Недавно замминистра иностранных дел Украины, а теперь советник главы правления Нафтогаза и успешный двигатель исков против Кремля и его структур, раскрывает секреты российских переговорщиков.
Ссоветником главы правления Нафтогаза Ланой Зеркаль НВ встречается в мясном ресторане «Каркас» на Малой Житомирской в Киеве. Примечательно в нем только то, что расположено заведение в квартале от МИДа, прежнего места работы Зеркаль. Моя собеседница признается, что к этой части города испытывает ностальгические чувства и обедает здесь часто.
— А еще здесь очень вкусный чизкейк с сыром дорблю, — советует она и заказывает десерт, не глядя в меню. Я следую ее выбору и тоже заказываю хваленый чизкейк и напитки. В поздний вечерний час мы единственные посетители заведения.
Зеркаль — юрист и дипломат с немалым стажем, в качестве замминистра иностранных дел представляла Украину в международных судах против российского терроризма. Также она была одним из наиболее активных участников подготовки Соглашения об ассоциации с ЕС. В 2019 году, сразу после президентских выборов, Зеркаль получила предложение поработать в Администрации президента Зеленского, от чего, впрочем, отказалась.
В мае 2020‑го экс-дипломат присоединилась к управленческой команде Нафтогаза, приняв на себя часть функций уволенного из структуры Юрия Витренко, в частности представительство Нафтогаза в судах против Газпрома. Напряженность отношений бывшего и нынешнего представителя ощущается в разговоре Зеркаль с НВ.
— Когда вы пришли в Нафтогаз, вам достались несколько громких процессов: арбитражный суд в Гааге по вопросу отобранных Россией украинских активов в Крыму, вопрос о перенесении точек продажи российского газа на западную границу Украины, дела о Росукрэнерго. Что с этими делами сегодня?— я начинаю разговор, вспоминая стратегию тяжб против России, подготовленную предшественником Зеркаль.
— Для начала давайте разделим реальные дела и идеи, — улыбается Зеркаль и рассказывает, что из всего перечисленного реальный судебный процесс лишь один — арбитраж в Гааге по иску на 8 миллиардов долларов. Его Украина выиграла полтора года назад, но сейчас, воспользовавшись пандемией, Россия затягивает стадию определения конечной суммы, которую должна заплатить Украине. Решения стоит ждать летом следующего года.
— А другие дела?— не уступаю я.
— Идеи, — выносит вердикт Зеркаль. — Уже понятно, что реализовать эти идеи так, как было представлено в прессе, вряд ли возможно.
Отпив облепихового чая, она погружается в детальное описание каждого из дел.
— Можете ли вы рассказать о возникших трудностях понятно для читателя?— прерываю я собеседницу.
— Я не знаю, насколько это будет понятно читателю, но вот тому читателю, который их предлагал, будет понятно, но вряд ли он согласится с аргументами, — со вздохом обращается Зеркаль, скорее к своему предшественнику по должности Витренко, чем к читателю НВ.
На столе появляются чизкейки, которые оказываются действительно вкусными.
— Если рассматривать в целом драматическую историю отношений Нафтогаза с Газпромом, Украина еще может что‑то отстоять у России после заключенного в декабре 2019 года нового договора о транзите?— спрашиваю я и лакомлюсь чизкейком.
— Все рассчитывали, что Газпром не будет выполнять договор, — после секундного молчания отвечает Зеркаль, — но Газпром выполняет его в полном объеме, платит даже за те объемы газа, которые не выбирает.
Она добавляет, что шансы на строительство «Северного потока» с приближением нового пакета санкций уменьшаются все быстрее.
— То есть вы считаете, что «Северный поток — 2» не будет достроен?— уточняю я.
— Я не верю в этот проект, хоть и завязли россияне в нем очень сильно, — вновь улыбается она.
Моя визави рассказывает, что кроме санкций достройке «Северного потока» препятствует и конъюнктура европейского рынка. Год пандемии многое изменил: никто не рассчитывал, что так просядет экономика и упадет потребление газа, а Германия выйдет с предложением к 2030 году запретить выпуск автомобилей с двигателями внутреннего сгорания и по возможности замещать традиционное топливо намного более экологичным водородом. В таких условиях рынок газа в Европе уже не будет расти высокими темпами, а экологическая стратегия и финансовая помощь ЕС не предусматривают дополнительных инвестиций в нефть и газ.
— Но все сказанное не значит, что мы, например, не будем бороться за перенесение точек продажи газа на западную границу страны. Сегодня мы заняты этим, доказывая, что Украина — участник внутреннего рынка ЕС, — напоминает Зеркаль.
— Глава переговорной группы в Минске предлагает свой мирный план разрешения военных действий на Донбассе, все чаще в провластной риторике появляется: «Давайте не злить Россию». Все это вам руки не связывает? Не мешает работать по искам к РФ?— излагаю главные вопросы.
— Если Россия выполнит хотя бы первый пункт плана Леонида Кравчука (глава украинской делегации в ТКГ по Донбассу и первый президент Украины), я буду сильно удивлена, — улыбается Зеркаль. — Знаете, «Давайте не злить Россию» — популярная сейчас тема, но ограничений в действиях, кроме тех, что могут поставить под угрозу действующий контракт, у нас нет.
— Украина все еще рискует вновь попасть в зависимость от российского газа?— задаю я обязательный для такой беседы вопрос.
— Рынок уже работает, — демонстрирует спокойствие Зеркаль, подливая себе чай. — И этот рынок уже оставил далеко позади эру долгосрочных контрактов и зависимость. Сегодня мы зависим только от вопросов физической транспортировки объемов.
