Кризис единой валюты не останавливается, растет желание бежать из зоны евро. При таком раскладе не могли не возродиться национализм и размышления о новых войнах. Вот и Анджело Панебьянко, признанный ученый-политик, уступил тенденции момента («Искушение национализмом», Il Corriere, 12 июня) и вообразил Европу, потрясенную новыми войнами. Это - самый банальный аргумент европеиста.
С конца девятнадцатого века Европа больше не является военной державой, а с начала третьего тысячелетия государства еврозоны превратились в такие хрупкие сосуды, что нужно бояться атаки и завоевания с первого удара со стороны любого захватчика. Ни у одной страны ЕС нет мощи турецкой армии, если ограничиться средиземноморской зоной.
Уверенность в том, что нас тут же оккупирует любая неевропейская страна, удерживает нас против любого конфликта. Века, когда каждые двадцать лет европейцы с энтузиазмом убивали друг друга, ушли в прошлое. Эти войны до создания армий по призыву при Наполеоне были ограничены, в них сражались солдаты-профессионалы, причем не было разрушений в результате бомбардировок и атомных бомб. Если опасность номер один – это национализм Марин Ле Пен, то вы плохо представляете себе национализм. За Национальный фронт голосуют крестьяне, рабочие, средний и низший классы, которые протестуют против разрушения местных связей и глобализации.
Только Мадонна способна сравнить Марин Ле Пен с Гитлером. Франция больше не является военной державой со времен первой мировой войны - так же, как и Великобритания. Немцы стали купцами, которых преследует страх банкротства. Только комический режисссер может рассматривать сюжет войны между народами, которые разоружаются в течение почти семидесяти лет. Их колыбели пустуют, немногие молодые люди боятся выйти из дома без сотового телефона и призывают на помощь маму или папу при малейших затруднениях.
По мнению Джорджа Фридмана (The State of the World: Explaining US Strategy, 28 февраля 2012 года), с распадом Советского Союза закончилась эпоха, когда европейцы доминировали в мире. Фридман, директор Stratfor, считает, что Советский Союз был единственной военной европейской державой. Конец Советского Союза означает и конец Европы. Тот, кто пугает новым Гитлером, знает, что евро – это евродоллар, мы - евроамериканцы, а Италия и Германия, как говорит Нейл Фергюсон, представляют собой наилучшие инвестиции американской колонизации.
Соединенные Штаты поддержали объединение Германии, потому что Германия - их лучший союзник, а Джон Миршеймер желает, чтобы Германия стала атомной региональной европейской державой. Создание евро было французской идеей для сдерживания Германии, которая не особенно хотела расставаться с маркой. Фридман утверждает, что Европа не может контролироваться в военном отношении американцами, которые в качестве противовеса возможным евроазиатским амбициям немцев готовы использовать Польшу в качестве клина между Германией и Россией. Можно добавить, что они готовы способствовать отрыву от Российской Федерации азиатских республик.
По мнению Панебьянко, европейский национализм состоит в идентификации «первоначального сообщества», в идентификации собственной нации. Эта идея в настоящий момент сильнее «европейской идентичности», которая ассоциируется только с голубым флагом со звездочками и с памятью о прошлом варварстве, о котором рассказывают немногим детям в детских садах и в полупустых школах, чтобы с младого возраста привить им иммунитет против национализма.
Для взрослых в этом нет необходимости, потому что они были воспитаны на американской культуре с помощью кино и американских сериалов, которые гениально реконструировали образ европейца: развратные католики и мафиози, негибкие протестанты и колонизаторы, белокурые язычники и прирожденные преступники. «Республика» вообще уничтожила итальянский народ: существует постоянно отдыхающий народ, народ Сети, народ сандалий, но не итальянский народ.
