16 февраля в крупнейшем университете «Риккё Дайгаку» (Япония) состоялся открытый симпозиум на тему «Энергетическая безопасность: опыт Европы и уроки для Азии». Дискуссия на этом симпозиуме развернулась вокруг подведения итогов большого исследовательского проекта, инициированного профессором экономического факультета университета Ю Хасуми. Темой проекта стало формирование нового порядка энергетической безопасности в Европе в рамках взаимодействия ЕС и России в этой области. Автор также представил доклад «Общий рынок энергии в Евразийском экономическом сообществе».
Уже хорошо известно, что как только возникает дискуссия по теме «Россия и энергия», сразу в ней начинаются споры, сводящиеся к вопросам: «Разве Россия, осуществляя в чистом виде экономический экспорт нефти и газа, не использует их в качестве своего политического оружия? И не опасно ли зависеть от такого экспорта российских углеводородов?». И на прошедшем симпозиуме эти вопросы тоже в той или иной мере возникали.
В этой связи я хотел бы представить основные моменты долголетних споров по данной теме, а также высказать и некоторые свои соображения по ним.
Но до этого я хотел бы привести статистические данные по нефтегазовому экспорту России за 2019 год. Из них следует, что в прошлом году экспорт российской нефти немного вырос (267,5 миллиона тонн против 260,6 в 2018 году), а экспорт природного газа чуть сократился (219,9 и 220,6 миллиарда кубометров соответственно). Из-за падения цен на энергоносители в целом экспортные доходы по этим позициям снизились. В то же время резко (почти в два раза) возрос экспорт сжиженного газа (СПГ), главным образом, за счет ввода в строй и расширения проекта «Ямал-СПГ».
В деловых кругах абсолютно преобладающей является точка зрения: в экспорте своей нефти и газа Россия руководствуется исключительно экономическими соображениями
Не только в Японии, но и в мире в деловых кругах, связанных с энергоносителями, существует общее понимание того, что «для России экспорт нефти и газа — это прежде всего вопрос бизнеса. В принципе Россия не использует экспорт энергоносителей в качестве политического оружия». Я, занимаясь в том числе и продвижением международной торговли, в широком смысле придерживаюсь этой позиции.
Одним из видных сторонников такого разумного подхода является Масуми Мотомура, долгое время занимавшийся исследовательской работой в японской правительственной корпорации JOGMEC, обеспечивающей устойчивые поставки нефти, природного газа, цветных металлов и других полезных ископаемых в Японию. На прошедшем симпозиуме он настойчиво проводил мысль о том, что «Россия не может использовать экспорт нефти и газа в политических целях».
С другой стороны, профессор Ю Хасуми считает, что хотя о полном неиспользовании энергии в качестве политического оружия говорить и нельзя, в сегодняшнем мире возможности для такого применения энергоносителей сильно сужаются. Это становится особенно характерным для ЕС, который предпринимает энергичные меры по диверсификации источников получения энергоносителей и в этом плане добивается для себя определенных преимуществ по отношению к России.
Долгое время проработавший в департаменте развития крупнейшей энергетической корпорации Акаси Сакаи обратил особое внимание на то, что в последнее время в мире объективно возрастает удельный вес экспортных сделок с СПГ. Если в 2000 году сжиженный газ занимал 27% в мировом экспорте газа, то в 2018 году — уже 46%. Рынки СПГ значительно более динамичны по сравнению со статичными трубопроводными контрактами. Это позволяет легче управлять спотовыми потоками СПГ и приближать их к реальным финансовым параметрам текущего рынка. В своем докладе Сакаи особо отметил это вновь возникающее обстоятельство в поставках энергоносителей из России в Японию. «Ранее существовало твердое убеждение в том, что в общем балансе импорта энергоносителей Японией доля России не должна была превышать 15%. Теперь же в силу динамичности и „безымянности" СПГ этот „лимит" утратил свой смысл».
В целом же по результатам прошедшего симпозиума можно сделать вывод о том, что, если в мире и существует представление, что «поскольку Россия стремится использовать экспорт своих нефти и газа в качестве политического оружия, зависимость от поставок ее энергоносителей опасна», существует оно в основном в головах неоконов в США, а также некоторых политологов и журналистов. На прошедшем симпозиуме ни один из выступавших докладчиков таких мыслей не высказывал. А поскольку среди них были в основном представители реального бизнеса и практические экономисты, то и споров по этой теме не произошло.
Вместе с тем нельзя отрицать и тот факт, что внутри бывшего Советского Союза Россия иногда все же играет роль «домашнего монстра»
Таким образом, на основе вышесказанного можно констатировать, что в деловых кругах существует консенсус относительно того, что в экспорте своих энергоносителей Россия руководствуется прежде всего экономическими соображениями. Такую же позицию занимаю и я. Однако, как я и заявлял в своем докладе «Общий рынок энергии в Евразийском экономическом сообществе», в ареале бывшего Советского Союза в этой ситуации бывают и исключения.
В ходе симпозиума Хисаси Коидзуми представил доклад «Геополитика имперской России: российская стратегия в Евразии — ее традиционной зоне влияния». В нем он отстаивал мысль о том, что Россия рассматривает бывшие республики СССР в качестве своей естественной зоны влияния и применяет по отношению к ним политику ограничения их суверенитета. В этом контексте нередки случаи, когда Россия использует разные цены на энергоносители (особенно газ) в отношении потребителей из дальнего и ближнего зарубежья.
Действительно, если в вопросах повышения цены на газ, скажем, для Украины, Россия в основном исходит из мировых тенденций, то в вопросах предоставления ей в прошлом скидок было и немало политики. Можно вспомнить и другие случаи, когда Москва снижала цену на энергоносители «послушным» сателлитам, и, наоборот, поднимала ее для «непослушных» соседей.
В условиях, когда в целом в мире фактор «энергоносителей как политического оружия» практически сходит на нет, внутри бывшего Советского Союза все еще остается некая зона, где этот фактор может пока иметь определенную силу. И для этого существует целый ряд причин.
Прежде всего, взаимоотношения в бывшем Советском Союзе между центром и республиками строились как между богатой ресурсами Россией и почти лишенной их периферией. К тому же большинство республик были связаны трубопроводами с центром. В таких условиях Россия естественным образом заняла монопольное положение. Многие бывшие советские республики почти все лишены выхода к морю. поэтому получение ими СПГ иностранного производства затруднено. Это породило многие проблемы, С другой стороны, оказалось, что и Россия попала в нелегкое положение, оказавшись в зависимости от транзитных мощностей Украины и Белоруссии.
Некоторые эксперты называют поведение России в энергетической сфере в отношении, например, Украины «домашним насилием». Мне так не кажется. Думается, что этот оборот запущен скорее для «красного словца».
Россию ни в коем случае нельзя считать недостойной доверия в качестве страны-поставщика энергоносителей. Более того, следует принимать во внимание то обстоятельство, что между Японией и Россией не существует стран-транзитеров типа Украины или Белоруссии. Поэтому, в отличие от ЕС, Японии не приходится опасаться возможности возникновения таких проблем, какие могут появляться между Россией и примыкающим к ней транзитным государствам.
