Российский немец стал нобелевским лауреатом по физике

Несомненно, нашим читателям уже известно, что нобелевскими лауреатами по физике 2010 года (сейчас премия составляет 1 490 000 долларов) стали выходцы из России, сотрудники Манчестерского университета, гражданин Нидерландов Андре (Андрей) Гейм (52 года) и гражданин Великобритании и России Константин Новосёлов (36 лет). Этой высокой награды они удостоены за открытие совершенно нового, сверхтонкого и сверхпрочного материала графена.
  
Графеновое чудо

Специалисты пророчат графену большое будущее в самых разных областях науки и техники. Графен – это плёнка из углерода, толщиной в один атом, двумерный кристалл. Он обладает уникальными свойствами, например, он сверхтонкий, но одновременно не пропускает даже самые маленькие из существующих в природе молекул – гелия. Графен сверхпрочен, он отличный тепло- и электропроводник, совершенно прозрачен и при всём этом может заменить полупроводники в микросхемах, выводя их размеры на принципиально новый наноуровень.

Впрочем, прерву перечисление достоинств и сфер применения этого чуда, так как они беспрерывно пополняются. Единственно отмечу, что в 2007 году Гейм за открытие графена получил медаль Мотта от Британского института физики, а в 2008 году вместе с учеником и коллегой Новосёловым получили весьма престижную премию «Еврофизика» и германскую премию имени Кёрбера, присуждаемую учёным, «совершившим инновационные открытия, имеющие большое значение для науки».

Кроме того, Андрей Гейм на протяжении всей своей научной карьеры демонстрировал отличное чувство юмора.

Так, в 2001 году он опубликовал работу, указав жившего у него хомяка Тишу соавтором, а чуть раньше, в 1997 году, в соавторстве с сэром Майклом Берри (Michael Berry) в журнале European Journal of Physics напечатал статью «О летающих лягушках и левитронах».

За это, то есть за идею использования магнитов для левитации лягушек, в 2000 году он вместе со своим коллегой сэром Майклом Берри (Sir Michael Victor Berry) был удостоен шуточной Шнобелевской премии, присуждаемой за самые идиотские научные исследования, «которые сначала вызывают смех, а затем заставляют задуматься». Таким образом, Гейм стал первым учёным, персонально удостоившимся и Нобелевской, и Шнобелевской премии.
  
«Культуру и науку можно разрушить за два года»

Факт присуждения Нобелевской премии Андрею Гейму и Константину Новосёлову вызвал в России новый прилив оптимизма. Пресса и обласканные властью государственные мужи без устали стали напоминать, что оба они «воспитанники российской научной школы», что до отъезда за рубеж работали в академических институтах в Черноголовке и вообще слухи о смерти российской науки преувеличены. Поэтому, мол, пора не только приглашать иностранных учёных, всяких там американцев, французов, японцев и немцев с англичанами, но и возвращать своих, русских.

Узнав об этом, Андрей Гейм заявил, что из ума пока не выжил, чтобы возвращаться, а идею «Сколково» (строящийся по инициативе президента Медведева под Москвой научный центр) назвал «полнейшим сюрреализмом». Не горит желанием, как сообщает пресса, возвратиться к покинутому очагу и Константин Новосёлов.

«Наука – это часть великой когда-то российской культуры, – пояснил Андрей Гейм. – Культуру можно разрушить за два года, что и было сделано. А чтобы восстановить её, нужны поколения новых людей, масштабная реконструкция фундамента. Один проект „Сколково“ ничего не решит, даже если в него заливают с таким пионерским, молодогвардейским пылом миллиарды. Потому что сегодня заливают, а завтра из-за отсутствия результатов (а так и будет) скажут „привет!“. Все свободны».

И я, кажется, знаю, почему он не хочет возвращаться.

В сентябре нынешнего года я побывал в Цюрихе, где встретился, как принято говорить, с одним широко известным в узких кругах финансовым советником, ведущим дела ряда российских бизнесменов в Швейцарии. Цель моего визита к нему была весьма далека от финансовых секретов российских бизнесменов. Просто у нас с ним одно хобби – собираем бюсты тиранов. Но, что естественно, обменявшись парой тиранов, мы с ним заговорили о России, точнее о перспективах её духовного и экономического возрождения.