— То есть Газпром перестал был национальным оружием России?— конкретизирую я.
— Уже да. И мне кажется, что Газпром никогда не станет тем Газпромом, каким он был 20 лет назад. Их доминирующая позиция и льющиеся отовсюду доллары остались далеко позади, — убеждает меня Зеркаль.
За чаем мы говорим о перспективах добычи газа на черноморском шельфе Украины. Этот проект также в ведении моей собеседницы.
— Для обывателя проблема выглядит неочевидной: зачем начинать такой затратный проект в не лучшие для страны годы… — интересуюсь я.
— Во-первых, Украина еще до оккупации добывала на своем шельфе порядка 2 миллиарда кубометров газа в год и к 2020‑му планировала увеличить эти объемы до 5-8 миллиардов, — приводит показатели Зеркаль.
Теперь же газодобывающая инфраструктура и сам газ как утраченная возможность — часть иска Украины к России, объясняет моя визави. Также она рассказывает о перспективах разработки шельфа ближе к территории Одесской области. Например, Румыния уже разведала и подтвердила свои месторождения и готова начинать добычу газа на своей части шельфа.
— Подтвержденные запасы в Румынии говорят о том, что у нас единый резервуар, объем которого около 160 миллиардов кубометров. Можно начинать хотя бы его разведку, — рассуждает Зеркаль.
— Российский флот вам не мешает?— спрашиваю я.
— Угроза есть, и, конечно, мы учитываем их потенциальные действия. И уже есть несколько наших решений, которые делают разведку безопасной для судов и персонала, — поясняет Зеркаль.
Покончив с десертами, я предлагаю собеседнице как опытному переговорщику рассказать о типичных стратегиях русских в переговорах. Откидываясь на спинку дивана, Зеркаль начинает:
— Это такая нахрапистая самоуверенная позиция, которая, впрочем, быстро исчезает, если встречает сопротивление.
— То есть позиция эдакого гопника?— не удерживаюсь я от распространенной формулировки.
— Да, но при этом нужно быть настороже.
Она оценивает переговорные команды россиян как сильные, туда входят опытные специалисты, которые знают свою тему от и до. Чтобы их обыграть, важно быть идеально подготовленным.
— Но есть и слабая сторона: если глава делегации не знает предмета или не знает, что пора дать пас условному Иванову, который предмет знает от и до, то этот самый Иванов будет смиренно молчать, даже если руководитель несет полную чушь, такая вот авторитарная культура, — называет «провал» россиян Зеркаль.
— Люди из авторитарных сообществ часто стараются не замечать женщин в переговорном процессе, пытаются их унизить — вы с этим сталкивались?
— Был с российской стороны такой господин Рогачев, который считал, что если станет мне хамить, то я буду теряться. Например, на мою ремарку «Ваш ответ нас не удовлетворяет» отвечал что‑то в стиле: «Госпожа Зеркаль, к сожалению, мы вас здесь не можем удовлетворить», — вспоминает наша героиня.
— В такого рода переговорах вы можете себе позволить встать и уйти, если ваше достоинство задето?— подначиваю я.
— Нет, это слабость, — мгновенно парирует Зеркаль. — Оскорбление рассчитано на то, чтобы выбить вас из равновесия. А ваша реакция должна зависеть от того, в чем ваш интерес: продолжать переговоры или, наоборот, их прервать.
Допивая вторую чашку кофе, я предлагаю собеседнице сменить тему и вернуться к ее дипломатическому прошлому.
— В свое время вы говорили, что именно президент намечает «тонкие красные линии» допустимого для Украины в отношениях с Россией. На ваш взгляд, линии, намеченные нынешним президентом и его офисом, для страны корректны или, наоборот, создают риски?
— Есть публичные красные линии, есть внутренние, есть ситуативные — мы о каких сейчас будем говорить?— улыбается Зеркаль-дипломат.
— О внутренних, конечно, — отвечаю я.
— Я очень боюсь непродуманных решений, — задумчиво произносит Зеркаль и поясняет, что более всего в действиях президента Зеленского и его окружения опасается отсутствия стратегий. — Мы редко думаем на несколько шагов вперед, и нам кажется главным получить победу сейчас. Но победа сегодня может привести к поражению послезавтра. Потому я опасаюсь компромиссов, на которые можно идти ради быстрых побед.
— Ранее вы говорили, что у вас нет политических амбиций, а сейчас появились?— продолжаю беседу я.
— Я достаточно прагматичный человек и понимаю, что выборы можно выигрывать, только если имеешь достаточно серьезную финансовую поддержку, а в украинских реалиях это обычно деньги от олигархов. Я не вижу ни политических возможностей, ни глубокого запроса на неолигархическое политическое движение, — вздыхает Зеркаль.
Под конец разговора я спрашиваю Лану, не скучно ли ей в Нафтогазе после громких дел в Гаагском суде и представительской работы в МИДе. А в ответ получаю усталую улыбку:
— То, что вы видели как сторонний наблюдатель моей работы в МИДе, — только финальная часть очень скучной и долгой работы, и в Нафтогазе у меня похожий подготовительный этап.
Помолчав, она добавляет:
— Мне не скучно, у меня наконец‑то появилось время для человеческих желаний: я играю в теннис, хожу с ребенком кататься на лошади, собаку завела… В прежние времена бесконечные командировки не давали и шанса на этот всеми любимый work-life balance.
На часах восемь вечера. Мы, спохватившись, что провели за чаем больше времени, чем намеревались, прощаемся, и Зеркаль покидает ресторан.