Не стоит искать национализм в Евроамерике, он существует в Соединенных Штатах, которые не прекращали вести войны с самого рождения. Пользуясь своим выгодным географическим положением, они принялив в 1823 году доктрину Монро и потребовали невмешательства европейских держав во внутренние дела стран Западного полушария. После войны за независимость от Великобритании в 1775-1783 годах тринадцать бывших британских колоний предприняли самую тяжелую войну в истории Америки, которая длилась с 1861 по 1865 год. Это была гражданская война Севера и Юга. Южные штаты были завоеваны и оккупированы, их вынудили поменять экономику. К этим войнам следует добавить войну с Мексикой и войну с Испанией за Кубу 1898 года.
По мнению Фридмана, Соединенные Штаты стали гегемоном в Америке, потому что европейские империи прозевали момент. В действительности, европейцы были обескровлены наполеоновскими войнами и смотрели в сторону Азии и Африки, в то время как Соединенные Штаты пытались расширить свою гегемонию от берегов Атлантики до берегов Тихого океана. Они тут же осознали преимущество вмешательства в два европейских конфликта двадцатого века и с политическим реализмом поделили мир с наиболее сильным государством, оставшимся в Европе.
Сущность Соединенных Штатов заключается в железном политическом реализме в стиле «на чьей стороне сила, тот и прав», а мораль становится идеологией. К сожалению, Соединенные Штаты гениально умеют организовывать мятежи в странах, чьи правительства они хотят свергнуть, но как недавно написал Фридман, они - не в состоянии бороться с восстаниями и партизанской войной, направленной против них самих, как это было во Вьетнаме, Афганистане и Ираке.
Слабость империи заключается в британском утилитарном рационализме восемнадцатого века, на котором основана американская идеология. Согласно этой идеологии, цель демократии – это «всеобщее благо». Демократия при всяком удобном случае провозглашается благом для всего человечества и для всей планеты. Для капитализма наука – это все равно, что вода для рыб, каждое новшество приводит к разрушительным кризисам и к новым производственным циклам. Однако, научные революции не совершаются в ритме рока, потому что мы живем не по законам голливудского фильма.
Чрезмерный оптимизм и вера в собственный разум привели к глобализации. Как говорит Нейл Фергюсон, американцы были уверены, что они будут создавать все новые компьютеры Макинтош, а китайцы их будут собирать. К сожалению, валовой внутренний продукт при производстве компьютеров недостаточен для спасения американского капитализма. Возник эффект Икара. Государственный долг стал тем солнцем, которое может растопить восковые крылья Икара, и он упадет в море. Мы, евроамериканцы, настолько связаны с Соединенными Штатами, что и мы стоим по горло в воде, и нашей первоочередной проблемой национализм уж, конечно, не является.
Народ, который голосует за Марин Ле Пен, представлен крестьянами и рабочими, опрокинутыми глобализацией, средним и низшим классами, разрушенными кризисом, брошенными на произвол судьбы элитой, оторвавшейся от действительности. Оторвался от действительности и синьор Панебьянко, который думает решить проблемы с помощью наднациональной многоязыковой демократии и убедить европейцев оторваться от национальной демократии.
Интересно, смотрел ли Панебьянко последнюю серию полицейского фильма под названием «Castle». Касл и Кейт бросаются в ФБР и ЦРУ одновременно, чтобы найти способ противостоять развалу американской экономической системы, взрыву национализма во всем мире и разрушительным войнам.
Был убит единственный человек, который знал способ, - обычный математик на службе у разведки. Потом обнаруживается, что ключом к мировой экономической системе является китайская девочка, дочь влиятельного китайского бизнесмена, который убеждает китайцев купить американский долг. Если девочка будет убита во время визита с мамой и папой в музей современного искусства (Moma), падет американская экономика, Соединенные Штаты будут вынуждены вывести свои войска из всех стран, а вспышка национализма разрушит планету.
Все кончается хорошо, девочка спасена, наши герои счастливы, что им удалось спасти мир. Кто знает, не расскажет ли нам Панебьянко в следующей передовой статье о китайской девочке.
