Устаревшая конфронтационная идеология делает путь Украины в Евросоюз трудным и опасным процессом.

Спустя больше 20 лет после окончания холодной войны, можно было бы надеяться, что восток и запад выработают новые подходы к оставшимся взаимным спорам. Но нет. На фоне более громких событий — химических атак в Сирии, попыток сближения с Ираном и опустошительного тайфуна на Филиппинах — неумолимо нарастает редкостно неприятный и крайне старомодный конфликт между Брюсселем и Москвой. Он затрагивает будущее Украины и должен достигнуть решающей стадии на следующей неделе на саммите «Восточного партнерства» в литовской столице Вильнюсе.

Обе стороны не скупятся на высокие слова. Украина, утверждают они, стоит сейчас перед самым значимым выбором с тех пор, как она проголосовала в 1991 году за независимость от Советского Союза. Она должна решить, где лежит ее будущее — на востоке (что означает возобновление альянса с Москвой) или на западе (что означает перспективу, в конце концов, вступить в Европейский Союз). И решать ей нужно сейчас. Саммит, который должен пройти в Вильнюсе 28-29 ноября, называют крайним сроком. После того, как в понедельник встреча министров иностранных дел ЕС не привела к определенным результатам, ожидается, что решение будет принято в последний момент.

Конкретный вопрос, стоящий перед Украиной, заключается в том, подписать ей предложенное ЕС соглашение о развитии торговли или присоединиться вместо этого к московскому проекту так называемого Евразийского таможенного союза. Такой выбор был предложен не только Украине, но и некоторым другим государствам из числа бывших советских республик. Изначально таких стран было четыре. В итоге Армения решила выбрать сделку с Москвой, а Молдавия и Грузия ясно дали понять, что они намерены ориентироваться на Евросоюз.

Однако из этой четверки Украина — самая большая, самая мощная экономически и самая символически значимая. И разумеется, речь идет не только — и не в первую очередь — о торговле. Если Москва «потеряет» Украину, заявляют с обеих сторон, она больше не сможет претендовать на роль великой державы. Украина считается ключевым фактором для планов президента Путина воскресить Советский Союз в виде пространства свободной торговли. Если Украина уступит давлению Москвы, не будет ли означать, что Россия получит право вето в политических вопросах? А в таком случае, чего будет стоить украинский суверенитет?

При этом помимо будущей роли Москвы спор затрагивает и внутренние проблемы ЕС. Как действующий председатель Евросоюза, Литва надеялась одновременно продемонстрировать дипломатические успехи, которые могли бы увеличить влияние этой небольшой и недавно вступившей в ЕС страны, и сыграть роль благодетеля для Украины — своей намного более крупной соседки. Кроме того, выбор Украины воспринимается как показатель того, хочет ли — и может ли — Евросоюз расширяться.

Именно поэтому обе стороны занятны отчаянным лоббированием. С самого лета их представители, а также представители самой Украины едва ли не каждую неделю встречались в Лондоне и других столицах, чтобы обсудить этот вопрос. С запада звучали завуалированные — а временами и откровенные — угрозы навеки оставить Украину в орбите Москвы, а Россия, в свою очередь, рассуждала о холодном и одиноком будущем, которое будет ждать Киев, если он будет достаточно глуп, чтобы положиться на Евросоюз.

Россия, что вообще для нее характерно, скатилась в итоге до открытого запугивания, запретив экспорт определенных товаров из Украины и Молдавии под фиктивными предлогами из области здравоохранения. Таким образом, она продемонстрировала, какие неудобства могут ждать соседей в случае неверного выбора. ЕС тоже устроил Украине проблемы, подняв тему «избирательного правосудия», под которым он в основном понимает пребывание в тюрьме лидера оппозиции Юлии Тимошенко. «Не будь ее, они нашли бы другой повод придраться», — отметил задетый этим украинский чиновник.

Но неужели запад и восток даже сейчас обязательно должны вести дела именно так, несмотря на то, что Советский Союз рухнул поколение назад? Неужели это было разумно — позволить вопросу национального достоинства Литвы так переплестись с вопросом о решении, которое должен принять Евросоюз? Неужели России непременно следовало сразу же прибегать к торговому оружию? Неужели конфронтации, сердитым заявлениям и принципу «все или ничего» нет никакой альтернативы?

В сущности, этот спор основан на предполагаемой несовместимости российского таможенного союза и либерализации правил торговли с ЕС. И Брюссель, и Москва считают, что одно исключает другое. Это ставит Украину перед невозможным выбором. Между тем, неужели при более свободных временных рамках нельзя было бы выработать переходные договоренности, которые не загоняли бы страну в угол? В конце концов, Россия вступила во Всемирную торговую организацию и уже давно во многих случаях втихомолку перешла на стандарты ЕС. Это могло бы послужить основой для решения.

На фоне надвигающегося крайнего срока — по-видимому, абсолютно искусственного — ни в коем случае нельзя забывать об одном факте: Украина едина в вопросе о своей независимости, но расколота в вопросе о направлении развития. И хотя она становится менее зависимой от России, особенно, в энергетической сфере, сложившиеся в советскую эпоху торговые схемы сохранятся еще надолго и вдобавок — по крайней мере, в сельском хозяйстве — могут быть по-прежнему полезны для Украины. Отношения меняются, но от географии никуда не деться.

Обстановка в преддверии вильнюсского саммита стала такой напряженной, что если ЕС не заключит соглашение с Украиной, Москва может начать торжествовать победу в проверенном временем духе холодной войны. Однако Евросоюзу следует смириться с этой краткосрочной уступкой и начать работу над менее жестким договором, создание которого потребует больше времени и в котором будет намного меньше устаревшей идеологии.