Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на
Путин-2013: социология власти

НКО, оппозиция и «молчаливое большинство»

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Власть стремится поставить под контроль все некоммерческие организации или создать свои собственные – имитационные, потемкинские, подобные Общественной палате, считает Лев Гудков – руководитель московского Левада-Центра. Не так давно получившего предостережение от Савеловской межрайонной прокуратуры Москвы и пополнившего ряды кандидатов на титул «иностранного агента».

Власть стремится поставить под контроль все некоммерческие организации или создать свои собственные  – имитационные, потемкинские, подобные Общественной палате, считает Лев Гудков – руководитель московского Левада-Центра. Не так давно получившего предостережение от Савеловской межрайонной прокуратуры Москвы и пополнившего ряды кандидатов на титул «иностранного агента».

«Для нынешнего авторитарного режима это – естественный шаг, – констатирует бывший ведущий научный сотрудник Левада-Центра Леонид Седов. – Шаг в направлении тоталитарного контроля. Тут и запрет иностранного усыновления, и попытка объявить  некоммерческие организации иностранными агентами.  Причем на очень шатких основаниях: неясно, что именно называется политической деятельностью и что считается финансированием».

Итак, место по соседству с правозащитниками заняли социологи.  «Мы попали под эту косилку первыми, – рассказывает Гудков, – хотя средства, полученные из иностранных фондов, составляют от полутора до трех процентов бюджета центра: основная часть нашего бюджета  – от российских корпораций, российских университетов, российских ведомств».

«Однако за нами, – продолжает социолог, – последовали и другие научные институты – к примеру, Институт Кеннана.  Даже ВЦИОМ – прокремлевская организация, имеющая, однако, какой-то дочерний фонд, – получил предупреждение. Подвергаются проверке НКО в провинции. Идет широкая репрессивная кампания против гражданского общества».

О целях, средствах и нервах

Таковы действия. А сверхзадача? Тут мнения наблюдателей расходятся. «Власть, – считает Гудков, – использует единственный инструмент, доступный ей в силу технических и интеллектуальных возможностей: всех давить. Почему? Потому что в обществе растет недовольство. Падает социальная поддержка власти.  Если исходить из наших опросов, то все большее количество людей не хочет голосовать за Путина на следующих выборах. Уже сейчас 55%  не хотели бы видеть его на следующих выборах.
Вот власть и нервничает…»

У историка Ирины Павловой – иное мнение. «Конечно, – признает она, – сегодняшнее наступление на НКО абсолютно соответствует логике развития режима. Такой режим не может терпеть независимые некоммерческие организации, тем более получающие финансирование из-за границы. Однако развернутая властями кампания и особенно избранная ими форма наступления – клеймо «иностранный агент»  – свидетельствуют не о том, что «власть нервничает», а, напротив, – о том, что она ничего не боится.  В том числе и мирового общественного мнения».

Митинг оппозиции в поддержку заключенных по «Болотному делу»

Ворчание ягнят, или Эффективность

Общество, как водится, реагирует. И эта реакция – тоже предмет дискуссии.

«Среди интеллигенции зреет недовольство», – констатирует Леонид Седов. Впрочем, и интеллигенция (как ей и подобает), неоднородна. «Директор ВЦИОМа Валерий Федоров, – продолжает социолог, – написал статью, в которой утверждает: некоммерческие организации представляют собой эдакую сеть, через которую осуществляется внешнее управление Россией. И кое-кто с этой точкой зрения солидаризируется. Тот же самый Левада-Центр недавно провел опрос, выявивший, что народ к этому относится сочувственно или, во всяком случае, что называется, с пониманием. Дескать, раз они (НКО – А.П.) финансируются из-за рубежа, значит, нужно их прищемить».

«Принуждать к закрытию или к признанию себя иностранными агентами, т.е. добровольно дискредитировать себя в глазах общества, – вещь очень эффективная, – подтверждает Лев Гудков, – и, судя по нашим опросам, она получает поддержку населения. Особенно той его части, что сидит у телевизоров и других источников информации не имеет. Всю картину реальности получая из государственной пропаганды».

