украина, несмотря на свою очевидную слабость, является суверенным государством, и что с Москвой в конечном итоге можно будет договориться — в частности, о строительстве своеобразного «моста», который соединит Европу с Евразийским экономическим союзом, в котором ключевую роль играет Россия.
Когда во главе Европейской комиссии стоял Жозе Мануэль Баррозо (Jose Manuel Barroso), Брюссель категорически потребовал от украинцев определиться, с кем они хотят быть вместе: с Россией или с Европой. Комиссия хотела заставить украинцев повернуться лицом на Запад и потом посмотреть, что произойдет. Российская сторона восприняла это как пощечину, а украинская, напротив, сочла предложение Брюсселя вознаграждением за стратегическую ориентацию на Запад. При этом ЕС, сам того не замечая, превратил вопрос коммерческих отношений с Россией, который можно было бы обсуждать и договариваться на взаимовыгодных условиях, в вопрос стратегического выбора, когда уже невозможно будет включить «заднюю передачу».
Тот факт, что из Берлина в тот момент не раздалось исторического предостережения от подобных действий, никак нельзя назвать свидетельством прозорливости ведомства федерального канцлера и МИД, которые должны были бы разглядеть взрывоопасный потенциал этого вопроса. Вместо этого двусторонние переговоры с Украиной были продолжены, а их непредвиденными последствиями стали отказ президента Януковича подписать соглашение с ЕС, всплеск насилия, повлекший за собой гибель людей, захват Россией Крыма (где и без того находились части ее вооруженных сил), гибридная война в Донбассе, но, в первую очередь, стремительное охлаждение отношений между Россией и Западом.
Восточной Европе пришлось вновь попробовать на вкус кровь, и этот печальный опыт может повториться вновь, если только не возобладают стратегическое благоразумие, инстинкт самосохранения жителей этого региона и стремление дипломатов с обеих сторон сохранить лицо. Пока на это мало что указывает. О сотрудничестве США и России в ходе операции в Сирии можно говорить лишь с серьезными оговорками, да и сложится ли оно в долгосрочной перспективе — большой вопрос.
Джордж Шульц (George Shultz), госсекретарь США при президенте Рональде Рейгане (Ronald Reagan), когда-то сравнил Россию с раненым медведем-гризли: она сильна, непредсказуема и имеет хорошую память. Когда русские описывают состояние своей страны сразу после распада СССР, они часто вспоминают два исторических понятия: «Веймар» и «Версаль». При этом они имеют в виду не места, которые они хотели бы посетить, а места, в которых были заключены катастрофические для тех или иных стран соглашения.
Даже если сделать скидку на привычку русских жалеть самих себя и обвинять во всем других, эта горечь имеет под собой реальные основания. И дело не только в воспоминаниях об обещании госсекретаря США Джеймса Бейкера (James Baker), данном в 1990 году, что НАТО «ни на дюйм» не приблизится к России, но и в последовавшем за этим расширении альянса на восток за счет Польши, а потом и стран Балтии. Ведь тогда считалось, что Россия слаба и к тому же шла по пути к демократии. Но зачем тогда надо было расширять НАТО? Это противоречие Североатлантический союз не может объяснить по сей день.
Восточные европейцы ощущали себя в безопасности, а Польша и вовсе возомнила себя едва ли не 51-м штатом США. Они ничего не хотели знать о том, что НАТО, в которую они вступали, больше не была альянсом «холодной войны». В статье 5 Договора НАТО от 1949 года по-прежнему перечислены обязанности членов объединения по отношению друг к другу, но надо признать, что без пребывания сухопутных частей армии США на территории той или иной страны это не более чем пустые слова. Между тем, Запад подтвердил обоснованность сомнений в собственной мудрости, пообещав русским не размещать восточнее Эльбы ядерное оружие, а также иностранные гарнизоны и силы ПВО.
Все, что осталось (и по-прежнему остается) между Россией и Западом, прежде всего, США — это Украина. Эта страна, хотя и была членом созданного по инициативе Москвы Содружества Независимых Государств, действовала в его рамках не слишком активно. Под давлением американцев и русских Киев отказался от владения, продажи и производства ядерного оружия и получил взамен на Будапештский меморандум 1994 года гарантии собственной территориальной целостности. Однако ценность этого документа 20 лет спустя наглядно продемонстрировала насильственная аннексия Крыма.
Когда Украина только обрела независимость, европейцы считали ее слишком хаотичной страной (к тому же абсолютной периферией) и даже не утруждали себя вопросом, когда Россия воспользуется беспорядком, царящим на Украине, и ее слабостью в собственных интересах. Однако вместо того, чтобы взять инициативу в свои руки и придумать для Украины своего рода «план Маршалла», Запад согласился с концепцией США, и в первую очередь, президента Джорджа Буша-младшего и его «неоконов», согласно которой, Украину следовало бы принять в НАТО и сделать частью «западного мира». Представители России, не вдаваясь в детали, пригрозили «войной», после чего Меркель и президент Франции Саркози заблокировали прием Украины в НАТО. После этого осталось лишь обещание, данное на саммите альянса в Будапеште в 2008 году: в случае выполнения определенных условий Грузия и Украина могли бы вступить в Североатлантический союз.
Однако НАТО может думать по этому вопросу все, что угодно — Россия будет считать близость американских войск к своим границам опасностью. Так что это будет вопрос войны или мира. А договор о свободной торговле между Украиной и ЕС, как бы то ни было, является частью большой игры, исход которой не очевиден.
