По России на поезде 5: лютый сибирский холод

Начиная поездку по дальним просторам Сибири, соблазнительно списать холод со счетов, как очередной штамп в представлениях о России. Как водка, как меховые шапки.

Конечно, водка тут будет – но не каждый раз, как вы сядете за стол. Может быть, я куплю меховую шапку в качестве сувенира – но вообще-то я не собираюсь ее носить.

Вот холод – это не штамп. В Сибири и впрямь холодно.

Я знаком с холодом. Я люблю холод. Я вырос в Питтсбурге, ходил на лыжах, катался на санках, сидел на трибунах стадиона во время футбольных матчей в январе, когда пиво и газировка замерзали в пластиковых стаканчиках, стоявших рядом с нами.

Последние два года я жил в Москве, и у меня выработалась совершенная великолепная устойчивость к холоду.

И вот я в Улан-Удэ. Городе, затерявшемся в горах между самым глубоким в мире пресноводным озером Байкал и границей с Монголией.

Когда мы только прибыли в Улан-Удэ, первые несколько часов температура держалась где-то на уровне минус двадцать пять градусов. За десять минут на воздухе мои пальцы на руках и ногах полностью онемели.

В какой-то момент я вставил в перчатки утеплители для рук. На лыжных курортах Вермонта эта штука прекрасно работает.

Но не тут. Наш местный гид, Алиса Сукнева, мельком взглянула на мои утеплители. Я объяснил ей, что это такое и что я пытаюсь сделать.

«А, - сказала она. – У нас здесь такие не продаются».

Если учесть, насколько они бесполезны – это вполне естественно.

Эти края имеют свою историю устрашения людей холодом.

В XVIII веке появились «староверы». Староверы – это религиозная община, до сих пор не согласившаяся с реформой Русской православной церкви 1666 года. Многих из них сослали в эту часть Сибири и, видимо, дикий холод оказался для них тяжелым испытанием. Они научились способам выживания у бурятов, кочевого азиатского племени, привыкшего к суровому климату.

Дух помощи новичкам с тех пор не ослаб.

В наше первое утро в Улан-Удэ мы наняли гида, Юрия Бронникова, чтобы он показал нам окрестности. Юрий – инженер-конструктор на пенсии, был одет в коричневую меховую шапку; однако перчаток он, кажется, не носил ни при какой температуре.

У него был одиннадцатиместный минивэн травянисто-зеленого цвета. Как многие российские водители, Юрий не поленился украсить интерьер своей машины – повесил на окна зеленые занавески с бахромой, обил перегородку между местом водителя и салоном зеленой тканью.

Однако обогреватель в машине Юрия не работал. Этот факт стал удручающе ясен через несколько минут после того, как мы выехали с гостиничной парковки. Из-за нашего дыхания украшенные занавесками Юрия окошки покрылись корочкой льда. Подошвы ботинок не защищали от холода, идущего от пола фургона; пальцы ног полностью потеряли чувствительность; поездка должна была продолжаться часа два.

Через полчаса мы остановились, чтобы выпить чаю. Тут-то Юрий и увидел мои ботинки - черные ботинки, купленные в нью-йоркском магазине. Выражение смущения и сочувствия на лице Юрия было похоже на выражение на лице Алисы, когда она заметила утеплители для рук.

Юрий немедленно обошел свой фургон и достал из багажника пару валенок – так называется российская обувь специально для больших холодов.

Каждый такой сапог высотой до колена, «валенок», изготовлен из войлока, плотно сбитого, «свалянного» в форме сапога.

Юрий широко улыбнулся. Его щедрость согрела мое сердце не меньше, чем его валенки – мои ноги.

Не буду утверждать, что валенки выглядят так уж стильно. На самом деле, случайно или нет, слово «валенок» имеет в русском языке второе значение. Оно означает также «деревенщина», «лапотник».

Но в тот день валенки помогли мне выстоять против холода. И они показали мне, как знание некоторых секретов позволяет выжить в Сибири.