Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Возникает новая трактовка понятия работы. Это не настоящая работа, как мы ее понимаем. Это краткие случаи занятости. Сегодня у вас есть работа, а завтра или послезавтра, возможно, уже нет. Неорганизованный низкооплачиваемый фриланс влечет за собой огромную нестабильность, но при этом стабильные рабочие места не могут с ним конкурировать.
В процессе экономического восстановления после кризиса гражданам предлагаются менее выгодные рабочие места без гарантий и постоянной занятости.
Никто не может точно сказать, что именно случилось в тот августовский день 2014 года. Канистра бензина опрокинулась, и Мария Фернандес, которая спала в машине, задохнулась в бензиновых парах. Когда ее объявляли мертвой, на ней все еще была униформа из сети быстрого питания Dunkin’ Donats.
Эту трагическую историю рассказал американский писатель и преподаватель Стивен Хиллс в своей книге Raw Deal: How the «Uber Economy» and Runaway Capitalism Are Screwing American Workers.
В США история Марии Фернандес стала символом нового, более жесткого рынка труда, где хорошие постоянные рабочие места постепенно сменяются фрилансом, временными работами и неполной занятостью. Подобных рабочих мест становится все больше на фоне кризиса и новой экономики совместного потребления.
Как и многие другие, Мария Фернандес не могла обойтись одной работой в одном ресторане. Она зарабатывала немногим больше минимальной зарплаты в 45 крон в час. Так что она была сотрудником трех ресторанов Dunkin’ Donats на севере штата Нью-Джерси. Выходила на работу то днем, то ночью. Чтобы не выбиваться из графика, ей нередко приходилось спать в машине на парковке. Если погода была слишком холодной или жаркой, она не глушила мотор, так что обогрев или кондиционер продолжали работать. А чтобы бензин не закончился, она всегда возила с собой запасную канистру.
История Марии Фернандес подняла вопрос, что происходит с американским рынком труда. США — страна, где человеку не хватает одной зарплаты, а тысячи живут на периферии общества, поскольку не имеют постоянной занятости и перебиваются временными работами, фрилансом и дополнительным заработком, таким как частный извоз, сдача комнат на Airbnb и другие новинки экономики совместного потребления. Это преобразование рынка труда касается не только рабочего класса, но и людей с высшим образованием. И тенденция скоро придет в Европу, считает Стивен Хилл.
— Это часть глобальной экономики, новый способ урезать расходы, и это происходит в разное время в разных местах. Возможно, Дания еще не понесла потерь в той же мере, что и прочие страны, но в Германии 4% населения уже работают в фрилансе. Это не очень много, но цифры растут. Среди последствий — низкие зарплаты и низкий уровень трудовой безопасности, — говорит Стивен Хилл, посетив Данию.
Он был в Копенгагене по приглашению «Выпускников» — главной организации ряда профсоюзов выпускников высших учебных заведений.
Такое явление, как уберизация рынка труда, получило название в честь одной из самых успешных услуг в экономике совместного потребления — службы такси Uber. Уберизация изменит рынок и наше представление о работе, считает Хилл.
Пятая часть всех рабочих мест, которые сейчас возникают в США, — это временные работы. Половина сотрудников, получивших работу в период экономического восстановления, зарабатывают немногим больше минимальной оплаты труда. Новый социальный класс, для которого характерны нестабильные рабочие отношения, получил название «прекариат». Социологи давно предостерегают, что знаменитый американский средний класс становится все меньше. Хорошие, стабильные рабочие места не вернутся, и гнев и фрустрация заставляют миллионы американских избирателей голосовать за Дональда Трампа и демократа Берни Сандерса, считают многие политические обозреватели. Зреет восстание белого рабочего класса, который лишился стабильной работы, и вероятно, навсегда.