Итак, с одной стороны – уменьшение социальной поддержки Путина.  А с другой – вышеуказанная  «эффективность». Нет ли здесь противоречия? Есть, считает Гудков, и объясняется оно инерцией прошлого. «Российский человек – это человек, привыкший уживаться с репрессивным государством, – констатирует социолог. – Обманывать его (государство – А.П.) и вступать с ним в коррупционные сделки. Но не участвовать в общественном движении по изменению ситуации. Самый сильный социальный рефлекс – стать незаметным, приспособиться, обмануть власть. Оставаясь при этом крайне ею недовольным. Уровень недоверия к власти сегодня очень высок. Этому способствуют и почти ежедневные коррупционные скандалы, и распространившееся осознание сфальсифицированности выборов. Но все это входит в привычную картину отношения к российской власти.  Да, она такая: бесконтрольная, авторитарная, коррумпированная, репрессивная, с чертами самодурства. Но сделать с этим ничего нельзя. На этом и держится нынешняя технология режима…»

Упрощение – так оценивает подобный взгляд Ирина Павлова. «Нынешней прогрессивной общественности,  – полагает она, – очень хотелось бы видеть причину своей непопулярности исключительно в том, что российское население «сидит у телевизоров и других источников информации не имеет», что все это «инерция советского прошлого».  Если этот вывод и верен, то только в отношении пожилого населения. С молодым поколением, повзрослевшим в путинские годы, ситуация сложнее. Молодые люди сегодня имеют неограниченный выход в Интернет, пользуются спутниковой связью, ездят за границу или имеют там друзей и знакомых…»

На кого же работает время? У Леонида Седова – оптимистический прогноз. «Через достаточно небольшое время, – убежден он, – режим начнет меняться. Будет что-то вроде антиавторитарной перестройки – с участием креативного класса».

Лев Гудков спешить с выводами не склонен. «Напряжение, – признает директор Левада-Центра, – действительно растет. Очень небольшая часть населения – в основном в крупных городах – начинает выходить на митинги протеста, требуя изменений. Но поскольку власть никак на это не реагирует, люди впадают в привычное состояние оцепенения и апатии».

Снова дело в психологии? «Опять упрощение, – считает Ирина Павлова. – Проблема в том, что в России нет условий для возникновения оппозиции как ИНСТИТУТА  – ни исторических, ни социальных, ни ментальных. И никогда не было. Да, был феномен диссидентства. Были оппозиционные настроения. Были оппозиционные силы. А вот оппозиции – института, как на Западе, – не было и нет». «Если бы, – продолжает Павлова, – в России в начале ХХ века удалось сформировать институт оппозиции, то не  было бы революционных потрясений 1917-го. А если бы это удалось сделать в конце 1980-х – начале 1990-х – не было бы путинского авторитаризма».

Полиция проводит обыск у блогера Алексея Навального


Почему же не удалось?

В стране невыученных исторических уроков

«Потому, – ответил  на вопрос корреспондента «Голоса Америки» основатель и руководитель Фонда «Гласность» Сергей Григорьянц, –  что  две самые влиятельные демократические организации – Демократическая Россия и «Мемориал» – были уничтожены. На государственном уровне…»

Историю, как принято считать, пишут победители. «Летом девяносто второго, – вспоминает правозащитник, – в Амстердаме была большая – победная! – конференция. Называлась она «Гласность и перестройка».
Было множество делегатов из России: Старовойтова, Кронид Любарский, Чаликова, отец Глеб (Якунин – А.П.), Калугин… Все говорили, что в России произошла бескровная революция, что демократия пришла к власти… Наивное представление, а кем-то – и сознательно организуемое».

«Именно так, – рассказывает Григорьянц, – Егор Гайдар смог убедить Сергея Ковалева, что, дескать, вот – мы пришли к власти.  Что, мол, нам иметь теперь дело с демшизой? (Именно тогда появился (с легкой руки Гайдара) термин «демшиза».) Дескать, теперь нам нужна партия, которая будет управлять страной. Был разгромлен офис Демроссии в Старомонетном переулке. Была переманена большая часть аппарата. Депутатов из провинции просто не пустили на съезд. Таким образом и была уничтожена Демроссия. Т.е.  – превращена в «Выбор России» – в партию власти…»

«Параллельно с этим, – продолжает правозащитник, – изменила свой устав вторая по влиятельности организация «Мемориал». Имевшая множество филиалов в городах России и объединявшая практически всю демократически мыслящую русскую интеллигенцию. Был созван съезд – основной темой которого было изменение устава и исключение из него слов «общественно-политическая организация».

