С-300 для Ирана: какую игру ведет Россия?

Ранее мы уже говорили о значимости ракетного комплекса С-300 (он обладает большой дальностью и мобильностью, способен сбивать самолеты и баллистические ракеты) на Ближнем Востоке и колебаниях России по этому поводу. Вспоминали и о подписанном в 2007 году договоре о поставках С-300 в Иран, который Москва все же решила заморозить в 2010 году. Как бы то ни было, 13 апреля Владимир Путин подписал указ, который вновь делает возможной продажу этого оружия Исламской республике.

В этой связи возникают два вполне оправданных вопроса. Зачем? И зачем сейчас?

У решения России, безусловно, есть финансовые основания.

Нам еще в прошлом году было понятно, что если западное давление окажет ощутимое воздействие на экономику России, та ответит продажей С-300 Ирану. Однако все выходит за рамки простого желания взять реванш за поведение Америки в украинском конфликте. Россия закладывает основу для присутствия на иранском рынке, который может открыться при условии успешного завершения переговоров по ядерной программе. И она явно стремится стать лидером оружейного рынка в потенциальном «иранском эльдорадо». 2015 год выдается для российского ВПК не слишком удачным: положение ряда крупных клиентов России пошатнулось из-за падения цен на нефть, что не замедлило сказаться и на их оборонных заказах. Кроме того, жесткая конкуренция со стороны американцев и израильтян наводит на мысль о стагнации или даже заметном спаде прибыли в этом году. Сейчас напряженность в отношениях Запада и России высока как никогда, Вашингтон без колебаний вводит санкции против великой державы, а Россия является вторым по величине экспортером оружия в мире. То есть, последствия для ее экономики могут быть очень серьезными.  

Иранский рынок может предложить ряд интересных перспектив. При первой удобной возможности Тегеран захочет модернизировать вооруженные силы и прежде всего авиацию, которая по большей части состоит из МиГ-29 выпуска 1970-х годов. Особенно на фоне того, что его заклятый враг Саудовская Аравия стала первым импортером вооружения в мире, обойдя Индию. Даже если в июне ядерный вопрос будет закрыт, проблемы с Западом не исчезнут по мановению волшебной палочки, в связи с чем у России нет причин опасаться серьезной конкуренции со стороны Северной Америки или Западной Европы в этой сфере. Тем не менее, у российского ВПК найдутся соперники. Так, например, китайцы могут предложить технику высокого качества по конкурентоспособным ценам параллельно с более серьезной дипломатической поддержкой, чем та, что оказывала Москва Тегерану за последние годы. Стоимость модернизации иранской армии составит примерно 40 миллиардов долларов. Поэтому частные и военные интересы, без сомнения, подталкивают Кремль к тому, чтобы добиться для себя приоритетного доступа на прибыльный рынок.

К тому же, позиция России призвана вернуть доверие клиентов ее оборонной промышленности.

Решение Медведева в 2010 году об отказе от поставок С-300 в Иран казалось Москве рациональным шагом: президент верил в политику протянутой руки Вашингтона под началом Барака Обамы. Однако для реальных или потенциальных клиентов, которые проявляли интерес к российскому оружию, это прозвучало как предупреждение: Москва делает громкие заявления, но подчиняется Западу, стоит лишь Вашингтону на нее надавить… Поэтому Путин поступил так, чтобы вернуть доверие покупателей. Россия разочарована американской политикой, которая, как она считает, всего лишь обман: поэтому хорошие отношения с клиентами для нее куда важнее мнения Запада.   

Помимо экономических вопросов, немалую роль играет и внутренняя политика.

Кремль сейчас ведет жесткое противостояние с Западом и в частности с США. Москва рассматривает происходящее как систематическое неприятие России в качестве великой державы, которая имеет право на влияние в своем региональном окружении. В ответ Путин пустил в ход карту национализма. Дав разрешение на поставку С-300 в Иран, он доказывает правым и патриотам, что российская дипломатия независима и, прежде всего, заботится о национальных интересах. То есть, времена, когда во имя общего блага приходилось приспосабливаться к потребностям «международного сообщества», остались в прошлом. «Реальную политику» не назвать чем-то удивительным и тем более поразительным: это вполне предсказуемое последствие напряженности между Вашингтоном и Москвой.

Как бы то ни было, экономический подход и политические императивы не могут полностью объяснить выбор момента.

Переговоры по иранскому атому должны дать результат до 30 июня. Поэтому принятие решения после этой даты было бы намного понятнее. Вся логика прошлого указа Медведева заключалась в том, чтобы подтолкнуть Иран к диалогу, показав, что без переговоров по ядерной программе никаких С-300 бы не было. То есть, Кремль символически оборвал такую косвенную поддержку переговоров, пока иранцы и американцы еще не успели прийти к соглашению. Это говорит о трех важных моментах в позиции российской дипломатии: 

— Кремль хочет дать понять, что не поддержит новых санкций против Ирана. Он дает Тегерану средства для защиты в случае нападения и подает Западу мощный сигнал: ищите договоренность с иранцами, потому что мы не согласны с вашей политикой давления и военных угроз.

— Кремль подчеркивает рациональность российской дипломатии, которая первой «отблагодарила» иранцев за прагматическую позицию после договоренности по ядерной программе в Лозанне. Достаточно сравнить это со все еще критической позицией французской дипломатии или неоконсерваторской риторикой многих американских республиканцев… Россия создает себе образ разумного партнера в отличие от Запада, который иногда напоминает заложника некой иррациональной идеологии.

— Нельзя исключать, что Путин пользуется своим влиянием, чтобы серьезно осложнить переговоры или вообще сорвать их. Дело в том, что в случае нормализации ирано-американских отношений и полноправного выхода Ирана на международный рынок нефти, Москве придется заплатить немалую цену: по данным российского Центробанка, речь идет о 27 миллиардах долларов… Таким образом, с решением о поставках С-300 Путин выставляет себя в выгодном свете в глазах иранцев и ставит под угрозу выбор в пользу диалога Барака Обамы. Так, произошедшее уже позволило израильскому правительству связать дипломатические переговоры с Ираном и потенциальное перевооружение Исламской республики, которое неизменно представляется в самых что ни на есть мрачных тонах… Не исключено, что все сторонники жесткой линии по отношению к Ирану (американские республиканцы, Саудовская Аравия и, быть может, даже французская дипломатия) быстро займут точно такую позицию. Это может усилить ястребов с обеих сторон и ослабить сторонников умеренной позиции. А также сделать третью страну вроде России незаменимым участником диалога Ирана и Запада.

В любом случае, такой простой коммерческий ход неизменно будет выгоден Москве.