В своей книге Стивен Хилл описывает, как крупное фармакологическое предприятие Merck продало фабрику в Филадельфии. Новый владелец уволил около 400 рабочих и предложил им независимые контракты. Новая фирма заключила договор с Merck о производстве тех же самых антибиотиков, что и прежде, но с гораздо более низкими затратами на рабочую силу. Персонал по контракту — это гибкая рабочая сила, которую можно быстро нанять или уволить. Похожая ситуация происходит в автомобильной промышленности, рассказывает Стивен Хилл.
— Эта извращенная реструктуризация угрожает уничтожить средний класс. Тысячи людей оказались на позициях лишь немного выше наемного работника.
Для соискателей с высшим образованием создаются сайты наподобие Upwork, которые также угрожают постоянной занятости. Там могут найти работу фрилансеры со всего мира и в любых областях от дизайна и архитектуры до программирования.
— На Upwork 10 миллионов фрилансеров и только 800 постоянных работников. Можно перейти на их страницы и предложить работу в качестве, например, программиста или архитектора. Но в Дании за работу требуют минимум 50-60 долларов в час, а фрилансер из Таиланда или Индии сделает ее за два доллара. Зарплаты упадут на самое дно, — говорит Стивен Хилл.
Быстро растущую экономику совместного потребления он видит частью той же тенденции: неорганизованный низкооплачиваемый фриланс влечет за собой огромную нестабильность, но при этом стабильные рабочие места не могут с ним конкурировать.
— Такие компании, как Uber, Postmates, Upwork и TaskRabbit, утверждают, что они дают свободу работникам, делают их независимыми «директорами собственного бизнеса». В действительности, уязвимые сотрудники по контракту лишаются социальной защиты и всех гарантий наличия работы. У них нет другого выбора, кроме как постоянно браться за все более мелкие задания с все более низкой оплатой, в то время как предприятия на них наживаются, — объясняет Хилл.
Типичным признаком прекариата является постоянная необходимость поиска новой работы, еще одной временной занятости, которая даст возможность на время обеспечить себя и семью.
— Возникает новая трактовка понятия работы. Это не настоящая работа, как мы ее понимаем. Это краткие случаи занятости. Сегодня у вас есть работа, а завтра или послезавтра, возможно, уже нет. И время, потраченное на поиски новой работы, не оплачивается. Человек все больше впадает в отчаяние. Некоторые по своей натуре более предприимчивы, это тип бизнесменов. Похоже, что они справляются лучше прочих на новом рынке труда. Они обучены и уверены в себе, в то время как более сдержанные и спокойные люди просто хотят выполнять свою работу, и делают это хорошо. Но они оказываются в проигрыше, потому что не имеют природной склонности постоянно продавать себя.
По правде говоря, на новом рынке труда временным фрилансерам и контрактным работникам вообще не платят за время, потраченное на встречи, дополнительное обучение или болтовню с коллегами у кофейного автомата. В этом и разница.
— На работе нового типа нет никаких выплат, никакого дополнительного образования или повышения квалификации и никаких гарантий в случае болезни или увольнения. Деньги платятся только за продукт или услугу, обговоренную в договоре о найме, — создать логотип, составить отчет, написать компьютерную программу или доставить Uber-клиента на место назначения. И никак иначе, — говорит Стивен Хилл.
Предприятия, которые переходят от постоянной занятости на временные контракты, могут, по результатам исследований, уменьшить стоимость трудовых затрат на 30% или даже больше, так как не несут ответственности за финансовые гарантии для работников. Многие сторонники экономики совместного потребления с восторгом говорили об этой гиперэффективности, основанной на том факте, что фирма платит только за результат работы.
— Но возникает вопрос: эффективность для кого именно? Как мы определяем эффективность современной экономики?— замечает Хилл.
