Парламентский переворот, положивший конец правлению Дилмы Руссеф (Dilma Rousseff), являет собой самое недавнее звено в цепи «мягких» государственных переворотов, первым их которых стал импичмент сначала гондурасского президента Мела Селайи (Mel Zelaya) в 2009 году, а затем парагвайского Фернандо Луго (Fernando Lugo) в 2014 году.
По мере нарастания эта тенденция становится все более закамуфлированной и изощренной. В Гондурасе это был самый примитивный переворот, поначалу почти хрестоматийный, лишь с попыткой придать ему видимость легитимности. За ним последовал молниеносный политический процесс над президентом в Парагвае без каких-либо доказательств его вины, но с нарушением его права на защиту. И вот теперь в Бразилии — процесс настолько же законный, насколько и нелигитимный на фоне отсутствия каких-либо юридических обоснований.
Примечательно, что цепочка переворотов начинается на периферии региона, где США по-прежнему являются гегемоном, и добирается до самого сердца Южной Америки и главной региональной державы — Бразилии, затронув попутно южноамериканское государство-члена МЕРКОСУРа — Парагвай. Он входит в группу стран, сформировавших за прошедшее десятилетие относительно независимый блок и начавших пользоваться собственными механизмами для решения своих конфликтов.
В начале прошлого десятилетия такие новые региональные объединения, как МЕРКОСУР и особенно УНАСУР, очень помогли сохранить демократические правительства в Эквадоре и Боливии и избежать двусторонних конфликтов между Колумбией и Венесуэлой, Колумбией и Эквадором или Боливией и Чили, которые во времена «холодной войны» непременно решались бы при непосредственном участии США.
Но Вашингтон отвлекся на войны на Ближнем Востоке и занялся Китаем, своим главным торговым партнером, что совпало с появлением в Латинской Америке плеяды харизматичных руководителей с близкими политическими взглядами и горой стоящих за региональную интеграцию. Это позволило сломить гегемонию США в регионе.
Между тем, Мексика и страны Центральной Америки и Карибского бассейна, несмотря на мосты, наведенные посредством структур типа СЕЛАКа без участия США и Канады, в силу серьезной интеграции с могущественным северным соседом как на уровне договоров о свободной торговле, так и вопросов миграции и трансграничных денежных переводов, по-прежнему находятся в полной зависимости от американцев, что не позволяет им участвовать в других интеграционных проектах. Это ограничение сделала очевидным смена власти в Гондурасе.
Селайю в пижаме вытащили из его собственной кровати молодчики, посланные командующим генштабом, Ромео Васкесом (Romeo Vázquez). Его отвезли на американскую военную базу, посадили в самолет и вывезли из страны. На следующее утро в ходе экспресс-заседания был назначен марионеточный глава государства — председатель парламента Роберто Мичелетти (Roberto Micheletti), а военные объявили военное положение и для сохранения общественного порядка приняли ряд мер явно авторитарного характера. Согласно документам Госдепа США, опубликованным Wikileaks, США не поддерживали переворот и даже попытались отговорить путчистов от его совершения, хотя и не слишком жаловали Селайю. Более того, на следующий день Вашингтон присоединился к остальным странам Организации американских государств (ОАГ), осудившим переворот. Однако всего несколько часов спустя США, вразрез с Латинской Америкой, поддержали идею временного правительства путчистов организовать досрочные президентские выборы с учетом скорого окончания мандата Селайи. В то же время, вдохновленные своими успехами в Южной Америке, Бразилия и Аргентина решительно выступили за возвращение Селайи, и Кристина Киршнер (Cristina Kirchner) сопровождала легитимного президента Гондураса в его неудавшейся попытке вернуться в страну, а Лула (Lula) предоставил ему убежище в бразильском посольстве в Тегусигальпе после провала этой попытки. Своей поддержкой пообещавших исправиться заговорщиков США обозначил границу экспансии южно-американского блока, не нарушив принципа своей государственной политики о невмешательстве, установившемся после вторжения в Панаму в 1989 году, и о неоказании поддержки государственным переворотам после неудавшегося путча против Чавеса в 2002 году.
