Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Более четверти века назад госсекретарь США Джеймс Бейкер и глава Советского Союза Михаил Горбачев обсуждали будущую роль НАТО в объединенной Германии. Бейкер сказал Горбачеву, что «не произойдет распространения юрисдикции НАТО ни на один дюйм в восточном направлении» и согласился с утверждением Горбачева, что «любое расширение зоны НАТО недопустимо». Разговор окончен, верно? Неверно.
Разумеется, Кремль с немалой горечью наблюдал, как в прошлую пятницу, 8 июля, главы государств, входящих в НАТО, собрались на ужин в Варшавском президентском дворце, в том же самом, где в 1955 году был заключен Варшавский договор, ставший основой военного союзничества в период поддерживаемой Советами холодной войны. Мероприятие, в рамках которого проводился ужин, — это саммит НАТО, который уже в четвертый раз проходит в стране, либо входившей в сферу влияния СССР, либо бывшей его членом. Принятие стран Восточной Европы в альянс было источником трений между Россией и Западом еще до начала первого этапа объявленного в 1997 года расширения НАТО. Сегодня Россия и Запад — конфликтующие из-за Украины и Сирии — заняты показательным размещением войск в Европе, чего не было со времен холодной войны. По существу, сейчас самый подходящий момент для того, чтобы проанализировать положение дел в Европе после холодной войны, особенно в том виде, в котором она досталась НАТО, и понять истоки нынешнего противостояния.
Более четверти века назад, в феврале 1990, госсекретарь США Джеймс Бейкер и глава Советского Союза Михаил Горбачев обсуждали будущую роль НАТО в объединенной Германии. Бейкер сказал Горбачеву, что «не произойдет распространения юрисдикции НАТО ни на один дюйм в восточном направлении» и согласился с утверждением Горбачева, что «любое расширение зоны НАТО недопустимо». Разговор окончен, верно? Неверно. Горбачев и сам признал, что их встречи были скорее началом дискуссии, перешедшей в дальнейшем в переговоры об условиях объединения Германии, а не о дальнейшей роли НАТО в Европе. Понять все тонкости и сложности этих переговоров — значит понять весь сегодняшний противоречивый контекст.
Этот разговор и его смысл по сей день отравляют отношения между Москвой и Вашингтоном. Исследователи и политики не прекращают споры о том, обещал ли Запад, и, в частности США, России, что НАТО не будет расширяться в том числе на территории государств бывшего Варшавского договора. Когда это было политически выгодно, российская элита припоминала это обещание, указывая на то, что ее обманули при обсуждении условий окончания холодной войны в Европе. Тем самым она оправдывает сопротивление России, включая ее вторжение на Украину вопреки продиктованным США условиям безопасности.
Тот разговор между Бейкером и Горбачевым был не последним случаем, когда американский и российский лидеры говорили о будущем НАТО, после чего российская сторона возвращалась, будучи уверенной, что НАТО не собирается принимать в альянс членов бывшего советского блока. Но если Россию смущали заявления США, сделанные в начале 1990-х, то не потому что высшее руководство США разрабатывало коварный план того, как воспользоваться слабостью России. Скорее, это происходило потому, что внутри самого американского правительства царила грандиозная неуверенность относительно того, какой шаг был бы наиболее оптимален. Официальные лица США хотели содействовать большей безопасности и стабильности во всей Европе после холодной войны, и в то же время вступить в невраждебные отношения с Россией.
Эти цели могут и не противоречить друг другу. В самом деле, человек, несущий основную ответственность за политику расширения НАТО — президент Билл Клинтон — считал, что он может удовлетворить желание Центральной и Восточной Европы присоединиться к Западу и одновременно задобрить своего друга, российского президента Бориса Ельцина, стремившегося к тому, чтобы у России было свое место в Европе. Увы, этого не могло быть. Ельцина задобрить не удавалось, но он был слишком слаб, чтобы оказать сопротивление. Постепенное повышение градуса в Москве в связи с событиями, расцененными в 1990-х как унижение России, перешло в кипение к 2008 году, когда Владимир Путин решил, что хватит с него расширения альянса на Восток, и пошел на войну, чтобы не дать Грузии подойти ближе к членству в НАТО.
Исторический анализ предполагаемого обещания о нерасширении НАТО привлек огромное внимание к встречам 1990 года, во многом из-за безапелляционности цитат (например, «ни дюйма на Восток»). Однако ключевые действующие лица того времени вскоре пропадут со сцены. Михаил Горбачев объявил о распаде Советского Союза и прекращении своего президентства в Рождество 1991 годк, а президент США Джордж Буш-старший чуть менее года спустя проиграл выборы.
В то время как историки, политологи и политики сосредоточились на недоразумениях, возникших на встречах в 1990-е годы, для понимания неприятия расширения НАТО, сформировавшегося в середине 1990-х, важны недоразумения на встречах между Клинтоном, Ельциным и их ближайшим окружением. Все противоречия того времени вобрал в себя разговор, имевший место в Москве в октябре 1993 года. Госсекретарь США Уоррен Кристофер приехал в Москву, чтобы заранее объяснить, что на саммите НАТО в январе 1994 года США не будут поддерживать вступление в альянс новых членов, а вместо этого хотят разработать Мировое партнерство, в которое войдут все страны бывшего Варшавского договора. Ельцина это ощутимо утешило. Он считал, что он легко отвел угрозу расширения НАТО в тот момент, когда вел в России ожесточенную политическую борьбу против сторонников жесткой позиции. Год спустя, когда он узнал, что расширение было не только на повестке дня, но к нему уже вот-вот приступят, Ельцин был в бешенстве, а на встрече в Будапеште он публично критиковал Клинтона.
Благодаря Акту о свободе информации мы располагаем рассекреченными данными меморандума разговора, который проливает намного больше света на то, что было сказано в октябре 1993 года (и в каком порядке), чем мемуары Кристофера и главного помощника Клинтона по России Строуба Тэлботта. Однако для понимания траектории американско-российских отношений со времени распада Советского Союза важно не только то, что было сказано на той или иной конкретной встрече. Встречи 1990 и 1993 годов символизируют нарратив целого десятилетия: желая выстроить новые взаимоотношения с Россией, США расценивали себя как победителя в холодной войне и обладали властью сформировать динамику политики безопасности по всей Европе. Ельцин в то же время считал, что он ответствен за свержение коммунизма и хотел, чтобы у России было место в Европе, но он не обладал властью, чтобы бороться с американскими инициативами, которые, по его мнению, нужны были только для того, чтобы укрепить его оппонентов-националистов в России.
Расширение НАТО оказалось весьма выгодно исторически незащищенной части Европы, что было обусловлено ее расположением между Россией и Германией. Такие страны, как Польша, Чешская республика и Эстония, процветали с момента вступления в НАТО, их успех как демократических, ориентированных на рыночную экономику стран связывался с альянсом и Европейским Союзом как главным стратегическим достижением всей Европы. Если бы эти страны не стали частью европейских институтов, они могли до сих пор переживать потрясения от нестабильности, подобной той, что наблюдается сегодня на Украине и в Грузии.
