Десять лет назад в России вышел и стал бестселлером роман писательницы Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери» — антиутопия о Франции 2048 года, захваченной мусульманами-иммигрантами. В этой Франции действуют шариатские законы, главный собор Парижа превращен в мечеть, а немногочисленные уцелевшие христиане живут в гетто.
«Зато в Европе свинину запрещают»
По мнению некоторых критиков, успеху романа Чудиновой способствовало то, что он вышел незадолго до массовых беспорядков 2005 года в Париже, и поэтому читался как пророчество, начинающее сбываться. Мол, если в 2005 году мусульмане начали драться с парижской полицией, то через сорок лет они наверняка захватят всю Европу. Так, по крайней мере, на протяжении последнего десятилетия модно рассуждать в России.
Тема исламизации Европы очень популярна у нас в стране. Российские СМИ охотно публикуют реальные или выдуманные новости об очередных уступках европейцев приверженцам ислама — в какой-то школе в столовых нет сэндвичей со свининой, а где-то не разрешают христианские молитвы, а «Октоберфест» под угрозой срыва, потому что он оскорбляет мусульман.
Хорошим тоном считается жаловаться после поездок в Париж или Рим, что города, конечно, прекрасные, старая добрая Европа, но вот (дальше идет какой-нибудь эпитет на грани политкорректности или за гранью) «их» все-таки слишком много. Собственно, и автор «Мечети Парижской Богоматери» признавалась, что придумала антиисламскую антиутопию под впечатлением от зрелища «неевропейской толпы» на Елисейских полях во время поездки в Париж.
Ощущение превосходства над Европой для современной России — очень важное чувство по многим причинам, связанным, прежде всего, с особенностями устройства самой России. Если совсем грубо: да, у нас не все хорошо, очень много недостатков и несовершенств, Европа превосходит нас почти по всем показателям от качества дорог до судебной системы, зато — дальше нужно привести какой-нибудь ужасный пример, чтобы «зато» звучало как можно более весомо.
Тема «исламизации Европы» здесь может конкурировать только с темой секс-меньшинств. Принцип работает именно так — да, у нас не все в порядке, зато в Европе гораздо хуже. Там много мусульман, которые диктуют свои правила, и как здорово, что у нас все не так.
«Наследница Золотой Орды»
У нас, конечно, не так. Выражение «исламизация России» звучит гораздо более непривычно и странно, чем «исламизация Европы». Нет, России никакая исламизация, очевидно, не грозит, но почему-то крупнейшая мечеть Европы только что открыта именно в Москве, и главный муфтий России на церемонии с участием Владимира Путина провозглашает Россию наследницей Золотой Орды.
Можно вспомнить многотысячную демонстрацию в Грозном против карикатуристов Charlie Hebdo этой зимой сразу после теракта в Париже. Зрелище многотысячной толпы, фактически солидаризировавшейся с убийцами, произвело тогда на многих самое удручающее впечатление, тем более сильное, если учесть, что месяцем ранее в том же Грозном такая же толпа, но вооруженная автоматами, криками «Аллах акбар!» присягала на верность Владимиру Путину.
Сейчас, когда российская операция в Сирии сопровождается пропагандистскими пояснениями о том, что именно Россия теперь должна стать лидером исламского мира, было бы смешно вспоминать о страхах исламизации Европы, разжигаемых той же пропагандой. По крайней мере, если все это осталось в прошлом. Но нет, государственные СМИ продолжают рассказывать ужасы о хиджабах и запрете на свинину в европейских школах и теперь, когда Россия форсирует свою собственную исламизацию, причем уже и на внешнеполитическом фронте.
Нет ли в этом какого-то противоречия? Конечно, есть, но противоречия в риторике или в действиях — это совсем не то, чего стремится избегать российская власть.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Десять лет назад в России вышел и стал бестселлером роман писательницы Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери» — антиутопия о Франции 2048 года, захваченной мусульманами-иммигрантами. В этой Франции действуют шариатские законы, главный собор Парижа превращен в мечеть, а немногочисленные уцелевшие христиане живут в гетто.
