Неизвестные в «уравнении Дяоюйдао»

После высадки китайских активистов на островах Дяоюйдао (японское название Сенкаку — прим.перев.) и последовавших за этим «антияпонских маршей» и даже беспорядков - можно сказать, что проблема архипелага вышла далеко за пределы области географии. Исторически игнорируемые старыми империями острова в Восточно-Китайском море из-за «японского фактора» как будто были наделены символическим значением, и стали своего рода «горячей картошкой», которую перекидывают друг другу китайские и японские дипломаты. Малейшие изменения ситуации способны моментально разжечь чуткие эмоции общественности.

На самом деле, часто игнорируемая реальность, стоящая за спором вокруг Дяоюйдао, заключается в следующем: Китай, будучи страной, обладающей наибольшим в мире количеством соседей на суше и на море, находится в исключительно сложной геостратегической ситуации, которая сопровождается множеством запутанных территориальных споров. Взять, к примеру, сухопутные границы: хотя Китай уже официально урегулировал пограничные вопросы с 12 соседними странами, но на 22 тыс. километрах его сухопутной границы по-прежнему существует немало спорных территорий.

Несмотря на то, что все они, подобно Дяоюйдао, относятся к реальным спорным территориям (спор вокруг Дяоюйдао в научной среде считается ложной проблемой, поскольку у позиции Японии нет никаких юридических оснований), но они и близко не удостаиваются того внимания, которое уделяется Дяоюйдао. В действительности во многих территориальных спорах Китай прибегает к уступчивому подходу. Потому что в глазах людей, принимающих решения, успех или неуспех решения той или иной территориальной проблемы в отношении мирного развития Китая представляет, с одной стороны, потенциальный исторический прессинг, но в то же время может весьма легко привести к враждебности и подозрительности международного сообщества в отношении подъема КНР, что выразится в еще больших вызовах для китайской внешней политики.

Но в данный момент в отношении высоко «символичного» Дяоюйдао лица, ответственные за китайскую государственную политику, очевидно уже не могут продолжать проводить прежнюю линию. В вопросе Дяоюйдао у Китая уже нет сколь-нибудь значительного пространства для выбора.

«Китайские» принципы

То, как Китай разрешает «территориальные проблемы» с соседями, всегда являлось популярным предметом изучения мирового китаеведения. Множество иностранных ученых выбрали его в качестве основного направления своих научных изысканий.

Сотрудник группы исследований в области безопасности, доцент политологии Массачусетского технологического института Тейлор Фравел (Taylor Fravel) — один из наиболее известных ученых в этой области. Его работа 2008 года под названием «Сильная граница — безопасная страна: сотрудничество и конфликты в контексте китайских территориальных споров» весьма полно описывает данную сферу.

Посвятив несколько десятилетий скрупулезному сбору и упорядочиванию данных о пограничных спорах Китая, он обнаружил, что «несмотря на то, что Китай заявляет о суверенитете государства и его территорий как об одном из священных понятий и о неприемлемости каких-либо уступок по данному вопросу, в действительности он готов заново проводить государственные границы на карте ради других целей». В подтверждение этого вывода он обработал данные о 23 территориальных конфликтах с 1949 года, из которых 17 было разрешено по дипломатическим каналам. В этих случаях Китай, как правило, получал менее 50% спорной земли.

Несмотря на то, что Китай решал споры о территориях и границе с большинством соседних государств посредством мирных переговоров и взаимных уступок, но в действительности в пограничных проблемах с Индией, бывшим Советским Союзом и Вьетнамом вооруженный конфликт в одно время заменил мирные переговоры и взаимные уступки.

Почему же могли одновременно существовать уступчивость и жесткость — эти два абсолютно разных подхода? В действительности, принимая во внимание стратегический интерес поддержания долгосрочного мира и спокойствия в пограничных регионах и по периметру Китая, подходы государства полностью определялись масштабом и подходами соседних стран. Лаконично этот принцип можно выразить как «жестко отвечать на сильную экспансию, уступчиво относиться к слабым на данный момент».