В то же время пока расширение НАТО вселяло уверенность в регион, привыкший к ненадежности или насильственному господству, фиаско в обеспечении России места в европейской инфраструктуре безопасности (за которую Россия также несет ответственность) оставил небезопасное пространство между НАТО и Россией, которое до сих пор тревожит политиков.
США и их партнеры считали, что безопасность в Центральной Европе (регионе, где началась Первая и Вторая мировые войны, а также холодная война) создаст стабильную атмосферу для всех стран, включая Россию, которая сможет стать «нормальным» государством без имперских амбиций. Напротив, многие в Москве (особенно начиная с прихода к власти Владимира Путина) считают, что безопасность России зависит от слабости ее соседей.
Западу не нужно отказываться от своих позиций по включению Центральной и Восточной Европы в НАТО и стратегических интересов и ценностей ЕС. Он должен понимать, что лежит в основе чувства неуверенности в России, не играть с ней во взаимные обвинения, а принять во внимание обе стороны, чтобы стабилизировать отношения между Россией и Западом. То, что сообщил Кристофер Ельцину в октябре 1993 года, проливает свет на главную задачу, стоявшую перед США со времен холодной войны — вопрос о том, как поддержать свободу в Центральной и Восточной Европе и избежать признания претензий России на сферу влияния в этом регионе, в то же время не подпитывая российских страхов, связанных со стремлением Запада унизить Россию и воспользоваться ею.
Встречи 1990-х годов
В последнем исследовании этой темы Джошуа Шифринсон говорит, что расширение НАТО нарушило «дух» переговоров 1990-х годов между лидерами США, Западной Германии и Советского Союза, и жалобы России о дальнейших событиях, таким образом, оправданы, потому что на этом строились переговоры, последовавшие за объединением Германии. Это лучшее, что можно сделать, чтобы выразить доверие к позиции России. Нельзя не учесть, что историк Марк Крамер перерыл разнообразные документальные свидетельства, утверждая, как и я, в 1999 году, что разговор 1990 года не ограничивался обсуждением статуса объединенной Германии в НАТО. Никакого обещания или даже обсуждения таких стран, как Польша и Венгрия, не было.
Постоянное замешательство отчасти вырастает из кажущейся ясности сказанного в то время при ретроспективном анализе. 31 января 1990 года министр иностранных дел Западной Германии Ганс-Дитрих Геншер заявил: «Что должна сделать НАТО, так это единогласно заявить: что бы ни случилось в Варшавском договоре, никакого расширения территории НАТО на Восток, а именно к границам Советского Союза, не будет». В феврале Бейкер сказал Горбачеву в Москве, что «не произойдет распространения юрисдикции НАТО ни на один дюйм в восточном направлении». Горбачев тогда сказал: «Любое расширение зоны НАТО недопустимо». Бейкер ответил: «Я согласен».
Как бы то ни было, официальные лица США отказались от этих заявлений во время последовавших за этим переговоров, и обсуждение сосредоточилось на войсках и инфраструктуре, которые сможет иметь бывшая Восточная Германия, а не на том, станет ли объединенная Германия полноправным членом НАТО. Даже Горбачев в дальнейшем соглашался, что вся дискуссия была посвящена Германии и условиям ее объединения, а не остальной Европе.
Несмотря на это, нескончаемые споры вокруг разговоров 1990 года предполагают, что между исследователями, как и между американскими и российскими политиками, никогда не будет достигнут консенсус относительно того, давалось или нет подобное обещание кем-то, наделенным подобными полномочиями. Другое понимание или даже ужесточение позиций о значении этих разговоров отвлекают нас от истинной проблемы. США стремились в то время максимально распространить свою власть в Европе и считали, что имеют на это право, выиграв противостояние с Советским Союзом, в то время как Россия намеревалась воскресить свой образ великой державы и сказать в будущем свое слово в европейской инфраструктуре безопасности.
Разговоры 1990 года отвлекают внимание от того, что ключевой фигурой при принятии решений в 1990-е годы был все же не Горбачев. Решения принимал Борис Ельцин, который был избран президентом России в 1991 году, громко заявив о себе после распада Советского Союза в декабре. Для Ельцина важнее всего было не то, что сказали Горбачеву в 1990 году, а то, о чем говорили с ним самим в октябре 1993 года: что США стремятся к партнерству всех европейских стран во имя мира, а не к членству в НАТО избранных европейских стран. Никто опять же ничего не обещал, но это легло в основу мнения о том, что, несмотря на заявления США в ходе переговоров между лидерами обеих стран, будут усилены позиции Америки, а интересы России учтены не будут.
Россия — не единственная, кому в начале 1990-х не нравилась идея расширения НАТО. Несмотря на мольбы о членстве в НАТО лидеров ключевых центрально-европейских стран — чешского президента Вацлава Гавела и польского президента Леха Валенсы — на встрече с президентом Биллом Клинтоном, большинство чиновников в правительстве США не поддерживали этот шаг. Советник по России Строуб Тэлботт выразил озабоченность относительно реакции Москвы в тот момент, когда переход России к демократии был под вопросом, и — наряду с решением других проблем постсоветского пространства — США сотрудничали с Москвой по вопросу перемещения стратегического ядерного оружия с Украины. Со своей стороны, чиновники из Пентагона были обеспокоены не только потенциальным ущербом для новых взаимоотношений с Россией, они также не забывали о том, что членство в НАТО подразумевало соблюдение Статьи 5 гарантий безопасности, что потребовало бы дополнительных расходов в то время, когда все говорили об экономии средств, тратившихся во время холодной войны на гонку вооружений.
Встреча с чиновниками госбезопасности Клинтона в Вашингтоне как раз накануне октябрьской поездки Кристофера в Москву окончилась компромиссом. Было решено, что США не будут настаивать на расширении НАТО на январском саммите 1994 года, а также предлагать кандидатуры некоторых стран. Вашингтон будет поддерживать Партнерство во имя мира, чтобы включить в него всех членов бывшего Варшавского договора, включая Россию, и сосредоточится на налаживании взаимных военных связей для поддержки демократических реформ во всем регионе. Развитие Партнерства во имя мира учитывало беспокойство чиновников Госдепа и Департамента обороны США. В своей книге «Когда, а не если: решение США о расширении НАТО» (Not Whether But When: the U. S. Decision to Enlarge NATO) я называю советника по национальной безопасности Энтони Лэйка одним из главных сторонников расширения НАТО в администрации президента. Пусть и не убедив коллег в 1993 году в верности своей позиции, Лэйк добился того, что встреча оставляла открытой возможности расширения в будущем, в то время противники расширения расценивали эту линию как пустяк.
