Шесть факторов, необходимых для борьбы с империей

Сразу после грузинской «революции роз» я проводил тренинг для молодых кыргызских журналистов, и среди них оказались несколько человек, интересовавшихся тем, что произошло в Тбилиси. Рассказал, что знал, но меня удивил вопрос самого настырного: «А мы в Киргизии так сможем?» Я ответил, что нет. «Почему?», - обиженно спросил настырный. «Вы не грузины», - нашелся я.

Мне потом пришлось сожалеть о том, что мог обидеть чем-то молодого человека, не дай Бог, подумавшего, что грузины могли быть лучше киргизов. Но уже 10 лет как мы друзья и тот вопрос стал лишь поводом для воспоминаний, который мы используем во время рассуждений о судьбах постсоветских территорий. А для меня - и причиной, чтобы подумать о природе «цветных революций».

Само собой, я не принимаю версию западного заговора, который удобен кремлевским пропагандистам, пытающимся принизить желание народов попытаться жить самостоятельно, не в империи. Раньше придумывали уничижительные – «басмачи», «беляки», «бандеровцы» (опять актуально), но пропагандистские термины работали какое-то время, их забывали или они трансформировались. Про «бандеровцев» опять вспомнили – их, оказалось, по-прежнему ненавидят в России, но на Украине ими теперь гордятся.

Но как бы ни старалась кремлевская пропаганда, историческая память намного крепче и стабильнее, чем временные лозунги. После распада СССР, память начала давать о себе знать все чаще и чаще – открылись границы, появился Интернет, люди начали общаться, получать когда-то цензурируемую информацию, наконец, думать.

Какие факторы влияют на «цветные революции»?

Во-первых, история государственности. На постсоветском пространстве лишь немногие страны могут похвалиться тем, что находятся в пределах своей исторической территории, исторического государства, которое возникло не меньше, чем несколько столетий назад. Отличается Грузия, несмотря на то, что в разные периоды подвергалась нападениям и была частью нескольких исторических империй. В Центральной Азии границы современных государств искусственные, очерчены тов. Сталиным. На Кавказе, кроме Грузии, та же ситуация – современные Армению и Азербайджан, до того бывшие частями Персии или небольшими ханствами, зависящими от более крупных соседей. Почти похожая история у Украины, Молдовы и Беларуси, на разных этапах частично или полностью входивших в состав прежних империй.

Во-вторых, традиции политической культуры. После 1917 года почти все нынешние постсоветские государства пытались освободиться от погибшей Российской империи и жить самостоятельно. Даже в Бухарском эмирате, протекторате империи, партия джадидов, «младобухарцев», под влиянием социал-демократических идей написала программу образования Бухарской Народной республики, в которой был даже раздел о свободе слова. В 1918 и особенно в 20-х годах Красная армия начала наступление по всем фронтам, уничтожая независимость Украины, Белоруссии, Бухарской и кавказских республик. Дольше всех держалась Грузия, в которой уже был свой парламент и женщины впервые в Европе были наделены правом голоса. В феврале 1921 года Красная армия захватила и Грузию.

В-третьих, традиции свободы слова. Конечно, газеты, издававшиеся на просторах Российской империи, подвергались цензуре, но на национальных окраинах существовали редкие газеты и журналы, отличавшиеся свободомыслием. Их издавали просветители, которые больше заботились сохранением родных языков, чем политикой. Традиции относительно свободного слова были в Грузии, на Украине и в Белоруссии. В советское время просветительную роль играли издания в эмиграции, попадавшие на территорию СССР в небольшом количестве.

В-четвертых, традиции публичной политики. Яркие политики, блиставшие в первой Государственной думе 1905-1917 года, стали и первыми публичными политиками XX века в Грузии, России, Украине и других молодых государствах. Но традиции были и вне парламентской деятельности – так или иначе популярность социал-демократии на рубеже столетий воспитала многих интеллектуалов, которые становились инициаторами реформ.

