Жанна Немцова: Рискует тот, кто говорит, что думает

Жанна, дочь убитого оппозиционного политика Бориса Немцова, выдвигает серьезные обвинения против президента Путина. И объясняет, прочему она не может вернуться в Россию.

Die Welt: В каком состоянии находится расследование убийства вашего отца?

Жанна Немцова: Следы в настоящий момент указывают на Чечню. Куда они в конечном итоге приведут — сейчас сказать сложно. Расследование зашло в тупик, оно проводится крайне медленно, и пока арестованы и допрошены лишь исполнители. Мне часто так говорили в Следственном комитете: очень жаль, что вы являетесь журналисткой. Потому что я задаю слишком много вопросов. Например, вопрос о том, почему в момент убийства работали не все камеры слежения.

— Сегодня вы не пользуетесь там особой любовью. Не по этой ли причине вы покинули Россию?

— Я никогда не хотела этого делать, я люблю свою родину, но в настоящее время жить там для меня опасно. Инакомыслящие подвергаются преследованию — то есть люди, критикующие Путина и его правительство. Они поставлены перед выбором: либо держать язык за зубами, и тогда ничего не случится, либо говорить, что думаешь, рискуя потерять все. Я приняла это решение после гибели моего отца. Я сделала так, как подсказала мне моя совесть. Особенно власть вывела из себя моя фраза о том, что Путин несет личную ответственность за смерть моего отца.

— Были ли какие-либо последствия?

— Кремль потребовал, чтобы владелец телеканала РБК, на котором я работала в качестве журналиста, меня уволил. Владелец и руководство телеканала, к счастью, этого не сделали. Однако угроза увольнения оставалась. Я опередила события и уволилась сама.

— Имело ли место конкретное давление?

— Да. Власть предержащие через посредников потребовали, чтобы я перестала пользоваться услугами моего адвоката, который представляет мои интересы как пострадавшей в ходе проведения расследования. Поскольку он хочет, чтобы в качестве свидетеля был допрошен президент Чечни Кадыров, с чем органы юстиции не согласны. Предполагаемые убийцы и предполагаемые организаторы хорошо знакомы с Кадыровым, и он сам несколько раз об этом публично говорил; они подчинялись Кадырову. Вторая причина оказания на меня давления состоит в том, что мой адвокат требует установления международного контроля над следствием, поскольку оно зашло в тупик. Кроме того, мне сообщили следующее: кому-то не нравится, что в средствах массовой информации так много говорится о расследовании убийства Немцова.

— Кто передал вам это послание? И каким образом?

— Все это совершенно открыто и в письменном виде было передано мне одним человеком, которого я буду называть посредником. У меня есть все основания, чтобы именно так это расценивать. Мне также было сказано, что я должна взять себе другого адвоката. Вероятно, такого, который бы устраивал власть имущих.

— Как вы отреагировали?

— Я ответила категорическим отказом. Я поддерживаю позицию моего адвоката, который в течение многих лет представлял интересы моего отца и который, по его собственному признанию, является его единомышленником. А еще я хочу, чтобы средства массовой информации сообщали о расследовании. Это одна из немногих возможностей заставить эту систему, по крайней мере, что-то сделать. Давление на меня показывает: власть имущие вмешиваются в проведение расследования. Они не хотят, чтобы убийство Немцова было раскрыто. Даже частично. Я борюсь за проведение расследования, и поэтому они видят во мне опасность. Они де-факто хотят, чтобы я перестала бороться за раскрытие убийства моего отца. Это верх цинизма.

— Вы испытываете страх?

— Я думаю, что мое «нет» не понравилось властям. Мне было сообщено, что моя позиция вызывает «большое сожаление». Но страха у меня нет. Было бы сложно все время жить с чувством страха. Но, естественно, все происходящее я воспринимаю очень серьезно. Теперь я живу за границей, преимущественно в Германии.

— Вы вернетесь в Россию?

— Пропагандистские средства массовой информации возбуждают ненависть и агрессию. Насилие может выйти из-под контроля. Толчком к тому, чтобы уехать, послужило то, что произошло с журналистом Владимиром Кара-Мурзой. Судя по всему, он был отравлен, и это не только мое мнение. Он был близким другом и соратником моего отца, он является и моим другом. Попытка его убийства наглядно продемонстрировала — ужасно все то, что происходит в России. Находясь за границей, я могу сделать для России больше, чем в том случае, если бы осталась в России. Я вернусь только тогда, когда Россия станет правовым государством. При Путине это невозможно.