Далее мы подходим ко второму «мягкому» перевороту против прогрессистского правительства, осуществленному финансово-политической элитой с дурной привычкой — оставаться у власти при любых обстоятельствах. На этот раз жертвой стал бывший епископ Фернандо Луго, еще одна неугодная США фигура, в том числе потому, что, как следует опять же из разоблачений Wikileaks, заменил антеррористические подразделения США, осуществлявшие подготовку парагвайских элитных войск, военными советниками из Аргентины и Бразилии. Луго не был обычным политиком и не отличался умением вести переговоры. Без поддержки в парламенте, покинутый своими соратниками по Либеральной партии, преданный своим вице-президентом Федерико Франко (Federico Franco), он остался лицом к лицу с элитой, привыкшей к десятилетиям бессменного правления генерала Альфредо Стресснера и его партии «Колорадо» и подобным. Возможность представилась, когда начались волнения, вызванные так называемой бойней в Куругуати, в результате которой на соевой ферме на востоке страны погибли 11 крестьян и 6 полицейских. Хотя проблема назрела давно, и, возможно, никто не сделал больше, чтобы разрешить конфликт между крестянами и землевладельцами, чем сам Луго, Национальный конгресс решил сместить его с занимаемой должности, возложив на него «политическую ответственность» за случившееся. Судебный процесс длился менее 48 часов, и у Луго было менее двух дней, чтобы защититься. При отсутствии реальных доказательств президент был смещен 215 голосами из 225 после того, как Верховный суд отклонил прошении об отсрочке суда. Смещение Луго было осуждено большинством стран-членов УНАСУР, но в отличие от гондурасской истории вотум недоверия от ОАГ собрал только 8 голосов «за» и 28 — «против». УНАСУР направил делегацию министров иностранных дел, которая по окончании миссии составили весьма критический отчет, страны-члены альянса АЛБА не признали фактического правительства Франко, а МЕРКОСУР исключил Парагвай из своего состава до проведения выборов, который состоялись девять месяцев спустя и завершились победой Орасио Картеса (Horacio Cartes) из партии «Колорадо».
И вот теперь настал момент переворота против Дилмы. На этот раз были соблюдены все формальные сроки и ритуалы, а парламенский процесс проходил под личным наблюдением председателя Верховного суда. Но и в этот раз вновь речь идет о свержении демократического режима и установлении фактического правительства истосковавшимися по власти элитами, которые умело задействуют конституционные механизмы, предусмотренные для наложения санкций за преступные действия, несмотря на то, что президента не обвиняют в совершении преступлений. Просто кстати пришлись дурные настроения в обществе, уставшем от длительной рецессии и постоянных коррупционных скандалов, в которые вовлечены многие видные бизнесмены и политики, но не Дилма.
Продолжая заданную логику, от всеобщего осуждения в случае с Гондурасом, частичного осуждения в случае с Парагваем, на этот раз голоса протеста на региональном уровне вообще скорее исключение в соответствии с тем резким поворотом вправо, который переживает Южная Америка. В отличие от парагвайской истории, в бразильском случае США занимали осторожную и отстраненную позицию, словно желая показать, что смирились с новой геополитической реальностью и утратой своей гегемонии. Тем не менее, не забывая о своих интересах в регионе и традиционной связи с теми силами, которые пришли к власти в результате смещения демократических правительств в надежде вернуть себе доступ к супер-прибылям, администрация Барака Обамы немедленно признала легитимность новых режимов. Это, конечно, не то же самое, что вторгнуться в страну, но от этого не перестает быть негативным фактором.
Так обстоят дела после мягкого переворота в Бразилии. Остается только ожидать следующего звена в этой новой цепи антидемократических вмешательств, если только региональный южно-американский блок не выработает механизмов, позволяющих ему защитить то, что осталось, и возродить то, что утрачено, в рамках демократической культуры как в странах, которым еще только угрожает новая тенденция, так и в тех, которые уже сделали ставку на авторитарные решения для преодоления кризиса власти.