Но с Ельциным после встречи разговаривал не Лэйк. Это был госсекретарь Уоррен Кристофер в сопровождении Тэлботта, которые поехали в Москву доложить то, что Ельцин, как они знали, воспримет как хорошие новости.
В своих книгах на эту тему оба — и Кристофер, и Тэлботт — писали, что Ельцин якобы неверно понял, что ему говорили. Так, Кристофер в своей книге «В потоке истории: формируя внешнюю политику новой эры» (In the Stream of History: Shaping Foreign Policy for a New Era) пишет, что когда он рассказал Ельцину о Партнерстве во имя мира, тот назвал его «гениальным решением». Далее Кристофер объяснил Ельцину, что процесс расширения будет «долгим и постепенно развивающимся», и он ответил: «Это действительно отличная идея». Точно так же Тэлботт в своих мемуарах «Помощник по России» (The Russia Hand) пишет, что после объяснений Кристофера о предпочтении на данном этапе Соединенными Штатами Партнерства во имя мира вместо расширения НАТО Ельцин, даже не дав ему закончить, назвал идею «блестящей».
Меморандум встречи проясняет, почему Ельцин впоследствии считал, что его обманули. Здесь приводятся частично цитаты Кристофера и Тэлботта, однако они следуют в ином порядке и зачастую вводят в заблуждение.
Октябрь 1993 года в Москве
Кристофер встретился с Ельциным на даче в Завидово на 45 минут 22 октября. К Ельцину присоединился министр иностранных дел Андрей Козырев, советник по иностранным делам Дмитрий Рюриков и помощник президента Виктор Илюшин. Кристофер был на встрече с Тэлботтом и послом США в России Томасом Пикерингом.
Кристофер для начала передал высокую оценку президента Клинтона проявленной Ельциным в последние месяцы твердость, российский президент в свою очередь выразил огромную благодарность Клинтону за поддержку (Ельцин незадолго до этого — 21 сентября — распустил указом Съезд народных депутатов РФ и 3 октября вступил в кровавое противостояние со своими парламентскими оппонентами). Кристофер сказал, что Клинтон восхищен ельцинской сдержанностью после событий 21 сентября, доложил об убежденности американцев в том, что принятые им меры привели к минимуму жертв.
Кристофер сообщил, что Клинтон принял приглашение Ельцина посетить Москву в январе после саммита НАТО. Далее он обратился к последнему письму российского президента Клинтону на тему НАТО, отмечая, что американский президент недавно принял решение о том, что он предложит на саммите НАТО: «В этом отношении ваше письмо пришлось как раз кстати и сыграло решающую роль в принятии решения президентом Клинтоном».
Далее Кристофер изложил план, который был музыкой для ельцинских ушей. Никаких мер по недопущению «полноценного участия России в обсуждении будущей безопасности Европы» не будет. Соединенные Штаты будут рекомендовать «Партнерство во имя мира», открытое для всех членов Совета Североатлантического сотрудничества. Этот новый орган будет использоваться как механизм ведения диалога со всеми бывшими советскими странами и государствами, входившими в Варшавский договор. Кристофер сообщил Ельцину, что «не будет предпринято никаких попыток по недопущению кого-либо или продвижению кого-либо в ущерб остальным».
Ельцин прервал его, чтобы удостовериться, что правильно понял: ко всем странам Центральной и Восточной Европы и бывшего Советского Союза будет проявлено равное отношение, и речь идет о «партнерстве, а не членстве». Кристофер ответил: «Да, речь именно об этом, не будет даже статуса кандидатов». Ельцин оценил: «Это блестящая мысль, гениальное решение».
Ельцин с облегчением сказал Кристоферу, что это снимет всю напряженность России по отношению к амбициям Центральной и Восточной Европы по вступлению в альянс. Мысль о партнерстве, а не членстве, некоторым кажется «замечательной, действительно замечательной. Скажите Биллу, что я поражен этой блестящей идеей». Кристофер отметил: «Мы скажем ему, что вы приняли его рекомендации с большим энтузиазмом».
Как свидетельствует меморандум, только тогда Кристофер сказал, что США рассматривают «вопрос о членстве в более отдаленной перспективе». Нам неизвестно, отреагировал ли Ельцин или другие российские официальные лица на это утверждение, как и то, насколько ясно передал это сообщение Кристофер. В меморандуме эта тема не обозначена кавычками в отличие от других многочисленных комментариев. Желающие страны могли через какое-то время воспользоваться такой возможностью, но позже.
Кристофер добавил, что он отправил идею о создании Партнерства во имя мира своим коллегам в НАТО 19 октября, и ее хорошо приняли. «Я рад, что вы одобряете ее и теперь, думаю, с ней согласятся все». Ельцин ответил, что он полностью доверяет США и Клинтону.
В отличие от встречи в 1990 году, основной темой которой был статус Германии в НАТО, эта встреча была посвящена исключительно будущим отношениям НАТО с Центральной и Восточной Европой и бывшим Советским Союзом. Ельцин в России только что пережил невероятно тяжелое испытание, применив насилие в борьбе с оппозиционными силами. Хоть он и выражал надежду относительно будущих парламентских выборов в России, и он, и Запад будут шокированы в декабре 1993 года результатами ультранационалиста Владимира Жириновского, получившего почти четверть голосов избирателей. Кристофер доставил сообщение о радостном согласии российского президента в октябре: на саммите в январе 1994 гожа НАТО сделает шаг вперед к Партнерству во имя мира и не будет поднимать вопрос о членстве некоторых стран. Как оказалось, Россия присоединилась к Партнерству 22 июня 1994 года, в годовщину вторжения Гитлера в Советский Союз.
Однако не только Ельцин считал, что отвел удар. Те, кто не поддерживал шагов по расширению НАТО, опасаясь вызвать враждебную реакцию России — включая Тэлботта (который в начале 1994 г. стал заместителем госсекретаря) и заместителя секретаря (вскоре занявшего должность секретаря) департамента обороны Билла Перри, — считали, что они отложили вопрос о расширении на «отдаленный срок». В конце концов, когда Клинтон поехал в Москву в январе 1994 года, он сказал, что пока в НАТО «просто размышляли о расширении, работа над Партнерством во имя мира была уже «реальностью».
Однако Клинтон не ограничился поездками в Москву и Брюссель в тот месяц. Лэйк призвал президента сказать в Праге (где жители Центральной Европы хотели услышать что-то более приятное для себя), что «вопрос стоит уже не о том, примет ли НАТО новых членов, а о том, как и когда». Как я описываю это у себя в книге, сторонники расширения взяли на вооружение это и другие высказывания, чтобы продвигать идею дальше. К концу 1994 года «более отдаленные сроки» нависли над некоторыми кандидатами в члены НАТО.
