С каких пор политики перестали, собственно говоря, быть гениями? Прежде — и не так давно это было — такие бывали: вспомним, например, Уинстона Черчилля (Winston Churchill), который не случайно получил в 1953 году Нобелевскую премию в области литературы. Кто читал «Мировой кризис», историю Первой мировой войны Черчилля, тот знает, что этот человек был не только спасителем западной цивилизации, но и, прежде всего, великолепным писателем.
Или вспомним израильского премьер-министра Голду Меир (Golda Meir): само собой разумеется, что она свободно говорила на трех языках (идиш, английский, иврит), само собой разумеется, что она — дочь плотника из современной Украины — самоучкой получила обширное образование, читала классиков, читала социалистическую литературу своего времени, будучи неверующей еврейкой, хорошо знала Еврейскую библию. И она тоже была настоящей писательницей, как об этом свидетельствует ее автобиография.
Третий пример: Джавахарлал Неру (Jawaharlal Nehru), первый премьер-министр Индии. Он прекрасно знал и мог наизусть цитировать буддийские тексты и священные индусские тексты, он изучал в Кембридже естественные науки, и, конечно же, английскую литературу, и как знает каждый, кто знаком с его выступлением «Свидание с судьбой», он был оратором на уровне Цицерона.
Почему вымерли государственные деятели такого формата? Может быть, упадок начался с тех пор, когда политики стали отдавать писать свои речи. Когда это, собственно говоря, произошло? Когда это стало совершенно нормальной практикой?
Не мог бы ученый-культуровед отправиться на поиски исторических следов и выяснить, какой политик, в каком году и в какой стране впервые поручил кому-либо написать, что ему говорить в парламенте или перед общественностью. Мы, нынешнее поколение, не находим ничего плохого в том, что избранные нами народные представители изрядную долю своего времени тратят на то, чтобы зачитывать тексты, которые сочинили совсем другие люди. В XIX веке это было бы первоклассным скандалом, если бы какой-либо находчивый журналист газеты Times в Лондоне выяснил, что Бенджамин Дизраэли (Benjamin Disraeli) — автор романа «Сибилла, или Две нации» или Уильям Гладстон (William Gladstone) — автор трехтомного научно-литературного исследования о Гомере — пользовались услугами других авторов, что на парламентской сцене они, собственно говоря, представляли не самих себя, а были ничем иным, как актерами, которые зачитывали текст, написанный анонимными, возможно, даже темными, в любом случае, неуловимыми личностями: Дизраэли и Гладстона со скандалом и позором изгнали бы со службы.
Старые времена, однако, безвозвратно прошли, у политиков очень много дел и поэтому само собой разумеется, что они не должны быть непременно писателями. Однако пару требований к ним надо все-таки применить. От ремесленника мы ожидаем (по крайней мере в Германии), что он сдал экзамен на профессию, от инженера-электрика, что он имеет высшее специальное образование. А почему же именно политики имеют право заниматься профессией, для которой не надо иметь никаких предпосылок — кроме того, что их избрали?
Как показывает пример американского президента, не обязательно быть вменяемым, в здравом уме и способным принимать взвешенные решения для того, чтобы править: можно быть профаном, который страдает тяжелым расстройством личности. На одном из самых маленьких плакатов, которые несли на американской демонстрации против Трампа, было написано: «Не перебрали ли мы немного с идеей, что каждый может стать президентом?»
А вот небольшой список пожеланий о том, что должен уметь или знать человек, прежде чем он решит пойти на демократические выборы.
К предпосылкам в сегодняшнем мире относится свободное владение иностранными языками в письменном и устном виде: по меньшей мере, двумя, тремя еще лучше (быть может, одним из этих иностранных языков должен быть мандаринский).
Кроме того, политический деятель должен основательно изучить историю — и при всем высоком уважении, с которым можно относиться к жизненному пути доктора Гельмута Коля (Helmut Kohl), «Политическое развитие в Пфальце после 1945 года» (тема докторской работы Коля) — этого ни в коем случае не достаточно. Политики должны знать прежде всего древнюю историю. Никто не должен быть избран, если он не читал книгу Фукидида о Пелопонесских войнах (разумеется, по возможности, в греческом оригинале).
Почему политики должны разбираться в истории? По этому поводу один анекдот, который рассказал Андре Глюксманн (André Glucksmann): во время вьетнамских людей в лодках, то есть волны беженцев из Южного Вьетнама, захваченного коммунистическим Севером во второй половине 70-х годов, либеральный антикоммунист Раймон Арон (Raymond Aron) и левый радикал Жан-Поль Сартр (Jean-Paul Sartre) побратались, чтобы вымолить у тогдашнего французского президента Жискара д’Эстена (Giscard d’Estaing) несколько тысяч виз для этих несчастных. Жискар д’Эстен был ошарашен, он не понимал, почему целые семьи отважились плыть на плотах в Южно-Китайское море. «Они бегут от коммунизма, месье президент», — мягко сказал Раймон Арон. А Сартр добавил: «Разве Вы не знаете, что история трагична?»
Именно поэтому политики должны бы знать, что произошло давным-давно в Европе и где-нибудь еще. У них должно быть развито чутье, что история человечества трагична. Без этого чутья нельзя заниматься ответственной и гуманной политикой.
Еще одно важное условие: политики должны обладать основными знаниями в естественных науках. Они должны знать второй закон термодинамики и его значение для энергетики. Они должны достаточно понимать ядерную физику, чтобы знать, почему атомная электростанция не может взорваться, как атомная бомба. Они должны иметь по крайней мере понятие о том, что такое микрочип, как функционирует квантовый компьютер и какие последствия для общества будет иметь технологическая революция, в которой мы как раз и находимся.
И политики должны — совершенно независимо от того, являются ли они сами верующими — немного разбираться в религиях. Тот, кто не знает, что такое евангелическое христианство, кто никогда не совал свой нос в «Бхагавадгиту» индусов, кто не понимает разницу между суннитскими и шиитскими мусульманами, кто считает иудаизм «религией Старого Завета» (как будто не было древнейшей традиции раввинского толкования) — тот относительно мало разбирается в сегодняшнем мире.
В эти дни есть весьма порядочные левые и леволибералы, которые покаянно бьют себя в грудь и говорят: «Либеральная демократия находится в кризисе, поскольку мы были слишком элитарными». Это ерунда. Либеральная демократия находится в кризисе, поскольку политические элиты недостаточно элитарны.
Скажем прямо: политики должны как можно меньше походить на тех идиотов, забывших историю, которые избирают право- или леворадикальные партии. Тогда с демократией, может быть, что-то еще и получится.
