Многим американцам Владимир Путин представляется одномерной фигурой, этаким стереотипом в роли антагониста Джеймса Бонда, главным злодеем в высоконравственной пьесе о международной политике. Его представляют холодным и расчетливым ветераном КГБ, помешанным на идее возрождения Советского Союза и на противодействии Соединенным Штатам Америки, которые борются за мир и справедливость во всем мире. Такую общепринятую точку зрения суммировал в 2008 году во время президентской кампании претендент от Республиканской партии Джон Маккейн, заявивший, что он посмотрел в глаза Путину и «увидел там три буквы – К, Г и Б». А его соперница от демократов Хиллари Клинтон, позже ставшая госсекретарем, называла Путина «агентом КГБ», у которого «по определению … нет души». В популярных среди вашингтонской внешнеполитической элиты биографиях Путина подчеркивается именно этот аспект его биографии, а другие ключевые факторы зачастую замалчиваются.
Если официальный Вашингтон придерживается представлений о Путине как о бездушном враге, то телевизионные комики вовсю резвятся, прохаживаясь по поводу уловок путинских пиарщиков. Способность Путина преодолевать многочисленные трудности и заниматься непростыми делами (охотник, рыбак, байкер, водолаз, водитель гоночной машины и даже пилот дельтаплана, летящий вместе с журавлями во время их перелета) дала им возможность сравнить его с «Самым интересным человеком в мире». Это герой рекламной кампании пива Dos Equis, прославившийся своими многочисленными приключениями. Правда, порой в некоторых кругах проскальзывает нотка восхищения этим политиком, который, в отличие от многих своих западных коллег, зачастую вполне успешно предстает в образе альфа-самца и человека действия.
На фоне таких одномерных портретов российского лидера новое предложение от Фионы Хилл (Fiona Hill) и Клиффорда Гэдди (Clifford Gaddy) кажется живительной сменой темпа. Книга «Mr. Putin: Operative in the Kremlin» (Господин Путин: агент в Кремле) стала их попыткой выйти за рамки превалирующих стереотипов и представить заинтересованным читателям «портрет духовного облика Путина, его мировоззрение, а также черты личности и индивидуальности, составляющие его взгляд на мир».
Читайте также: В России борьба вокруг Путина
Признавая, что работа в КГБ сформировала Путина как личность, авторы выдвигают на первый план и другие «ипостаси» российского лидера, создающие его облик и внутреннее «я». Конечно, есть Путин как «оперативный сотрудник спецслужб», но есть и образ Путина как «человека со стороны» (начиная с детских лет в Санкт-Петербурге, с учебы в университете и с последовавшей затем служебной карьеры, он был в своем роде человеком посторонним, и кроме того, его не было в России в годы перестройки, когда рушилась вся советская система). Есть также образ Путина как исследователя истории России, образ Путина-государственника; образ сына ленинградских блокадников, а также образ менеджера и свободного рыночника. Их аргументация заключается в том, что единой точки зрения и системы взглядов на российского президента не существует, и что его политика и его позиции - это зачастую сплав соперничающих между собой индивидуальностей и сущностей.
Хилл и Гэдди утверждают, что Путин пользуется каждой из этих ипостасей, которые помогают ему находить решения возникающих проблем. Как оперативник он пользуется методами работы с людьми из арсенала андроповского КГБ, добиваясь результатов через личный контакт и прямой диалог. Как «человек истории» он изучает уроки позднего царского периода и взгляды философов из числа белоэмигрантов, применяя их к проблемам постсоветской России. В американском учебнике по менеджменту под названием «Strategic Planning and Policy» (Стратегическое планирование и политика), который был переведен Краснознаменным институтом КГБ, и из которого Путин, «не скупясь» (по оценке авторов), заимствовал материал для своей диссертации, подчеркивается важность постановки долгосрочных приоритетных задач и планирования на случай неожиданных и непредвиденных обстоятельств. Он помог Путину создать программу реорганизации политической и экономической жизни России по корпоративным принципам. А «борец за выживание» в Путине подтолкнул его к созданию стратегических резервов (которые спасли Россию от краха во время большой рецессии 2008 года). Путин выступает за сильное государство (и за создание класса государственных служащих), а также за сильный класс бизнесменов (который, однако, должен быть политически лоялен). Такой подход основан на его личном опыте, когда он пытался лавировать в условиях постсоветского развала в неспокойные 1990-е годы, работая заместителем у первого демократически избранного мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака.
Также по теме: Историческое кино для Путина
На бумаге некоторые из этих его индивидуальностей входят в конфликт, однако Путин, похоже, верит в свою способность преодолевать противоречия и находить пригодный для работы синтез. Эта его уверенность лучше всего проявляется в странном смешении царских и советских символов в России XXI века. Безусловно, такое смешение само по себе коренится в мышлении некоторых эмигрантов 1930-х годов, для которых лозунгом в их представлениях о будущем страны было «Царь и Советы».
Путин-законник решил соблюсти букву конституции страны, которая запрещает президенту находиться на посту три срока подряд. Но он изобрел тандем, чтобы сохранить в руках власть, а сам занял пост премьер-министра. Он последовал рекомендациям либералов, введя фиксированный налог, но при нем была проведена частичная обратная национализация экономики. А когда во время экономического кризиса 2008 года у государства появилась возможность полностью отменить приватизацию 1990-х годов, Путин засомневался и воспротивился такому решению, подчеркнув важность частного сектора для будущего благополучия и процветания России. Эти разные индивидуальности также помогают примирить и свести воедино упор Путина на эффективность (и его желание создать систему, способную работать, как швейцарские часы) и его стремление вознаграждать людей за преданность и дружбу. Это зачастую проявляется в том, что, когда члены его команды не справляются со своими обязанностями в одном качестве, их переводят на другое место, но не увольняют (а также в его очевидном терпимом отношении к коррупции – даже на самом высоком уровне).
