На прошлой неделе появилась статья, втиснутая куда-то на последние страницы американских газет, которые практически всецело сосредоточены на нашем предвыборном ритуале, проходящем в високосные годы. Владимир Путин, очень похожий на Фрэнка Горшина (Frank Gorshin) бывший агент КГБ и нынешний российский диктатор, в очередной раз попытался оказаться в центре внимания СМИ и косвенно вклиниться со своими замечаниями в американскую внешнеполитическую дискуссию, а заодно — и в сами выборы. Путин предложил восстановить давно закрытые российские военные базы в Африке к югу от Сахары, Вьетнаме, и да — на Кубе, тем самым расширяя глобальное влияние России и раскручивая до максимума свою личную холодную войну против Америки и Запада.
Путин, который никогда не скрывал своего сожаления по поводу распада Советского Союза и жаждет восстановления могущества России, с самодовольным видом заявил, что расширение российской военной мощи в Юго-Восточной Азии и в Центральной и Южной Америке окажет благотворное влияние на сдерживание гегемонистских амбиций нынешней сверхдержавы — Соединенных Штатов Америки. Высказывания Путина привлекли больше внимания в Европе, чем в США, но он с радостью воспримет внимание общественности — независимо от того, какие СМИ будут создавать вокруг него шумиху.
Однако амбиции Путина уже проникли в нынешнюю американскую политическую риторику и нашли в ней отражение. Он «фигурировал» в первых двух дебатах кандидатов в президенты США, и, по сути, в корне изменил существовавшую не один десяток лет парадигму, согласно которой кандидат от демократов обвиняет кандидата-республиканца за «мягкую позицию по отношению к России» (если не к коммунизму). Это возвращает нашу страну обратно к 1960 году, когда кандидат от республиканской партии Ричард Никсон публично вступил в схватку со своим соперником-демократом сенатором Джоном Ф. Кеннеди в вопросе о том, кто смог бы более эффективно сдерживать СССР и его неугомонного и безрассудного лидера Никиту Хрущева.
Реальный вопрос, на который мы должны здесь ответить, достаточно прост. В чем заключается игра Владимира Путина на самом деле? Может, он просто хвастун и позер, которому нравится действовать Западу на нервы? Или же он предпринимает агрессивные действия, чтобы восстановить российское первенство в мире, следуя примеру Петра Великого, и маршала Сталина? Возможно, что он вообще преследует совершенно другую цель.
Скорее всего, в действиях Путина присутствует все вышеперечисленное. Владимир Путин — поборник идеи «Великой России». Он всегда был сторонником активной и, по мнению некоторых, агрессивной внешней политики, что наглядно демонстрируют события в Крыму и на Украине. Путин открыто стремится к восстановлению мирового могущества России, и он пообещал себе достичь этой цели. К тому же, он — еще и оппортунист, который видит свои шансы и пользуется ими.
Когда Путин понял, что администрация Обамы готовится выйти из игры на Ближнем Востоке, он устремился туда, чтобы заполнить пустоту — тем самым вновь превращая Россию в крупного игрока в этом регионе. Наконец, Путина можно было бы снисходительно назвать самовлюбленным человеком, которому нравится быть в центре внимания общества и СМИ и который хочет использовать могущество России как государства, чтобы обеспечить популярность себе. В этом смысле он напоминает фашистского диктатора 1930-х годов, который ассоциирует силу государства и мировое влияние со своей собственной персоной.
Представляет ли Владимир Путин реальную угрозу, или он просто хвастливый обманщик, возглавляющий слабеющее государство и при этом отчаянно пытающийся сохранить свою силу и влияние на мировой арене? Как именно вести себя с русскими — это вопрос, который столетиями ставил в тупик западных знатоков внешней политики. Существует старая поговорка о русских: «Россия никогда не бывает так сильна, как кажется, и так слаба, как кажется». Этот афоризм, если его понимать правильно, означает, что иностранным государствам не стоит переоценивать могущество России, но страна, которая недооценивает Россию, делает это на свой собственный страх и риск.
В свете нынешних реалий можно утверждать, что у России — масса своих собственных проблем, и поэтому особой угрозы она не представляет. Конечно же, Россия столкнулась с сокращением численности и старением населения, из-за падения цен на энергоносители ее экономический бум пошел на спад, эффективность ее высокотехнологических отраслей, которые служат ненадежной основой для разработки и создания современного оружия, весьма сомнительна. С другой стороны, мы недооцениваем Россию и тем самым рискуем. Русский народ вынослив и находчив, а Путин, несмотря на все его бахвальство и сумасбродство, проницателен, практичен, настойчив и пользуется широкой поддержкой населения. Конечно, есть вопросы, касающиеся отсутствия у Запада решительности, которые необходимо учитывать в любом случае.
Так что же делать? Во-первых, американским политикам следует сохранять ясный ум, хорошо соображать и иметь в запасе несколько вариантов действий. Они не должны объявлять новую холодную войну и должны избегать каких-либо заявлений на эту тему. Мы видим, как хорошо сработала идея протянуть оливковую ветвь в виде пресловутой «перезагрузки»! Путин, который так любит публичность и внимание общественности, будет упиваться признанием того, что он в очередной раз вернул себе силу и влияние, действуя американским властям на нервы. Правда, российская общественность, которая не так настроена против Америки, как считают некоторые западные влиятельные лица, в случае возникновения напряженности встанет на сторону своего лидера.
Угрозу России следует воспринимать всерьез. Представители внешнеполитической элиты США должны перечитать Джорджа Кеннана и «Истоки советского поведения», сделав его работы «дорожной картой», просто заменив в привязке к современным условиям слово «советский» на «русский». Короче говоря, мы должны вернуться к политике сдерживания российской махины, используя рассчитанное на долгосрочную перспективу, терпеливое, но настойчивое и решительное «сдерживание» экспансионистских тенденций России. Осуществлять сдерживание на практике можно разными методами, но делать это мы должны обязательно!
Что это значит на данный момент? Это означает очередную перезагрузку нашей политики в отношении России, но не такую, на какую рассчитывала администрация Обамы. Хочет ли американский народ применять такой жесткий подход? Осмелимся ли мы вновь начать холодную войну? Согласятся ли внешнеполитическая элита, конгресс и новый президент на такой неоднозначный и дорогостоящий шаг, как изменение тактики и переход на новый уровень отношений? Это вопросы, на которые придется отвечать новому поколению.