— Почему?

— Он любит, когда его называют «национальным» лидером. Но, на самом деле, президент должен быть гарантом конституции. Однако сегодня никто не назовет так Путина. Поскольку он нарушает чуть ли не все принципы нашей конституции.

— Когда вы рассчитываете вернуться, то есть когда Россия может стать правовым государством?

— Быстрых изменений я не ожидаю. Но чем дольше диктатор остается у власти, тем больше опасность кровавой революции, опасность гражданской войны. Поэтому демократия так важна — она обеспечивает мирную смену власти. Чем дольше Путин находится у власти, чем сильнее он затягивает гайки, тем менее предсказуемой становится ситуация в России.

— На кремлевском мосту, на котором был застрелен ваш отец, спонтанно появился мемориал из цветов и портретов. Несколько раз он был осквернен. Какие это у вас вызывает чувства?

— Для меня лично это очень неприятно. Но речь идет о политической борьбе. Недовольные в России загнаны в угол. У них нет возможности высказывать свое мнение — ни в средствах массовой информации, ни во время демонстраций. Этот мост стал символом. Это не нравится властям, и именно поэтому они либо сами приказывают осквернить мемориал, либо закрывают на это глаза. В настоящее время волонтеры охраняют этот мост. Он стал символом сопротивления Путину.

— Не является ли Путин слишком популярным для того, чтобы испытывать страх перед своими противниками?

— Тоталитарные системы весьма нестабильны, даже тогда, когда они имеют большую поддержку среди населения. Руководство понимает, что существующая в настоящее время поддержка основывается на кратковременных настроениях, что она покоится на глиняных ногах, поскольку экономика находится в кризисе, а страна все больше оказывается в изоляции.

— Какие у вас планы относительно жизни в эмиграции?

— Я создаю фонд, который будет носить имя моего отца. Он будет отстаивать то, за что он выступал, и будет бороться за его идеалы. Мы собираемся раз в год присуждать премию имени Немцова. Она будет вручаться тем людям, которые не боятся высказывать свое мнение. Помимо этого, будет много других проектов. Для меня очень важно продолжить работу моего отца. Это продлит его жизнь. После смерти.

— В августе вам будет вручена крупная премия «Солидарность» в Варшаве — об этом только что сообщили организаторы. Что вы собираетесь делать с ее денежной частью, которая составляет 250 тысяч евро?

— Я все деньги передам фонду Немцова. Эта премия, вероятно, была присуждена мне за то, что у меня достаточно смелости для высказывания своей точки зрения. Вот уже до чего мы дошли — так мало осталось русских, осмеливающихся открыто выражать свое мнение, что они уже в других странах получают премии за свою смелость.

— В качестве своей основной задачи вы видите также борьбу против российской пропаганды. Из чего она может состоять?

— Путинская пропаганды разжигает ненависть и насилие. Она убивает. Это преступление. По меньшей мере восьми главным ответственным за пропаганду ненависти следует запретить въезд на Запад. Все они находятся в опубликованном нами списке.

— Там есть и журналисты. Это может быть расценено как покушение на свободу слова.

— Это никакие не журналисты, это пропагандисты, пользующиеся преступными методами. И в Руанде многие оправдывали проповедников ненависти ссылками на свободу печати. Через некоторое время пропагандисты из Руанды предстали перед Международным трибуналом. Граница свободы прессы проходит там, где пресса начинает призывать к убийству. Смерть моего отца также является результатом пропаганды ненависти и травли. Они превратили моего отца в нечеловека. Которого можно убить. Очень многие люди и сегодня не испытывают никакого сочувствия по отношению к моему отцу. Они равнодушно относятся к его смерти. Потому что считают моего отца предателем. Это бесчеловечное общество.

— А какую роль играют там суды?

— В России больше нет независимых судов. Они являются исполнителями приказа существующего режима. В Уголовном кодексе есть статья, под которую подпадают пропагандисты, однако она применяется преимущественно против представителей оппозиции. И никому не приходит в голову потребовать, чтобы судьбу виновных в катастрофе малазийского авиалайнера в небе над Украиной решал российский суд. Россия все больше удаляется от правового государства — независимо от того, что написано в нашей конституции.