Это была тяжелая пара недель, проявление того, что политолог Виталий Силицкий называет "авторитарным интернационалом".
Г-н Силицкий из Белоруссии – хорошая база для изучения авторитарных правителей – и он занимается изучением тревожного пути, посредством которого автократы мира реагировали на "цветные" революции в некоторых бывших советских республиках несколько лет назад – увеличением репрессий на родине и формируя группу международной поддержки.
Китай является звездой "авторитарного интернационала", а его рост протекает под руководством правительства, которое на корню задушило протесты на площади Тяньаньмэнь 1989 года, а сейчас снискивает одобрение даже со стороны многих западных лидеров бизнеса, которые признают, что оно зачастую лучше справляется с проблемами, чем вечно недовольные демократии.
Но как раз когда "авторитарный интернационал" набрал силу по китайской модели и достиг так называемого Пекинского консенсуса, восстания в Египте и в Тунисе стали тревожным знаком для мировых неизбранных лидеров.
"Когда видишь, как кто-то вроде Чавеса в Венесуэле устанавливает контакты с кем-то вроде Ахмадинежада, становится ясно, что эти авторитарные режимы создают альянс, который призван помочь им удержать контроль", - говорит Ария Нейер, президент института "Открытое общество", имея в виду президента Венесуэлы Уго Чавеса и президента Ирана Махмуда Ахмадинежада. "Если бы я был Ху Цзиньтао, - говорит он про председателя КНР, - я бы занервничал в этот момент".
Если вам случилось быть диктатором, то самое страшное в египетском восстании для вас – это его внезапность. Мохаммед эль-Эриан, генеральный директор инвестиционного гиганта Pimco, сын египетского дипломата, имеет египетский паспорт, и провел большую часть своего детства в Египте. Он является экспертом по развивающимся рынкам, где смены режимов – обычное дело, а рождество он провел со своей семьей в Египте. Но и он, как и все остальные, был застигнут врасплох.
"Эти процесс не являются линейными или нормальными, - заявил г-н эль-Эриан, - так не бывает, что сначала ничего не происходит, потом опять ничего не происходит, и снова ничего не происходит, а потом вдруг раз – и случается сразу все. Протестное движение обогнало творцов политики, как в Египте, так и на Западе".
Это определенно было правдой на прошлой неделе на ежегодном Всемирном экономическом форуме в швейцарском Давосе, который большей частью проигнорировал меняющие мир события на Ближнем Востоке в своей обширной официальной программе. О Египте говорили в коридорах и кафе, и кроме арабских участников, наибольшее внимание этой теме уделяли русские.
Это потому, что, как отметил лидер российской оппозиции Борис Немцов по телефону из Москвы на этой неделе, "многие в России проводят прямые параллели между Мубараком и Путиным".
По мнению г-на Немцова, бывшего вице-премьера и губернатора региона, ключевой момент, который объединяет египетского лидера и премьер-министра Владимира Путина, - в том, что "оба представляют коррумпированные режимы, и оба режима обогатили небольшую группу людей, близких к самому лидеру".
Г-н эль-Эриан согласен, что пропасть между сверхпривилегированными слоями и всеми остальными была ахиллесовой пятой режима Мубарака.
Эта слабость была незаметна – или казалась не имеющей значения – для многих, в основном из-за общего роста экономики.
Но урок истории – в том, что самые недолговечные и самые непрочные авторитарные режимы – это совсем не обязательно самые бедные. Зачастую это те, чья экономика работает сравнительно неплохо, но где доходы распределяются неравномерно. Отсюда, например, жалобы в Тунисе, связанные с обогащением Лейлы Трабелси, жены свергнутого президента, и ее семьи.
"В Египте была проблема с распределением доходов, даже притом, что экономика впечатляющим образом росла, - говорит г-н эль-Эриан, - но просачивание средств было недостаточным".
Китайские руководители многим кажутся самыми умными и находчивыми авторитарными лидерами в мире. Одним из примеров тому может служить информационная война, которую Китай развязал в связи с событиями в Египте, ограничив онлайн-доступ к независимым новостным источникам, в то время как официальная пресса делала упор на «хаос», сопровождавший восстание.
Кроме того, китайские лидеры осознают свое слабое место, заключающееся в том, что в общественном восприятии правление Коммунистической партии означает обогащение ее руководящих кадров, ее высокопоставленных членов, нежели генерирование процветания в общем и целом. Вот почему самой удивительной историей из Китая за последнее время было признание виновным Ли Цимина, сына высокопоставленного полицейского начальника, который на своем автомобиле задавил молодую девушку.
На каком-то уровне русские прислушивались. Выступая в Давосе до того, как восстание в Египте набрало свою полную силу, президент Дмитрий Медведев заявил: «То, что произошло в Тунисе, я полагаю, является серьезным уроком для многих властей. Власти должны не просто сидеть в своих удобных креслах, но развиваться вместе с обществом. Когда власть не совпадает с развитием общества, не отвечает ожиданиям народа, последствия очень печальны».
Г-н Немцов не думает, что российские руководители обязательно прислушаются к этому совету. У России есть нефть, отметил он, «но российский режим настолько коррумпирован, что ему нужно, чтобы цены на нефть неуклонно росли. Нефть не спасет Путина».
Для Запада из всего этого должен быть сделан один важный вывод – даже если с авторитарными плутократами легче работать, чем с диссидентами – несколько недель назад Хиллари Родэм Клинтон, госсекретарь США, открыто говорила о своих личных теплых отношениях и дружбе с г-ном Мубараком и его женой Сюзанной, которая выступала за права женщин – сохранять одновременно тесные отношения с активистами движений протеста не только морально оправданно, но и прагматично.
Карл Бильдт, шведский министр иностранных дел, написал в электронном письме, что одним из непрямых следствий восстания в Египте будет то, что «западные правительства будут предупреждены о необходимости работать с гражданским обществом в этих странах, и будут более активны в продвижении демократических программ».
Он направил это сообщение из Варшавы, где работал над поддержкой осажденной белорусской оппозиции.
Действительно, самая сложная часть процесс сбрасывания авторитарных режимов чаще всего наступает на следующий день. «Если вы посмотрите на примеры наиболее успешных переходов – Польша, Мексика, Тайвань – то увидите, что у них был долгий путь», - говорит Лукан Уэй, политолог из Университета Торонто. «Требуется, чтобы была серьезная, крепкая, организованная оппозиция, а она не создается за две недели».
Г-н Силицкий настаивает, что «авторитарному интернационалу» придало храбрости то неутешительное и вызывающее разочарование положение, в котором оказались правительства, пришедшие к власти в результате цветных революций – «революции роз» в Грузии и «оранжевой революции» на Украине, а также «революции тюльпанов» в Киргизии.
Теперь может потребоваться то, что можно было бы назвать «демократическим интернационалом», чтобы предотвратить столь же неутешительный второй акт в арабском мире.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Урок истории – в том, что самые недолговечные и самые непрочные авторитарные режимы – это совсем не обязательно самые бедные. Зачастую это те, чья экономика работает сравнительно неплохо, но где доходы распределяются неравномерно.