Вспоминает о тех днях и Ирина Павлова. «Исключение этого пункта, – констатирует она, – автоматически ставило преграду на пути превращения «Мемориала» в широкое общественно-политическое движение (столь необходимое для нравственного возрождения России!). И способствовало превращению его в замкнутую некоммерческую организацию».

…Политики делали свое дело. А общественное мнение? Люди? Массы?

«Были люди, которые сопротивлялись, – рассказывает Григорьянц. – Очень активно сопротивлялась Рязанская организация, Нижегородская организация. Но потом Хельсинкская группа придумала проект общественно-государственных правозащитных организаций, по которому губернаторы и мэры должны были бесплатно дать правозащитным организациям свои помещения, оборудование, даже оплачивать штат. Притом, разумеется, что те будут независимыми и будут их безудержно критиковать… Туда (в правозащитные организации – А.П.) будут входить прокуроры, милиционеры… Ясно, во что это превратилось…»

Вспоминает Сергей Григорьянц и о другом. «Начались, – продолжает свой рассказ руководитель Фонда «Гласность», –  так называемые сетевые проекты. Выделялись гранты. По которым Хельсинкская группа, «За права человека» и «Мемориал» работали и писали отчеты – по всей России. И получалось, что не сегодня, завтра по всей России наступит демократия. На самом деле это было сплошное вранье. Мы об этом сообщали, собирали конференции… Но это никому не было интересно».

Митинг Общероссийского народного фронта


Век минувший – век нынешний

Сегодня это – даже не вчерашний, а позавчерашний день. Усвоены ли, однако, его уроки? Властью  – усвоены, считает Ирина Павлова.  А оппозицией? «Несистемную оппозицию, – подчеркивает историк, – возглавляют сегодня люди, в свое время ничего не сделавшие, чтобы сохранить «Демократическую Россию» и помочь «Мемориалу» остаться общественно-политической организацией».  Более того, продолжает Павлова: «В начале 2000-х годов те же люди, сегодня выступающие против Путина, пошли на сотрудничество с новой властью. Причем –  на ее, власти, условиях: вспомнить хотя бы первый Гражданский форум 2001 года, созванный усилиями Глеба Павловского, в котором они играли самую активную роль…»

Очевиден историку и результат: «Политическое поле – «зачищено».  Мало того – на нем, по словам Павловой, «расцвели те самые имитационные структуры, о которых говорил Лев Гудков – Общественная палата, да и  «Гражданская платформа» Михаила Прохорова. Тогда как оформленное протестное движение «снизу» в условиях утвердившейся «вертикали» власти и всевластия спецслужб было бы пресечено в зародыше».

«Не случайно, – продолжает аналитик, – и то, что для многих простых людей, примкнувших к несистемному оппозиционному  движению с самыми искренними намерениями, участие обернулось разочарованием, а для 27 участников событий 6 мая 2012 года на Болотной площади – к несчастью, закончилось уголовным преследованием. При этом руководящая группа несистемной оппозиции оказалась не в состоянии даже «отбить» арестованных узников Болотной площади».

Немаловажно, по мнению Ирины Павловой, и то, что со стороны несистемной оппозиции не видно даже «попыток найти социальную опору в виде представителей малого и среднего бизнеса, процент которых в обществе, к слову сказать, все эти годы и так неуклонно сокращался из-за стратегического курса власти на огосударствление». Почему? Потому, убеждена Павлова, «что эта группа выступает против Путина, но не против курса на огосударствление, не против антизападничества, великодержавия и милитаризма».

Оттого-то, констатирует историк, «обыватель и предпочитает приспосабливаться к условиям, которые диктует власть.  По исторически сложившейся традиции…»