Во многих смыслах их работа похожа на работу в области продаж: сначала они должны найти правильный подход, а затем попытаться заключить выгодную сделку. Встречи были настолько интенсивными, что после них я чувствовал полное изнеможение
«В контрразведке все строится на психологии и самолюбии».
Именно эту мысль старались мне внушить мои кураторы в ФБР. Цель состояла в том, чтобы сыграть на самолюбии «объекта», чтобы он сделал то, что вам нужно. Манипулирование и противостояние манипуляциям россиян — это то, чем я занимался на протяжении тех четырех лет, когда был двойным агентом ФБР, работавшим против российской военной разведки.
Олег Куликов, мой объект, считавший своим объектом меня, был опытным сотрудником российской военной разведки, прикомандированным к российскому представительству в ООН в Нью-Йорке. Олег был умным, но при этом довольно порывистым и высокомерным человеком — именно эти черты характера мы используем, чтобы манипулировать и контролировать отношения в «игре», в которую русские играют с невероятным азартом.
От согласия Дональда Трампа-младшего на встречу со связанным с Кремлем российским юристом, пообещавшим компрометирующую информацию о Хиллари Клинтон, до просьбы Джареда Кушнера вести общение по «неофициальному каналу» — очевидно, российская сторона очень эффективно манипулировала и выстраивала отношения с людьми, которые ее интересовали.
Вербовка полезных людей является главной миссией офицеров иностранной разведки, которые ведут свою работу в США. Многие из них имеют дипломатический иммунитет и занимают официальные должности в посольствах, консульствах и даже в ООН. Во многих смыслах их работа похожа на работу в области продаж: сначала они должны найти правильный подход, а затем попытаться заключить выгодную сделку. Это своеобразная лотерея, в которой офицеры разведки должны находить потенциальных кандидатов для вербовки, которые могут оказаться полезными для их разведывательных агентств, и выяснять, кто из них готов выполнять указания. Из нескольких сотен кандидатов, которых разведывательные агентства, такие как российское ГРУ, рассматривают в качестве потенциальных объектов вербовки, лишь несколько доходят до финальной фазы и превращаются в агентов разведки, а остальные просто отсеиваются, и русские просто обрывают с ними всякое общение.
Русские медленно и очень осторожно выстраивают отношения с потенциальным объектом вербовки. Судя по моему опыту, русские отказываются вести дела по телефону или по электронной почте, всегда делая выбор в пользу личных встреч. Этот процесс выстраивания отношений всегда включает в себя три важнейшие фазы, которые подразумевают минимизацию рисков для россиян и максимально увеличивают их возможности в процессе оценки потенциального агента.
Первый шаг — это приближение, когда русские решают, как вступить в контакт с объектом. В большинстве случаев оно подразумевает открытые и непредосудительные контакты. В основе таких контактов может лежать общее увлечение, это может быть встреча на конференции или даже совершенно легальное деловое предложение (как русские поступили в моем случае). Фаза приближения является очень сложной, и на этом этапе требуется «крючок», который мог бы объяснить заинтересованность офицера разведки в его объекте. Затем встает вопрос, сможет ли иностранный разведчик выйти из «зоны дружбы». Этот переходный момент — в каждом отдельном случае иной, но обычно предполагается, что объект должен самостоятельно совершить некие активные действия (например, позвонить российскому послу и попросить о встрече), которые продемонстрируют его заинтересованность в переходе отношений на следующий уровень.
(В моем случае этот переходный момент наступил, когда я спросил Олега, можем ли мы встретиться где-нибудь на нейтральной территории, не у меня в офисе, что стало для русских явным признаком моей готовности продолжать налаживать отношения.)
Следующая фаза может оказаться самой длительной или наоборот самой короткой. На этом этапе разведчик выясняет, годится ли «полезный человек» для вербовки. Одного желания кандидата недостаточно: этот человек должен иметь возможность приносить конкретную пользу, поддаваться контролю и (что важнее всего) не стремиться стать двойным агентом, контролируемым американской разведкой. Ключевым моментом на этом этапе является оценка того, что именно заставляет человека шпионить: толкает ли его на это жажда денег, самолюбие или и то, и другое сразу? Чтобы выяснить это, агенты разведки несколько раз встречаются со своим объектом, пытаясь обнаружить в его словах и поведении признаки обмана или готовности сотрудничать. Каждый вопрос тщательно формулируется, а каждый ответ тщательно анализируется. Хотя эти встречи проводят агенты разведки, нет никаких сомнений в том, что окончательное решение о вербовке принимается в «центре». Однако оценка разведчика, работающего с объектом, имеет ключевое значение, поскольку именно он проводит встречи с объектом. Именно агент разведки может заметить, что объект нервничает или старается не смотреть в глаза. Значение такой оценки разведчиков настолько велико, что они нередко приукрашивают или даже откровенно лгут, рассказывая о возможностях или ответах своего объекта (так, возможно, было с предполагаемыми перехваченными разговорами, в которых посол Кисляк описывал беседы с Джеффом Сешнсом(Jeff Sessions)).
Ни одну свою встречу с Олегом я не могу назвать спокойной или приятной. Эти встречи представляли собой интенсивные допросы, которые казались мне интеллектуальными дуэлями. Я также очень быстро понял, что лгать нельзя, потому что Олег очень быстро определял, когда я лгу. Вместо этого я отказывался отвечать на определенные вопросы, прибегал к показному возмущению, чтобы отвлечь его внимание, а однажды я даже обвинил его в том, что он — агент ФБР, и потребовал, чтобы он показал свое удостоверение личности, когда он попросил меня подписать чек. Эти встречи с Олегом были настолько интенсивными, что после них я чувствовал полное изнеможение.
Если объект проходит такую проверку, начинается финальная фаза — когда риски для обеих сторон становятся наиболее высокими — и объект становится действующим агентом. Именно на этом этапе агент начинает получать четкие указания. Кроме того, агенту могут объяснить, как ему нужно связываться и назначать встречи с куратором и поддерживать связь с Россией. В некоторых случаях офицера разведки, который занимался вербовкой, заменяют на другого офицера, который становится куратором новоиспеченного объекта. В этот момент отношения переходят на новый уровень, и у агента уже не остается никаких сомнений в том, что он делает и для кого.
Это длительный процесс (в моем случае русские потратили два года на проверку моей кандидатуры), и лишь немногие доходят до того этапа, когда им рассказывают о том, чего Россия от них хочет. Нужно обладать определенной квалификацией для того, чтобы находить потенциальных агентов, выстраивать с ними отношения и при этом избегать огласки. Когда Олег объяснял мне, как распоряжаться наличными деньгами, которые он мне давал, в обход банковской отчетности, я понял, насколько комфортно чувствуют себя русские, проводя вербовку в США. Пока Олег говорил, а мой диктофон записывал его слова, я осознал, что именно эта квалифицированность толкнула его к высокомерию, затем к небрежности и, наконец, к провалу.
Подозреваю, что сейчас эта последовательность снова повторяется.