На неофициальном ланче в конце сентября 1994 года Клинтон сказал Ельцину, что НАТО будет расширяться, но конкретные сроки, по его словам, еще не были определены. «Мы хотим продвигаться дальше, — заявил Клинтон. — Но я ни за что не буду использовать это против вас». Он продолжал: «Расширение НАТО не направлено против России… Я не хочу, чтобы вы считали, что я просыпаюсь каждое утро, думая лишь о том, как сделать страны Варшавского договора членами НАТО, — у меня совсем иной взгляд на это. Я думаю о том, как использовать расширение НАТО для достижения более высокого, более развитого уровня безопасности в объединенной, интегрированной Европе — эту цель, я знаю, разделяете и вы».
Клинтон объяснил, что Россия (в то время, казалось, вступившая на путь к демократии) могла при желании потенциально стать членом НАТО, к чему Ельцин и даже Путин поначалу относились положительно, хотя, скорее всего, ни они, ни западные чиновники, твердившие мантру про «открытые двери», не верили в то, что это может когда-либо произойти.
Прошло меньше года с тех пор, как Ельцину сказали о «Партнерстве для всех, а не НАТО для избранных». Он открыто заявил о своем недовольстве в декабре 1994 года в Будапеште на Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), общеевропейской системы безопасности. Ельцин шокировал американских и европейских коллег утверждением: «Европа, еще не успев отряхнуться от наследия холодной войны, рискует погрузиться в холодный мир». И далее: «НАТО была создана во времена холодной войны. Сегодня альянс пытается найти свое место в Европе, это дается ему нелегко. Важно, чтобы этот поиск не создавал новые линии разлома, а продвигал европейское единство. Зачем „сеять семена недоверия“? В конце концов, мы уже не противники, мы партнеры».
Почти 22 года спустя США и Россия уже не партнеры, а противники. Многие винят за это состояние дел расширение НАТО. Разумеется, произошедший в 1993 году разговор Кристофера с Ельциным способствовал возникновению дальнейшего недоверия, но Кристофер и Тэлботт верили (с облегчением для самих себя), в свои слова на тот момент: любое расширение будет иметь место намного позже. По ряду причин, которые я описываю у себя в книге, этот график значительно сдвинулся сторонниками продвижения НАТО, такими как Лэйк. Он смог убедить Клинтона в верности расширения как по политическим, так и по стратегическим причинам. Клинтон, в свою очередь, считал, что может ослабить беспокойство Ельцина по поводу НАТО.
Несмотря на попытки Клинтона, Ельцина расстроило расширение НАТО, но он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить его (та же ситуация повторилась в 1999 с войной в Косово). Российский министр иностранных дел Андрей Козырев в середине 1994 года сказал: «Самым крупным достижением российской внешней политики в 1993 году было предотвращение расширения НАТО на Восток до наших границ». Как выяснилось в дальнейшем, это достижение недолго оставалось таковым. Проблемой взаимоотношений США и России было не расширение НАТО само по себе, а то, что ни Запад, ни Россия так и не нашли места последней в «общем европейском доме», как выразился Горбачев.
Вывод
От лица человека, поддерживавшего расширение как средство, способствующее обеспечению безопасности исторически небезопасного региона, я рассказывают эту историю не в рамках длящейся уже четверть века игры в разоблачения и уж конечно не для того, чтобы подкрепить оправдание Россией ее вторжения на территорию суверенного государства в 2014 году. Я, скорее, хочу напомнить, в каких условиях мир оказался сразу после холодной войны: США считали, что выиграли ее и стремились заключить договоренности, отвечавшие американским интересам. Ельцин считал, что он и российский народ свергли коммунизм, и хотел, чтобы в договоренностях признавались их интересы как потенциально важнейших игроков в Европе. При неравных силах сложно примирить расхождения.
Билл Клинтон искренне хотел помочь России построить демократию и рыночную экономику (особенно потому, что хотел перебросить ресурсы с обороны на свои внутренние приоритеты), поэтому окружил Ельцина безусловной поддержкой, даже когда тот вел себя недемократично, как в октябре 1993 года. Клинтон действительно настоял на том, чтобы ни одного конкретного шага по расширению НАТО не было предпринято, пока его друга Бориса не переизберут в июле 1996 года. Он пригласил Ельцина присоединиться к семерке промышленно развитых стран, превратив ее в «восьмерку», он способствовал созданию «Основополагающего акта Россия-НАТО», чтобы подкрепить идею партнерства во время первой стадии расширения НАТО.
Однако для многих россиян, и, самое главное, для Владимира Путина, 1990-е годы были декадой унижения из-за того, что США навязывали Европе свое видение мирового порядка (включая Косово в 1999 году), в то время как Россия могла только стоять и смотреть. В 2008 году в Грузии и в 2014 году на Украине Путин дал ясно понять, что есть красные линии, которые он не позволит пересечь НАТО и Европейскому союзу.
Самый важный вывод этой истории состоит в том, что ни США и Европа, ни Россия не нашли подходящей роли для последней в вопросе европейской безопасности после холодной войны. Партнерство во имя мира оказалось всего лишь однодневным решением. Расширение обеспечило безопасность почти во всей Центральной и Восточной Европе (и эта безопасность, в свою очередь, способствовала расширению также и Европейского Союза), но России никогда не было места в этом процессе, несмотря на подписание Основополагающего акта и создание Совета Россия-НАТО. Страны бывшего Советского Союза между Россией и НАТО продолжают ощущать себя в опасности, чему во многом способствует Россия. Организация по вопросам безопасности и сотрудничества в Европе, включавшая всех членов НАТО и бывшего Варшавского договора, оказалась слишком слабой, чтобы стать центральной в организации европейской безопасности, особенно когда ее интерес к серьезному мониторингу выборов и соблюдения гражданских прав столкнулся с московским подходом к выборам и правам.
Соединенные Штаты должны гордиться тем, чему они способствовали на Востоке Европы после холодной войны в партнерстве с Европой от Атлантики до Черного и Балтийского моря. Варшавский саммит НАТО на прошлой неделе был очередным полезным шагом для укрепления позиций альянса оказывать решительное сопротивление российской агрессии. Не существует никакого оправдания для вторжения России на Украину при полном нарушении международного законодательства. Но по мере того как лидеры альянса в Варшаве в очередной раз заверяли его восточноевропейских членов, стало понятно, что им предстоит еще найти решение относительно безопасности стран, расположенных между НАТО и Россией. Партнерство во имя мира не было ответом, особенно когда расширение коснулось большинства стран региона. Сегодня США оказались в нелегком противостоянии с Россией, напоминающем холодную войну в Европе, о которой лидеры обеих сторон пытались забыть во время переговоров в 1993 году и которой не видно конца.