Некоторые верят, что новые формы занятости и система совместного потребления помогут, в первую очередь, спасти американскую экономику, а, в конце концов, и экономику Евросоюза. Но старые индустриальные страны проигрывают Китаю и Индии с их низкооплачиваемыми рабочими местами. Альтернативой считается аутсорсинг и поиск новых эффективных и экономных форм найма персонала. Стивен Хилл признает, что в этом утверждении есть смысл, но «падение на дно» ведет к серьезным социальным и общечеловеческим проблемам. Одно из важнейших последствий заключается в том, что средний класс теряет покупательную способность, что создает угрозу для экономики.
Другие указывают, что новые политические течения в крупных индустриальных центрах на американском Среднем Западе имеют заметные черты фашизма. Гнев в связи с новой экономической реальностью породил враждебность ко всему незнакомому. По мнению Стивена Хилла, вызов еще и в том, что преобразование рынка труда — не только в США, но и в Европе — только начинается.
— По логике вещей, следующим шагом станет тенденция капитализировать свободное время с помощью так называемых микрозанятостей. Речь о наименьшей возможной работе, например, помещать цифровые этикетки на сайтах Amazon с оплатой несколько эре за штуку. Различные сайты предлагают зарабатывать деньги, пока ждешь, когда сварится кофе, или пока едешь в автобусе. Плата может быть всего два доллара в час. Но, как они говорят, это твое свободное время, — и кому нужно свободное время?
— Это часть глобальной экономики, новый способ урезать расходы, и это происходит в разное время в разных местах. Возможно, Дания еще не понесла потерь в той же мере, что и прочие страны, но в Германии 4% населения уже работают в фрилансе. Это не очень много, но цифры растут. Среди последствий — низкие зарплаты и низкий уровень трудовой безопасности, — говорит Стивен Хилл, посетив Данию.
Он был в Копенгагене по приглашению «Выпускников» — главной организации ряда профсоюзов выпускников высших учебных заведений.
Такое явление, как уберизация рынка труда, получило название в честь одной из самых успешных услуг в экономике совместного потребления — службы такси Uber. Уберизация изменит рынок и наше представление о работе, считает Хилл.
Пятая часть всех рабочих мест, которые сейчас возникают в США, — это временные работы. Половина сотрудников, получивших работу в период экономического восстановления, зарабатывают немногим больше минимальной оплаты труда. Новый социальный класс, для которого характерны нестабильные рабочие отношения, получил название «прекариат». Социологи давно предостерегают, что знаменитый американский средний класс становится все меньше. Хорошие, стабильные рабочие места не вернутся, и гнев и фрустрация заставляют миллионы американских избирателей голосовать за Дональда Трампа и демократа Берни Сандерса, считают многие политические обозреватели. Зреет восстание белого рабочего класса, который лишился стабильной работы, и вероятно, навсегда.
В своей книге Стивен Хилл описывает, как крупное фармакологическое предприятие Merck продало фабрику в Филадельфии. Новый владелец уволил около 400 рабочих и предложил им независимые контракты. Новая фирма заключила договор с Merck о производстве тех же самых антибиотиков, что и прежде, но с гораздо более низкими затратами на рабочую силу. Персонал по контракту — это гибкая рабочая сила, которую можно быстро нанять или уволить. Похожая ситуация происходит в автомобильной промышленности, рассказывает Стивен Хилл.
— Эта извращенная реструктуризация угрожает уничтожить средний класс. Тысячи людей оказались на позициях лишь немного выше наемного работника.
Для соискателей с высшим образованием создаются сайты наподобие Upwork, которые также угрожают постоянной занятости. Там могут найти работу фрилансеры со всего мира и в любых областях от дизайна и архитектуры до программирования.
— На Upwork 10 миллионов фрилансеров и только 800 постоянных работников. Можно перейти на их страницы и предложить работу в качестве, например, программиста или архитектора. Но в Дании за работу требуют минимум 50-60 долларов в час, а фрилансер из Таиланда или Индии сделает ее за два доллара. Зарплаты упадут на самое дно, — говорит Стивен Хилл.
