Некоторое время Россия будет закрывать глаза

Чем могут закончиться нефтяные переговоры Белоруссии и России? Какая сторона имеет больше козырей в этих напряженных спорах? Почему вообще Россия дает свою нефть для переработки на белорусские заводы и может ли это при определенных условиях прекратиться? На эти и другие вопросы в передаче «Экспертиза Свободы» отвечают: из Минска – экономист Борис Желиба, из Москвы – доцент Московского государственного института международных отношений Кирилл Коктыш. Ведет передачу Виталий Цыганков.  

Цыганков: Первый вице-премьер Владимир Семашко заявил о возможности возобновления поставок в Белоруссию нефти из Венесуэлы и Азербайджана в случае, если Россия не поставит заявленные Минском 23 миллиона тонн нефти. Можно ли сказать, что белорусская сторона снова начал использовать венесуэльский вариант ради шантажа России в ходе переговоров? И насколько Москва может испугаться такого шантажа?
Желиба: Время показало, что поставки нефти из Венесуэлы, если она даже замещались азербайджанской нефтью, – слишком дорогой вариант. Там мировые цены, и логистика доказала, что этот вариант невыгоден с экономической точки зрения. В результате таких поставок наш торговый баланс ушел в минус, и в 2011 году начались большие валютные проблемы. Поэтому это, как вы и сказали, просто элемент давления на Россию – если вы не дадите нам то, что мы требуем, то мы обратимся к другим вариантам. Хотя они и невыгодны самой Белоруссии.

Цыганков: На протяжении многих лет идут напряженные переговоры по нефти между Минском и Москвой, и часто аналитики заявляют, что все козыри в руках России. Но даже сейчас, например, Россия не может заставить Белоруссию продать произведенные из российской нефти нефтепродукты российским компаниям. Белоруссия отказывается и продает свой бензин исключительно на Запад. Может, все же у Москвы не так много козырей?  

Коктыш: Москва сейчас зависит от тех геополитических проектов, в которые входят Россия и Белоруссия. Прежде всего, это евразийский проект, и чтобы он сбылся, Москва готова закрыть глаза на некоторые вещи. Угроза венесуэльской нефти, конечно же, не в том, что Белоруссия завалит Европу этой нефтью, а в том, что Белоруссия начнет использовать венесуэльскую нефть в схеме с растворителями, которую в свое время Россия контролировать не смогла. Она затеяла скандал по факту, но предотвратить такую ​​схему не смогла. Белоруссия так или иначе будет искать пути возобновления этой схемы.  С другой стороны, для России сегодня невыгоден экономический коллапс Белоруссии, по крайней мере, до тех пор, пока Евразийских союз не заработает и этот проект можно будет предъявить российскому избирателю. До этого времени Россия вынуждена будет закрывать глаза на попытки Белоруссии финансировать себя за российский счет.

Цыганков: Сколько этого времени у официального Минска, по-вашему?  

Коктыш: Евразийский союз первые результаты должен показать где-то через полтора года. На эти полтора года Белоруссия может более или менее твердо рассчитывать. Путин, среди прочего, опирался в своей избирательной кампании на обещание построить Евразийский союз. И до конца этого своего срока он не будет готов сказать, что этот проект не удался. Кроме того, Белоруссия сегодня может принимать участие в борьбе группировок в российском руководстве и что-то выгадывать на этом. Иными словами, можно рассчитывать, что на ближайшие год-два Белоруссия может поддерживать статус-кво в основном за счет России.

Цыганков: Какая цена вопроса? Белоруссия заявляет, что о 21-ом миллионе тонн нефти с Россией уже договорились, но просит и требует 23 миллиона. Неужели это настолько принципиально?

Желиба: Это очень важно. Специалисты подсчитали, что два наших нефтеперерабатывающих предприятия могут переработать такое количество нефти – 23 миллиона. Это дает возможность экспортировать белорусскую нефть (добываемую в самой Белоруссии). Пошлина от нее пойдет в белорусский бюджет – как известно, вывозная пошлина от продажи нефтепродуктов из российского сырья идет в российский бюджет. Разница в 2 миллиона тонн нефти – это соответствующая потеря валюты. У нас и так после того как закончился бизнес с растворителями отрицательное сальдо. Плюс Белоруссия должна в 2013 году вернуть долгов на 3 миллиарда долларов. В результате этих факторов могут вновь начаться проблемы с валютой.

Цыганков: А вот если задаться вопросом – почему вообще Россия поставляет свою нефть на белорусские заводы? Чего в этом больше – экономической необходимости или политической благотворительности?

Желиба: Действительно, Россия уже построила Балтийскую трубопроводную систему, чтобы перекачивать нефть без стран-транзитеров и не зависеть от них. Но пока белорусское направление остается весьма существенным, через Белоруссию идет на Запад значительный процент российской нефти. С другой стороны, Россия может напомнить, что Белоруссия не выполняет условия, которые взяла на себя, когда получала кредиты от Антикризисного фонда ЕврАзЭС. Белоруссия должна продавать имущество ежегодно на 2,5 миллиарда долларов. Поэтому главный подтекст нефтяной политики России – это давить на Минск, чтобы он согласился продать по низким ценам «Нафтан», «Гродно Азот», Минский завод колесных тягачей, другие предприятия.

Цыганков: Кирилл, а как вы ответите, в нефтяной политике России чего больше – экономической необходимости или вынужденной интеграционной доброты?  

Коктыш: Это доброта, связанная с политическим расчетом. Вам нужна нефть – хорошо. Но что вы дадите взамен, о каких активах мы можем говорить? Это тот язык, который будет применять либеральная часть российского руководства. Если прозвучала цифра 23 миллиона тонн, которых требует Белоруссия, то следует отметить, что белорусские перерабатывающие мощности немного меньше. Это означает, что Белоруссия хочет торговать и сырой российской нефтью, а не только нефтепродуктами. Россия будет давать возможность Белоруссии это делать, чтобы накопились определенные задолженности, а потом пойдет другой разговор – о том, как Белоруссия будет эти долги закрывать. Таким образом, эти задолженности выступают определенной гарантией к тем международным договорам, которые Белоруссия подписала, и к тем проектам, в которые она вступила вместе с Россией.
 
Перевод: Светлана Тиванова.