Есть те, кто обвиняет Запад в нынешнем положении дел за нарушение обещаний, обман России односторонним соглашением, расширение НАТО; и есть другие, которые винят Россию за неспособность сотрудничать с НАТО вместо того, чтобы противостоять альянсу. Это те, кого приводит в ужас вторжение на Украину. Я причисляю себя к лагерю последних, будучи в то же время убежденным, что США все это время ошибались, особенно в 1990-е, полагая, что смогут в конце концов убедить Россию о соответствии расширения и укрепления НАТО российским интересам, так как оно способствует безопасности и стабильности во всем регионе. Горбачев и Ельцин хотели, чтобы Россия обрела свое место в Европе, но не как младший партнер США, Путин же стремился перевернуть ситуацию, которую он воспринимал как чистое унижение.
Исторически Россия обрела место в Европе, только став империей, а США и их европейские партнеры стремились освободить Европу от этого имперского присутствия после распада Советского Союза. Нынешняя милитаризация и враждебная риторика, распространяющаяся с обеих сторон, напоминает нам, что несмотря на то, что Запад передвинул линию раздела в Европе на сотни миль к востоку после холодной войны, она до сих пор существует. Мечта, которую Кристофер обрисовал Ельцину в октябре 1993 года, — о партнерстве для всех, а не членстве для избранных — рассеялась, о чем нам в очередной раз напомнил последний саммит НАТО.
Этот разговор и его смысл по сей день отравляют отношения между Москвой и Вашингтоном. Исследователи и политики не прекращают споры о том, обещал ли Запад, и, в частности США, России, что НАТО не будет расширяться в том числе на территории государств бывшего Варшавского договора. Когда это было политически выгодно, российская элита припоминала это обещание, указывая на то, что ее обманули при обсуждении условий окончания холодной войны в Европе. Тем самым она оправдывает сопротивление России, включая ее вторжение на Украину вопреки продиктованным США условиям безопасности.
Тот разговор между Бейкером и Горбачевым был не последним случаем, когда американский и российский лидеры говорили о будущем НАТО, после чего российская сторона возвращалась, будучи уверенной, что НАТО не собирается принимать в альянс членов бывшего советского блока. Но если Россию смущали заявления США, сделанные в начале 1990-х, то не потому что высшее руководство США разрабатывало коварный план того, как воспользоваться слабостью России. Скорее, это происходило потому, что внутри самого американского правительства царила грандиозная неуверенность относительно того, какой шаг был бы наиболее оптимален. Официальные лица США хотели содействовать большей безопасности и стабильности во всей Европе после холодной войны, и в то же время вступить в невраждебные отношения с Россией.
Эти цели могут и не противоречить друг другу. В самом деле, человек, несущий основную ответственность за политику расширения НАТО — президент Билл Клинтон — считал, что он может удовлетворить желание Центральной и Восточной Европы присоединиться к Западу и одновременно задобрить своего друга, российского президента Бориса Ельцина, стремившегося к тому, чтобы у России было свое место в Европе. Увы, этого не могло быть. Ельцина задобрить не удавалось, но он был слишком слаб, чтобы оказать сопротивление. Постепенное повышение градуса в Москве в связи с событиями, расцененными в 1990-х как унижение России, перешло в кипение к 2008 году, когда Владимир Путин решил, что хватит с него расширения альянса на Восток, и пошел на войну, чтобы не дать Грузии подойти ближе к членству в НАТО.
Исторический анализ предполагаемого обещания о нерасширении НАТО привлек огромное внимание к встречам 1990 года, во многом из-за безапелляционности цитат (например, «ни дюйма на Восток»). Однако ключевые действующие лица того времени вскоре пропадут со сцены. Михаил Горбачев объявил о распаде Советского Союза и прекращении своего президентства в Рождество 1991 годк, а президент США Джордж Буш-старший чуть менее года спустя проиграл выборы.
В то время как историки, политологи и политики сосредоточились на недоразумениях, возникших на встречах в 1990-е годы, для понимания неприятия расширения НАТО, сформировавшегося в середине 1990-х, важны недоразумения на встречах между Клинтоном, Ельциным и их ближайшим окружением. Все противоречия того времени вобрал в себя разговор, имевший место в Москве в октябре 1993 года. Госсекретарь США Уоррен Кристофер приехал в Москву, чтобы заранее объяснить, что на саммите НАТО в январе 1994 года США не будут поддерживать вступление в альянс новых членов, а вместо этого хотят разработать Мировое партнерство, в которое войдут все страны бывшего Варшавского договора. Ельцина это ощутимо утешило. Он считал, что он легко отвел угрозу расширения НАТО в тот момент, когда вел в России ожесточенную политическую борьбу против сторонников жесткой позиции. Год спустя, когда он узнал, что расширение было не только на повестке дня, но к нему уже вот-вот приступят, Ельцин был в бешенстве, а на встрече в Будапеште он публично критиковал Клинтона.
Благодаря Акту о свободе информации мы располагаем рассекреченными данными меморандума разговора, который проливает намного больше света на то, что было сказано в октябре 1993 года (и в каком порядке), чем мемуары Кристофера и главного помощника Клинтона по России Строуба Тэлботта. Однако для понимания траектории американско-российских отношений со времени распада Советского Союза важно не только то, что было сказано на той или иной конкретной встрече. Встречи 1990 и 1993 годов символизируют нарратив целого десятилетия: желая выстроить новые взаимоотношения с Россией, США расценивали себя как победителя в холодной войне и обладали властью сформировать динамику политики безопасности по всей Европе. Ельцин в то же время считал, что он ответствен за свержение коммунизма и хотел, чтобы у России было место в Европе, но он не обладал властью, чтобы бороться с американскими инициативами, которые, по его мнению, нужны были только для того, чтобы укрепить его оппонентов-националистов в России.
Расширение НАТО оказалось весьма выгодно исторически незащищенной части Европы, что было обусловлено ее расположением между Россией и Германией. Такие страны, как Польша, Чешская республика и Эстония, процветали с момента вступления в НАТО, их успех как демократических, ориентированных на рыночную экономику стран связывался с альянсом и Европейским Союзом как главным стратегическим достижением всей Европы. Если бы эти страны не стали частью европейских институтов, они могли до сих пор переживать потрясения от нестабильности, подобной той, что наблюдается сегодня на Украине и в Грузии.
В то же время пока расширение НАТО вселяло уверенность в регион, привыкший к ненадежности или насильственному господству, фиаско в обеспечении России места в европейской инфраструктуре безопасности (за которую Россия также несет ответственность) оставил небезопасное пространство между НАТО и Россией, которое до сих пор тревожит политиков.
США и их партнеры считали, что безопасность в Центральной Европе (регионе, где началась Первая и Вторая мировые войны, а также холодная война) создаст стабильную атмосферу для всех стран, включая Россию, которая сможет стать «нормальным» государством без имперских амбиций. Напротив, многие в Москве (особенно начиная с прихода к власти Владимира Путина) считают, что безопасность России зависит от слабости ее соседей.