Быстро растущую экономику совместного потребления он видит частью той же тенденции: неорганизованный низкооплачиваемый фриланс влечет за собой огромную нестабильность, но при этом стабильные рабочие места не могут с ним конкурировать.
— Такие компании, как Uber, Postmates, Upwork и TaskRabbit, утверждают, что они дают свободу работникам, делают их независимыми «директорами собственного бизнеса». В действительности, уязвимые сотрудники по контракту лишаются социальной защиты и всех гарантий наличия работы. У них нет другого выбора, кроме как постоянно браться за все более мелкие задания с все более низкой оплатой, в то время как предприятия на них наживаются, — объясняет Хилл.
Типичным признаком прекариата является постоянная необходимость поиска новой работы, еще одной временной занятости, которая даст возможность на время обеспечить себя и семью.
— Возникает новая трактовка понятия работы. Это не настоящая работа, как мы ее понимаем. Это краткие случаи занятости. Сегодня у вас есть работа, а завтра или послезавтра, возможно, уже нет. И время, потраченное на поиски новой работы, не оплачивается. Человек все больше впадает в отчаяние. Некоторые по своей натуре более предприимчивы, это тип бизнесменов. Похоже, что они справляются лучше прочих на новом рынке труда. Они обучены и уверены в себе, в то время как более сдержанные и спокойные люди просто хотят выполнять свою работу, и делают это хорошо. Но они оказываются в проигрыше, потому что не имеют природной склонности постоянно продавать себя.
По правде говоря, на новом рынке труда временным фрилансерам и контрактным работникам вообще не платят за время, потраченное на встречи, дополнительное обучение или болтовню с коллегами у кофейного автомата. В этом и разница.
— На работе нового типа нет никаких выплат, никакого дополнительного образования или повышения квалификации и никаких гарантий в случае болезни или увольнения. Деньги платятся только за продукт или услугу, обговоренную в договоре о найме, — создать логотип, составить отчет, написать компьютерную программу или доставить Uber-клиента на место назначения. И никак иначе, — говорит Стивен Хилл.
Предприятия, которые переходят от постоянной занятости на временные контракты, могут, по результатам исследований, уменьшить стоимость трудовых затрат на 30% или даже больше, так как не несут ответственности за финансовые гарантии для работников. Многие сторонники экономики совместного потребления с восторгом говорили об этой гиперэффективности, основанной на том факте, что фирма платит только за результат работы.
— Но возникает вопрос: эффективность для кого именно? Как мы определяем эффективность современной экономики?— замечает Хилл.
Некоторые верят, что новые формы занятости и система совместного потребления помогут, в первую очередь, спасти американскую экономику, а, в конце концов, и экономику Евросоюза. Но старые индустриальные страны проигрывают Китаю и Индии с их низкооплачиваемыми рабочими местами. Альтернативой считается аутсорсинг и поиск новых эффективных и экономных форм найма персонала. Стивен Хилл признает, что в этом утверждении есть смысл, но «падение на дно» ведет к серьезным социальным и общечеловеческим проблемам. Одно из важнейших последствий заключается в том, что средний класс теряет покупательную способность, что создает угрозу для экономики.
Другие указывают, что новые политические течения в крупных индустриальных центрах на американском Среднем Западе имеют заметные черты фашизма. Гнев в связи с новой экономической реальностью породил враждебность ко всему незнакомому. По мнению Стивена Хилла, вызов еще и в том, что преобразование рынка труда — не только в США, но и в Европе — только начинается.
— По логике вещей, следующим шагом станет тенденция капитализировать свободное время с помощью так называемых микрозанятостей. Речь о наименьшей возможной работе, например, помещать цифровые этикетки на сайтах Amazon с оплатой несколько эре за штуку. Различные сайты предлагают зарабатывать деньги, пока ждешь, когда сварится кофе, или пока едешь в автобусе. Плата может быть всего два доллара в час. Но, как они говорят, это твое свободное время, — и кому нужно свободное время?