– Мрачным мне видится будущее России, – сказал финансовый гуру. – И от этого всем будет плохо. Европейцам прежде всего.

– Да, воруют. Бессовестно воруют, – вздохнул я.

– Воруют везде, – уточнил гуру. – И в Швейцарии воруют, и в Германии, и в Голландии, не говоря уж об Италии. Но местные коррупционеры не вывозят украденное за рубеж, а вкладывают деньги в свои отечественные фирмы и банки, то есть создают дома рабочие места, оживляя экономику.

– А Кремль, словно цементом пытается залить образовавшиеся финансовые пустоты призывами к иностранцам вкладывать деньги в российские проекты, – сказал я.

– Что-то они, конечно, вкладывают, – согласился коллега по коллекционированию бюстов тиранов, – но это сущие пустяки в сравнении с тем, что россияне вывозят. И это касается не только финансов, но и, как приятно говорить, мозгов, которые, что бы и кто бы ни говорил и ни писал, возвращаться в Россию не хотят.

Вот такой неожиданный разговор случился у меня в Цюрихе, вспомнив о котором, я, кажется, понял, почему дым отечества для нобелевских лауреатов может быть и сладок, и приятен, но на расстоянии.
  
«Впервые меня назвали русским, когда я приехал в Англию»

Вторая причина, по которой именно Гейм не хочет возвращаться в Россию, заключается, как думаю, в том, что он никогда не чувствовал себя там дома. Почему? Да потому что он – немец, а никакой не русский, как почему-то уверяют средства массовой информации. Ну а как жилось в СССР, а теперь живётся в РФ и других бывших «республиках-сёстрах» российским немцам, объяснять нашим читателям, надеюсь, не нужно. Да, некоторым удавалось кое-чего, а порой многого добиться. Например, академику Борису Раушенбаху (Boris Rauschenbach), пианисту Святославу Рихтеру (Sviatoslav Richter). Но это были исключения, подтверждающие закономерность их неравенства в сравнении с представителями других народов.

«Каким же образом Андрей Гейм родился в Сочи? – слышу я недоумённый вопрос какого-нибудь въедливого читателя. – Ведь столицы союзных республик, вся Прибалтика, Калининградская область, а также города, относящиеся к категории престижных, были в 1958 году, когда он появился на свет, для них закрыты».

– Да, в ряде городов и регионов Советского Союза российских немцев действительно не прописывали, – объяснил мне этот феномен историк, сотрудник Гейдельбергского университета д-р Виктор Кригер (Viktor Krieger). – Но это не относилось к так называемым шарашкам – засекреченным научным объектам или производствам, в которые со всего ГУЛАГа свозили не только цвет технической науки, но и просто нужных на тот момент специалистов. Одна из таких шарашек располагалась в Сочи, а отец Андрея Гейма – Константин Алексеевич Гейм был инженером, мать, Нина Николаевна, урождённая Байер, тоже имела техническое образование. Поэтому в том, что они оказались в этом городе в период, когда все советские немцы находились под режимом комендатуры, нет ничего сверхъестественного.

В 1964 году семья Геймов переехала в Нальчик, куда на должность главного инженера строящегося там электровакуумного завода перевели Константина Алексеевича. Нина Алексеевна стала работать технологом, а затем главным технологом завода. К слову, в сравнительно небольшой Кабардино-Балкарии в тот период жило более 15 тысяч немцев. Этот край притягивал их мягким климатом и таким же отношением местных властей.

В 1975 году Андрей Гейм с золотой медалью окончил среднюю школу №3 Нальчика и решил поступить в Московский инженерно-физический институт. Но на вступительных экзаменах его провалили. Вот как он сам рассказывает об этом: «Через несколько лет мне объяснили (и это было для меня шоком), что для того, чтобы поступить в этот вуз с немецкой фамилией, надо было прежде обратиться в первый отдел (то есть в подразделение Комитета государственной безопасности. – А. Ф.) и получить соответствующую бумагу о моей благонадёжности. Но откуда мы в Нальчике могли знать такие тонкости? Вернулся домой, устроился на электровакуумный завод слесарем-электротехником. Родители наняли репетиторов по математике и физике, поскольку тогда причину неудачи мы видели только в наличии пробелов в знаниях. Занятия по математике, как я понял позже, были бесполезны – уровень подготовки в нашей школе был вполне достаточен для поступления. Уже во время учёбы в институте, приехав на каникулы, случайно нашёл свои тетради с контрольными по математике. Открыл и ужаснулся – как я эти задачи решал?! Вполне физтеховский уровень. Со стороны нашей учительницы Валениды Фёдоровны Седневой это был просто терроризм – давать всему классу задачи, требующие не только знаний, но и нетривиального мышления. Она приучала нас думать, искать – надо было извернуться, чтобы найти решение… После второго провала на экзаменах в МИФИ понял, что ситуация непробиваемая. У меня на самом деле не было шансов поступить – нежелательных абитуриентов собирали в отдельной аудитории и предлагали им особые, заведомо непосильные задания. Забрал документы и в тот же год поступил в МФТИ (Московский физико-технический институт), где, как оказалось, не было системы деления на тех, кого нужно и кого не нужно принять. Сейчас даже рад стечению обстоятельств, благодаря которому попал именно туда, куда следовало».