Западу не нужно отказываться от своих позиций по включению Центральной и Восточной Европы в НАТО и стратегических интересов и ценностей ЕС. Он должен понимать, что лежит в основе чувства неуверенности в России, не играть с ней во взаимные обвинения, а принять во внимание обе стороны, чтобы стабилизировать отношения между Россией и Западом. То, что сообщил Кристофер Ельцину в октябре 1993 года, проливает свет на главную задачу, стоявшую перед США со времен холодной войны — вопрос о том, как поддержать свободу в Центральной и Восточной Европе и избежать признания претензий России на сферу влияния в этом регионе, в то же время не подпитывая российских страхов, связанных со стремлением Запада унизить Россию и воспользоваться ею.
Встречи 1990-х годов
В последнем исследовании этой темы Джошуа Шифринсон говорит, что расширение НАТО нарушило «дух» переговоров 1990-х годов между лидерами США, Западной Германии и Советского Союза, и жалобы России о дальнейших событиях, таким образом, оправданы, потому что на этом строились переговоры, последовавшие за объединением Германии. Это лучшее, что можно сделать, чтобы выразить доверие к позиции России. Нельзя не учесть, что историк Марк Крамер перерыл разнообразные документальные свидетельства, утверждая, как и я, в 1999 году, что разговор 1990 года не ограничивался обсуждением статуса объединенной Германии в НАТО. Никакого обещания или даже обсуждения таких стран, как Польша и Венгрия, не было.
Постоянное замешательство отчасти вырастает из кажущейся ясности сказанного в то время при ретроспективном анализе. 31 января 1990 года министр иностранных дел Западной Германии Ганс-Дитрих Геншер заявил: «Что должна сделать НАТО, так это единогласно заявить: что бы ни случилось в Варшавском договоре, никакого расширения территории НАТО на Восток, а именно к границам Советского Союза, не будет». В феврале Бейкер сказал Горбачеву в Москве, что «не произойдет распространения юрисдикции НАТО ни на один дюйм в восточном направлении». Горбачев тогда сказал: «Любое расширение зоны НАТО недопустимо». Бейкер ответил: «Я согласен».
Как бы то ни было, официальные лица США отказались от этих заявлений во время последовавших за этим переговоров, и обсуждение сосредоточилось на войсках и инфраструктуре, которые сможет иметь бывшая Восточная Германия, а не на том, станет ли объединенная Германия полноправным членом НАТО. Даже Горбачев в дальнейшем соглашался, что вся дискуссия была посвящена Германии и условиям ее объединения, а не остальной Европе.
Несмотря на это, нескончаемые споры вокруг разговоров 1990 года предполагают, что между исследователями, как и между американскими и российскими политиками, никогда не будет достигнут консенсус относительно того, давалось или нет подобное обещание кем-то, наделенным подобными полномочиями. Другое понимание или даже ужесточение позиций о значении этих разговоров отвлекают нас от истинной проблемы. США стремились в то время максимально распространить свою власть в Европе и считали, что имеют на это право, выиграв противостояние с Советским Союзом, в то время как Россия намеревалась воскресить свой образ великой державы и сказать в будущем свое слово в европейской инфраструктуре безопасности.
Разговоры 1990 года отвлекают внимание от того, что ключевой фигурой при принятии решений в 1990-е годы был все же не Горбачев. Решения принимал Борис Ельцин, который был избран президентом России в 1991 году, громко заявив о себе после распада Советского Союза в декабре. Для Ельцина важнее всего было не то, что сказали Горбачеву в 1990 году, а то, о чем говорили с ним самим в октябре 1993 года: что США стремятся к партнерству всех европейских стран во имя мира, а не к членству в НАТО избранных европейских стран. Никто опять же ничего не обещал, но это легло в основу мнения о том, что, несмотря на заявления США в ходе переговоров между лидерами обеих стран, будут усилены позиции Америки, а интересы России учтены не будут.
Россия — не единственная, кому в начале 1990-х не нравилась идея расширения НАТО. Несмотря на мольбы о членстве в НАТО лидеров ключевых центрально-европейских стран — чешского президента Вацлава Гавела и польского президента Леха Валенсы — на встрече с президентом Биллом Клинтоном, большинство чиновников в правительстве США не поддерживали этот шаг. Советник по России Строуб Тэлботт выразил озабоченность относительно реакции Москвы в тот момент, когда переход России к демократии был под вопросом, и — наряду с решением других проблем постсоветского пространства — США сотрудничали с Москвой по вопросу перемещения стратегического ядерного оружия с Украины. Со своей стороны, чиновники из Пентагона были обеспокоены не только потенциальным ущербом для новых взаимоотношений с Россией, они также не забывали о том, что членство в НАТО подразумевало соблюдение Статьи 5 гарантий безопасности, что потребовало бы дополнительных расходов в то время, когда все говорили об экономии средств, тратившихся во время холодной войны на гонку вооружений.
Встреча с чиновниками госбезопасности Клинтона в Вашингтоне как раз накануне октябрьской поездки Кристофера в Москву окончилась компромиссом. Было решено, что США не будут настаивать на расширении НАТО на январском саммите 1994 года, а также предлагать кандидатуры некоторых стран. Вашингтон будет поддерживать Партнерство во имя мира, чтобы включить в него всех членов бывшего Варшавского договора, включая Россию, и сосредоточится на налаживании взаимных военных связей для поддержки демократических реформ во всем регионе. Развитие Партнерства во имя мира учитывало беспокойство чиновников Госдепа и Департамента обороны США. В своей книге «Когда, а не если: решение США о расширении НАТО» (Not Whether But When: the U. S. Decision to Enlarge NATO) я называю советника по национальной безопасности Энтони Лэйка одним из главных сторонников расширения НАТО в администрации президента. Пусть и не убедив коллег в 1993 году в верности своей позиции, Лэйк добился того, что встреча оставляла открытой возможности расширения в будущем, в то время противники расширения расценивали эту линию как пустяк.
Но с Ельциным после встречи разговаривал не Лэйк. Это был госсекретарь Уоррен Кристофер в сопровождении Тэлботта, которые поехали в Москву доложить то, что Ельцин, как они знали, воспримет как хорошие новости.
В своих книгах на эту тему оба — и Кристофер, и Тэлботт — писали, что Ельцин якобы неверно понял, что ему говорили. Так, Кристофер в своей книге «В потоке истории: формируя внешнюю политику новой эры» (In the Stream of History: Shaping Foreign Policy for a New Era) пишет, что когда он рассказал Ельцину о Партнерстве во имя мира, тот назвал его «гениальным решением». Далее Кристофер объяснил Ельцину, что процесс расширения будет «долгим и постепенно развивающимся», и он ответил: «Это действительно отличная идея». Точно так же Тэлботт в своих мемуарах «Помощник по России» (The Russia Hand) пишет, что после объяснений Кристофера о предпочтении на данном этапе Соединенными Штатами Партнерства во имя мира вместо расширения НАТО Ельцин, даже не дав ему закончить, назвал идею «блестящей».