Путин готов объединять противоречивые политические побуждения. Олицетворением такого путинского синтеза является «управляемый плюрализм», или стремление воспользоваться преимуществами соперничества между политическими и экономическими группировками, сохраняя при этом определенную меру контроля и управления сверху. Это является отражением веры Путина в то, что будущее России - в европейской модели политического и экономического развития, однако оно требует сильной направляющей роли государства.
Читайте также: Путин - лауреат премии мира-2013
В теории российская элита бизнеса и средний класс должны иметь возможность свободно выбирать и утверждать путинский путь развития. Однако протесты 2011 и 2012 годов показали, насколько такая теория сегодня расходится с реальностью. Излагаемые Хилл и Гэдди взгляды не удовлетворят ни апологетов Путина, ни его хулителей. Первые будут недовольны тем, что их сюжетная линия не приемлет безоговорочно ту картину, которую путинские политтехнологи рисуют для всеобщего потребления, в первую очередь, для внутренней российской аудитории. Вторых не удовлетворит то, что авторы специально решили отказаться от историй о «его огромном личном состоянии и о размахе коррупции в высших эшелонах российской власти»; что они не проанализировали процесс восхождения Путина на вершину власти и те шаги, которые могли быть предприняты для достижения этой цели. Иными словами, их книга не является образцом журналистского расследования, нацеленного на поиск тайного путинского подземелья, где хранятся все его секреты.
Но авторы пытаются понять, как и почему Путин принимал свои решения на протяжении тех тринадцати лет, когда он был президентом и премьер-министром России. Делая предположение о том, что Путина вполне устраивает наличие у него самых разных политических индивидуальностей, Хилл и Гэдди избирают на первый взгляд не связанные между собой и даже противоречащие друг другу подходы и находят объединяющий синтез.
Однако такой синтез имеет место в основном в личности самого Путина, не более. Отсюда и крайняя уязвимость созданной им системы: она требует личного присутствия Путина, обеспечивающего ее надлежащее функционирование. «Достройка», или завершение начатого им в 1999 году проекта по возрождению России в качестве великой державы, может произойти только при Путине. Различные кремлевские фракции (ветераны спецслужб, либеральные экономисты и так далее) во многом представляют соперничающие между собой индивидуальности Путина, и каждая из этих групп может противопоставить одну версию Путина другой. Однако подобно «чавизму» в Венесуэле (Уго Чавес, пришедший к власти в 1999 году, является ровесником Путина по срокам нахождения у власти), путинизм - и особенно попытка примирения противоположных тенденций в политических сущностях Путина и между кремлевскими кланами – требует того, чтобы Путин сам создавал баланс и принимал решения. Если убрать его из общей картины, то никто не сможет гарантировать появление нового арбитра, способного объединить и слить воедино противоречащие друг другу склонности и тенденции.
Также по теме: Путин и еще раз Путин
Рядом с этим стоит проблема так называемого «бунта заинтересованных сторон». Важный вопрос заключается в том, верят ли как и прежде в Путина, в его систему и в их необходимость для будущего России те ключевые российские группировки, которые согласились на «сделку» с ним в 2000 году (Путин получает неограниченную возможность проводить общий курс страны, а взамен обеспечивает стабильность и благополучие). В 2008 году Путин передал президентские бразды правления Дмитрию Медведеву на пике публичного одобрения и поддержки своей деятельности по превращению России из немощной развалины 1990-х годов в одну из возрождающихся держав XXI века. Но подобно Шарлю де Голлю, его второй акт на посту президента оказался менее успешным. Снизилось доверие к нему со стороны бизнеса и избирателей из среднего класса, которые прежде были стойкими сторонниками Путина, верящими в то, что он ведет их в успешное будущее. И если многочисленные сущности Путина в его первый президентский срок помогали ему в созидательных и весьма неожиданных решениях проблем, то в 2013 году они могут стать для него обузой, поскольку сейчас речь идет уже не о спасении России от хаоса, а о создании прочных институтов на будущее.
Сохранит ли Путин свою способность находить действенные компромиссы между соперничающими фракциями и группами особых интересов? Возрождение России во многом связывается с весьма успешным использованием ее энергетических ресурсов. Но поскольку удельный вес России на рынке энергоресурсов сокращается, а ценам и рынкам в предстоящие годы грозит «сланцевая революция», путинская стратегия «всем сестрам по серьгам», направленная на удовлетворение различных (и порой борющихся друг с другом) групп населения, может не сработать. И что в таком случае произойдет с Россией, когда Путин начнет терять свои рычаги влияния?
Какая из соперничающих сущностей Путина ему дороже больше всего? Какую индивидуальность он выберет, если возникнет такая необходимость? Поскольку Россию и весь мир в предстоящие годы ожидают усиливающиеся штормы и бури, важно понять, какой Путин стоит у штурвала российского государственного корабля. Это важно для его собеседников как по внутренним, так и по глобальным вопросам. Хилл и Гэдди не могут дать нам ответ на этот вопрос, но их работа заслуживает похвалы за то, что они сумели этот вопрос сформулировать.
Николас Гвоздев - старший редактор издания National Interest, профессор военно-морского колледжа США (U.S. Naval War College), специализирующийся на вопросах национальной безопасности. Мысли и взгляды, изложенные в статье, принадлежат автору и могут не отражать официальную точку зрения.