В-пятых, традиции диссидентства. Борьба за права только во второй половине XX века стала осознаваться как противостояние власти, хотя и раньше, во времена «красного террора» интеллектуалы пытались не молчать. Но активная диссидентская деятельность была заметна на Украине, России, Грузии, меньше в Белоруссии, Азербайджане, Армении, странах Центральной Азии.

Наконец, фактор шестой и самый важный – антикремлевский. В каждой постсоветской стране в той или иной степени существует по несколько факторов, но если нет главного – «антикремлевского», то никакой революции не получится, просто нет стимула. Можно свергнуть президента и в Кыргызстане это делали дважды, но политическая система сохранилась, как и желание попробовать свергнуть. В Киргизии были не революции, обычные восстания, перевороты, заменяющие лидеров, а приходящие на смену сохраняли систему, повторяли ошибки предыдущих, и так может происходить по несколько раз.

Первая революция на постсоветском пространстве была в Таджикистане, в 1991-1992 годах, но и она закончилась провалом. Не хватало многих факторов – относительно молодая республика, созданная в 1924 году, не имела ни собственных диссидентов, ни традиций свободы слова, ни традиций политической культуры. Сохраняющаяся историческая память была, но она – в соседнем Узбекистане, где по воле Сталина находятся древние таджикские города – Самарканд и Бухара. Попытки использовать шестой фактор закончились кровопролитной гражданской войной, инициированной Кремлем.

Вторая попытка серьезной революции была на Украине в 2004 году. Эта страна обладает всеми пятью факторами, но в то время не хватало того же шестого, что сводило усилия политиков, оппозиционных президенту Кучме к ситуации, схожей с кыргызской. Так и получилось – первая украинская революция почти забыта, поскольку результатов не дала. Кремль отомстил и Украине, подсунув «проФФесора» с криминальным прошлым.

Зато удалась вторая, и то после того, как в середине января на Майдане наконец стали говорить о «руке Кремля», а позже появились доказательства прямого вмешательства России. Отчасти вторая украинская революция стала повторением грузинской «революции роз», с той лишь разницей, что в Тбилиси обошлось без кровопролития и в Грузии уже была сплоченная команда единомышленников. Украине еще придется бороться за свою революцию, но главное сделано – шестой фактор принес результат.

Почему он важен? Любая революция имеет смысл, когда радикально меняется не только политическая система, но и определена борьба с внешним фактором, в этом случае фактор империи в лице Кремля.

Москва по доброй воле никогда не признает ни одну реформу, если она противоречит имперской сути – подчинения Кремлю. Существуют разные формы подчинения: активная – Белоруссия, Казахстан, Армения; пассивная – Киргизия, Таджикистан; молчаливая – Узбекистан, Туркмения. Хотя, судя по результатам голосования резолюции по Украине на Генеральной ассамблее ООН, в активе Кремля остались лишь Белоруссия и Казахстан. Другие страны заняли позицию нейтралитета или «моя хата с краю» - вовсе не явившись на голосование.

Это совершенно не значит, что в этих странах созрела революционная ситуация. Ее совсем нет, ни в Киргизии, ни в Таджикистане, ни в Туркмении. Недовольство существует, даже предпринимаются попытки немногочисленных выступлений и проведения акций, но не хватает большинства из необходимых факторов. И, прежде всего, шестого, самый важного.

Пока существует кремлевская пропаганда, экономические рычаги, а для центрально-азиатских стран фактор трудовой миграции – гастарбайтеров, невозможно представить существование какой-либо группы людей, создавших программу реформ, и объединивших вокруг себя какую-то часть населения. К этому стоит добавить печальный результат языковой ассимиляции, проходившей за последние 100-150 лет, еще со времен Российской империи, и во многом изменившей менталитет народов, превратившихся в потребителей российской пропаганды и беспрекословно верящих всему, что говорит Кремль.

Проходит время, появляются новые причины недоверия к Кремлю, как, например, оккупация Крыма, и если не все, но какая-то часть людей начинает интересоваться шестым фактором, им становится понятна политика Москвы. Заряд еще не достаточный, но он уже есть. Остается ждать формирования критической массы, то есть, формирование шестого фактора.