Меморандум встречи проясняет, почему Ельцин впоследствии считал, что его обманули. Здесь приводятся частично цитаты Кристофера и Тэлботта, однако они следуют в ином порядке и зачастую вводят в заблуждение.
Октябрь 1993 года в Москве
Кристофер встретился с Ельциным на даче в Завидово на 45 минут 22 октября. К Ельцину присоединился министр иностранных дел Андрей Козырев, советник по иностранным делам Дмитрий Рюриков и помощник президента Виктор Илюшин. Кристофер был на встрече с Тэлботтом и послом США в России Томасом Пикерингом.
Кристофер для начала передал высокую оценку президента Клинтона проявленной Ельциным в последние месяцы твердость, российский президент в свою очередь выразил огромную благодарность Клинтону за поддержку (Ельцин незадолго до этого — 21 сентября — распустил указом Съезд народных депутатов РФ и 3 октября вступил в кровавое противостояние со своими парламентскими оппонентами). Кристофер сказал, что Клинтон восхищен ельцинской сдержанностью после событий 21 сентября, доложил об убежденности американцев в том, что принятые им меры привели к минимуму жертв.
Кристофер сообщил, что Клинтон принял приглашение Ельцина посетить Москву в январе после саммита НАТО. Далее он обратился к последнему письму российского президента Клинтону на тему НАТО, отмечая, что американский президент недавно принял решение о том, что он предложит на саммите НАТО: «В этом отношении ваше письмо пришлось как раз кстати и сыграло решающую роль в принятии решения президентом Клинтоном».
Далее Кристофер изложил план, который был музыкой для ельцинских ушей. Никаких мер по недопущению «полноценного участия России в обсуждении будущей безопасности Европы» не будет. Соединенные Штаты будут рекомендовать «Партнерство во имя мира», открытое для всех членов Совета Североатлантического сотрудничества. Этот новый орган будет использоваться как механизм ведения диалога со всеми бывшими советскими странами и государствами, входившими в Варшавский договор. Кристофер сообщил Ельцину, что «не будет предпринято никаких попыток по недопущению кого-либо или продвижению кого-либо в ущерб остальным».
Ельцин прервал его, чтобы удостовериться, что правильно понял: ко всем странам Центральной и Восточной Европы и бывшего Советского Союза будет проявлено равное отношение, и речь идет о «партнерстве, а не членстве». Кристофер ответил: «Да, речь именно об этом, не будет даже статуса кандидатов». Ельцин оценил: «Это блестящая мысль, гениальное решение».
Ельцин с облегчением сказал Кристоферу, что это снимет всю напряженность России по отношению к амбициям Центральной и Восточной Европы по вступлению в альянс. Мысль о партнерстве, а не членстве, некоторым кажется «замечательной, действительно замечательной. Скажите Биллу, что я поражен этой блестящей идеей». Кристофер отметил: «Мы скажем ему, что вы приняли его рекомендации с большим энтузиазмом».
Как свидетельствует меморандум, только тогда Кристофер сказал, что США рассматривают «вопрос о членстве в более отдаленной перспективе». Нам неизвестно, отреагировал ли Ельцин или другие российские официальные лица на это утверждение, как и то, насколько ясно передал это сообщение Кристофер. В меморандуме эта тема не обозначена кавычками в отличие от других многочисленных комментариев. Желающие страны могли через какое-то время воспользоваться такой возможностью, но позже.
Кристофер добавил, что он отправил идею о создании Партнерства во имя мира своим коллегам в НАТО 19 октября, и ее хорошо приняли. «Я рад, что вы одобряете ее и теперь, думаю, с ней согласятся все». Ельцин ответил, что он полностью доверяет США и Клинтону.
В отличие от встречи в 1990 году, основной темой которой был статус Германии в НАТО, эта встреча была посвящена исключительно будущим отношениям НАТО с Центральной и Восточной Европой и бывшим Советским Союзом. Ельцин в России только что пережил невероятно тяжелое испытание, применив насилие в борьбе с оппозиционными силами. Хоть он и выражал надежду относительно будущих парламентских выборов в России, и он, и Запад будут шокированы в декабре 1993 года результатами ультранационалиста Владимира Жириновского, получившего почти четверть голосов избирателей. Кристофер доставил сообщение о радостном согласии российского президента в октябре: на саммите в январе 1994 гожа НАТО сделает шаг вперед к Партнерству во имя мира и не будет поднимать вопрос о членстве некоторых стран. Как оказалось, Россия присоединилась к Партнерству 22 июня 1994 года, в годовщину вторжения Гитлера в Советский Союз.
Однако не только Ельцин считал, что отвел удар. Те, кто не поддерживал шагов по расширению НАТО, опасаясь вызвать враждебную реакцию России — включая Тэлботта (который в начале 1994 г. стал заместителем госсекретаря) и заместителя секретаря (вскоре занявшего должность секретаря) департамента обороны Билла Перри, — считали, что они отложили вопрос о расширении на «отдаленный срок». В конце концов, когда Клинтон поехал в Москву в январе 1994 года, он сказал, что пока в НАТО «просто размышляли о расширении, работа над Партнерством во имя мира была уже «реальностью».
Однако Клинтон не ограничился поездками в Москву и Брюссель в тот месяц. Лэйк призвал президента сказать в Праге (где жители Центральной Европы хотели услышать что-то более приятное для себя), что «вопрос стоит уже не о том, примет ли НАТО новых членов, а о том, как и когда». Как я описываю это у себя в книге, сторонники расширения взяли на вооружение это и другие высказывания, чтобы продвигать идею дальше. К концу 1994 года «более отдаленные сроки» нависли над некоторыми кандидатами в члены НАТО.
На неофициальном ланче в конце сентября 1994 года Клинтон сказал Ельцину, что НАТО будет расширяться, но конкретные сроки, по его словам, еще не были определены. «Мы хотим продвигаться дальше, — заявил Клинтон. — Но я ни за что не буду использовать это против вас». Он продолжал: «Расширение НАТО не направлено против России… Я не хочу, чтобы вы считали, что я просыпаюсь каждое утро, думая лишь о том, как сделать страны Варшавского договора членами НАТО, — у меня совсем иной взгляд на это. Я думаю о том, как использовать расширение НАТО для достижения более высокого, более развитого уровня безопасности в объединенной, интегрированной Европе — эту цель, я знаю, разделяете и вы».
Клинтон объяснил, что Россия (в то время, казалось, вступившая на путь к демократии) могла при желании потенциально стать членом НАТО, к чему Ельцин и даже Путин поначалу относились положительно, хотя, скорее всего, ни они, ни западные чиновники, твердившие мантру про «открытые двери», не верили в то, что это может когда-либо произойти.