Вот вам, уважаемые друзья, и «подлинный интернационализм», а заодно «равенство и братство всех народов», которые в современной России забыли упразднить. Или я ошибаюсь?

Конечно, измени Андрей Гейм национальность в своём «серпасто-молоткастом», ему наверняка жилось бы легче. Но он этого не сделал. Хотя, будем справедливы, на излёте советской власти положение немцев в СССР, как и других в прошлом репрессированных народов, заметно улучшилась.

В 1982 году он с отличием окончил факультет общей и прикладной физики Московского физико-технического института (единственная «четвёрка» в дипломе – по политэкономии социализма) и поступил в аспирантуру. В 1987 году получил степень кандидата физико-математических наук в Институте физики твёрдого тела (ИФТТ) АН СССР, в котором проработал до отъезда из СССР.

В 1990 году Андрей Гейм стал стипендиатом Английского королевского общества и был зачислен в штат Ноттингенского университета, и его, как он вспоминал позже, «впервые назвали русским». Потом недолго поработал в Копенгагенском университете, затем стал профессором университета Неймегена, а с 2001 года он профессор Манчестерского университета, где руководит центром по «мезонауке и нанотехнологиям». Он почётный доктор Делфтского технического университета, Швейцарской высшей технической высшей школы Цюриха, Антверпенского университета и ряда других престижных научных вузов.
  
«Чувствую себя человеком мира»

В 2008 году Андрею Гейму предложили возглавить институт Макса Планка в Мюнхене, но он отказался. Позже в интервью радио Deutschlandfunk он сказал: «Мои родители – немцы, у меня немецкая фамилия, мои предки – немцы. До шести-семи лет немецкий был моим родным языком. Сегодня я уже им не владею. Сегодня я чувствую себя человеком мира. Я путешествую из одной страны в другую…». Но, как мне думается, есть ещё одна причина его отказа. Рассуждая о нежелании Андрея Гейма и Константина Новосёлова принять предложение перебраться в Сколково, известный российский журналист Максим Соколов сказал, что Россию и Германию роднит то, что в обеих странах безвозвратно утрачена классическая школа прикладной физики – области науки, в которой учёные этих стран всегда были традиционно сильны. В Германии это произошло по той причине, что после окончания Второй мировой войны в виде контрибуции наряду с произведениями искусства, технологическим оборудованием, станками и т. п. союзники вывезли практически всех учёных, в том числе и физиков. В результате нарушилась преемственность и несмотря на все усилия и немалые финансовые вложения достичь былых позиций в ФРГ не могут. В России то же самое случилось после 1991 года, с той лишь разницей, что оборудование и станки из неё никто не вывозил, а учёных покинуть страну вынудили.

Ну, то, что в России Гейма считают русским, я понимаю, но почему германская пресса придерживается того же мнения, для меня загадка, тем более что его родители и родной брат как немцы переехали в Германию в первой половине 90-х годов. Отец, скончавшийся в 1998 году, похоронен тоже в Германии. Здесь живут его двоюродные братья и сёстры. Впрочем, этот вопрос, наверное, нужно адресовать скорее не журналистам, а германским политикам.

И в заключение ещё одна интересная подробность. По данным весьма авторитетного издания Epoch Times Deutschland, второй нобелевский лауреат, Константин Новосёлов, родившийся в Нижнем Тагиле и закончивший местный лицей №39, имеет не только русские, но и немецкие корни.