Прошло меньше года с тех пор, как Ельцину сказали о «Партнерстве для всех, а не НАТО для избранных». Он открыто заявил о своем недовольстве в декабре 1994 года в Будапеште на Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), общеевропейской системы безопасности. Ельцин шокировал американских и европейских коллег утверждением: «Европа, еще не успев отряхнуться от наследия холодной войны, рискует погрузиться в холодный мир». И далее: «НАТО была создана во времена холодной войны. Сегодня альянс пытается найти свое место в Европе, это дается ему нелегко. Важно, чтобы этот поиск не создавал новые линии разлома, а продвигал европейское единство. Зачем „сеять семена недоверия“? В конце концов, мы уже не противники, мы партнеры».
Почти 22 года спустя США и Россия уже не партнеры, а противники. Многие винят за это состояние дел расширение НАТО. Разумеется, произошедший в 1993 году разговор Кристофера с Ельциным способствовал возникновению дальнейшего недоверия, но Кристофер и Тэлботт верили (с облегчением для самих себя), в свои слова на тот момент: любое расширение будет иметь место намного позже. По ряду причин, которые я описываю у себя в книге, этот график значительно сдвинулся сторонниками продвижения НАТО, такими как Лэйк. Он смог убедить Клинтона в верности расширения как по политическим, так и по стратегическим причинам. Клинтон, в свою очередь, считал, что может ослабить беспокойство Ельцина по поводу НАТО.
Несмотря на попытки Клинтона, Ельцина расстроило расширение НАТО, но он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить его (та же ситуация повторилась в 1999 с войной в Косово). Российский министр иностранных дел Андрей Козырев в середине 1994 года сказал: «Самым крупным достижением российской внешней политики в 1993 году было предотвращение расширения НАТО на Восток до наших границ». Как выяснилось в дальнейшем, это достижение недолго оставалось таковым. Проблемой взаимоотношений США и России было не расширение НАТО само по себе, а то, что ни Запад, ни Россия так и не нашли места последней в «общем европейском доме», как выразился Горбачев.
Вывод
От лица человека, поддерживавшего расширение как средство, способствующее обеспечению безопасности исторически небезопасного региона, я рассказывают эту историю не в рамках длящейся уже четверть века игры в разоблачения и уж конечно не для того, чтобы подкрепить оправдание Россией ее вторжения на территорию суверенного государства в 2014 году. Я, скорее, хочу напомнить, в каких условиях мир оказался сразу после холодной войны: США считали, что выиграли ее и стремились заключить договоренности, отвечавшие американским интересам. Ельцин считал, что он и российский народ свергли коммунизм, и хотел, чтобы в договоренностях признавались их интересы как потенциально важнейших игроков в Европе. При неравных силах сложно примирить расхождения.
Билл Клинтон искренне хотел помочь России построить демократию и рыночную экономику (особенно потому, что хотел перебросить ресурсы с обороны на свои внутренние приоритеты), поэтому окружил Ельцина безусловной поддержкой, даже когда тот вел себя недемократично, как в октябре 1993 года. Клинтон действительно настоял на том, чтобы ни одного конкретного шага по расширению НАТО не было предпринято, пока его друга Бориса не переизберут в июле 1996 года. Он пригласил Ельцина присоединиться к семерке промышленно развитых стран, превратив ее в «восьмерку», он способствовал созданию «Основополагающего акта Россия-НАТО», чтобы подкрепить идею партнерства во время первой стадии расширения НАТО.
Однако для многих россиян, и, самое главное, для Владимира Путина, 1990-е годы были декадой унижения из-за того, что США навязывали Европе свое видение мирового порядка (включая Косово в 1999 году), в то время как Россия могла только стоять и смотреть. В 2008 году в Грузии и в 2014 году на Украине Путин дал ясно понять, что есть красные линии, которые он не позволит пересечь НАТО и Европейскому союзу.
Самый важный вывод этой истории состоит в том, что ни США и Европа, ни Россия не нашли подходящей роли для последней в вопросе европейской безопасности после холодной войны. Партнерство во имя мира оказалось всего лишь однодневным решением. Расширение обеспечило безопасность почти во всей Центральной и Восточной Европе (и эта безопасность, в свою очередь, способствовала расширению также и Европейского Союза), но России никогда не было места в этом процессе, несмотря на подписание Основополагающего акта и создание Совета Россия-НАТО. Страны бывшего Советского Союза между Россией и НАТО продолжают ощущать себя в опасности, чему во многом способствует Россия. Организация по вопросам безопасности и сотрудничества в Европе, включавшая всех членов НАТО и бывшего Варшавского договора, оказалась слишком слабой, чтобы стать центральной в организации европейской безопасности, особенно когда ее интерес к серьезному мониторингу выборов и соблюдения гражданских прав столкнулся с московским подходом к выборам и правам.
Соединенные Штаты должны гордиться тем, чему они способствовали на Востоке Европы после холодной войны в партнерстве с Европой от Атлантики до Черного и Балтийского моря. Варшавский саммит НАТО на прошлой неделе был очередным полезным шагом для укрепления позиций альянса оказывать решительное сопротивление российской агрессии. Не существует никакого оправдания для вторжения России на Украину при полном нарушении международного законодательства. Но по мере того как лидеры альянса в Варшаве в очередной раз заверяли его восточноевропейских членов, стало понятно, что им предстоит еще найти решение относительно безопасности стран, расположенных между НАТО и Россией. Партнерство во имя мира не было ответом, особенно когда расширение коснулось большинства стран региона. Сегодня США оказались в нелегком противостоянии с Россией, напоминающем холодную войну в Европе, о которой лидеры обеих сторон пытались забыть во время переговоров в 1993 году и которой не видно конца.
Есть те, кто обвиняет Запад в нынешнем положении дел за нарушение обещаний, обман России односторонним соглашением, расширение НАТО; и есть другие, которые винят Россию за неспособность сотрудничать с НАТО вместо того, чтобы противостоять альянсу. Это те, кого приводит в ужас вторжение на Украину. Я причисляю себя к лагерю последних, будучи в то же время убежденным, что США все это время ошибались, особенно в 1990-е, полагая, что смогут в конце концов убедить Россию о соответствии расширения и укрепления НАТО российским интересам, так как оно способствует безопасности и стабильности во всем регионе. Горбачев и Ельцин хотели, чтобы Россия обрела свое место в Европе, но не как младший партнер США, Путин же стремился перевернуть ситуацию, которую он воспринимал как чистое унижение.
Исторически Россия обрела место в Европе, только став империей, а США и их европейские партнеры стремились освободить Европу от этого имперского присутствия после распада Советского Союза. Нынешняя милитаризация и враждебная риторика, распространяющаяся с обеих сторон, напоминает нам, что несмотря на то, что Запад передвинул линию раздела в Европе на сотни миль к востоку после холодной войны, она до сих пор существует. Мечта, которую Кристофер обрисовал Ельцину в октябре 1993 года, — о партнерстве для всех, а не членстве для избранных — рассеялась, о чем нам в очередной раз напомнил последний саммит НАТО.