Этот подход очень четко виден на примере отношения Китая к территориальным спорам с бывшим СССР.

После победы в войне с Японией Сталин не только восстановил утраченные царями права, но и оккупировал северные четыре острова (Южные Курилы — прим. перев.), взял в концессию Китайско-восточную железную дорогу Китая, Люйшунь (Порт-Артур — прим. перев.), Далянь и прилегающие к ним районы, заставил Китай признать независимость Внешней Монголии (ныне государство Монголия — прим. перев.), а 10 октября 1944 года аннексировал китайский регион Танну-Урянхай (Урянхайский край, ныне Республика Тыва — прим. перев.).

После восстановления прав и интересов времен царской России и начала холодной войны курс Советского Союза в отношении вопросов границы постепенно стал отходить от установки на «удержание», дрейфуя в сторону «экспансии». Эта экспансия началась с поддержки Сталиным КНДР, начавшей Корейскую войну, продолжилась в правление Хрущева кубинским ракетным кризисом и достигла пика в годы Брежнева, когда в 1979 году СССР вторгся в Афганистан.

В 50-е годы прошлого века, когда китайско-советские отношения переживали «медовый месяц», СССР на Дальнем Востоке «осуществлял свертывание и делал уступки», Китай в делах, затрагивающих границы сторон и территориальные споры, проявил великодушный и уступчивый подход. Обе страны разрешили вопрос «Люйшуня, Даляня и Китайской Чанчуньской железной дороги» (КВЖД — прим. перев.) и др., заключив «Китайско-советский договор о дружбе, взаимной помощи и союзе».

Однако позднее, в результате партийной борьбы наступило ухудшение китайско-советских отношений, и в конце концов, СССР не только стал угрожать Китаю, проводя многочисленные учения войск в Монголии, но и в этот же период открыто стал демонстрировать экспансионистские приемы. Советский Союз досаждал на границах Северного Китая, заявлял, что договоры, по которым царская Россия завладела китайскими территориями, были «равноправными», твердо настаивая на разумности китайско-российских договоров XIX века, а в 60-70-е гг. XX века затеял разнузданную кампанию по фальсификации истории, заменив русскими названиями топонимы на многочисленных незаконно оккупированных китайских землях.

Советская агрессивность, хотя внешне и была направлена на поддержание территориального статус-кво, по сути являлась попыткой изменить факт наличия «незаконно узурпированных спорных территорий». После событий 1969 года на Чжэньбаодао (о. Даманский — прим. перев.) и у озера Жаланашколь, перед лицом жесткого и экспансионистского подхода Советского Союза, Китай в территориальных спорах занял жесткую позицию.

28 апреля 1969 года на первом пленуме ЦК КПК 9 созыва отдельно от властей Запада был выдвинут призыв «готовиться к большой войне», причем линию фронта планировалось не ограничивать границей. В условиях полномасштабной конфронтации с СССР ситуация грозила перерасти в опасное военное противостояние и даже вооруженный конфликт. При этом, будучи в краткосрочной перспективе в невыгодном положении «слабого, противостоящего сильному», Китай был вынужден вкладывать значительные ресурсы для реагирования на пограничный кризис, и казалось, что игра не стоила свеч.

Но дальнейшие события показали, что сильный сигнал о том, что Китай будет оставаться твердым в вопросе спорной территории и не страшится силового давления, был отчетливо передан Советскому Союзу, и выбор в пользу жесткого курса эффективным образом сдержал экспансионистские намерения и действия СССР, заставив его в испуге прекратить свои алчные территориальные претензии.

И наоборот, если бы Китай тогда в территориальных спорах проявил уступчивость, это помогло бы на время разрядить отношения с Советским Союзом и избежать вооруженного противостояния. Однако краткосрочное спокойствие на границе могло бы заложить мину замедленного действия в будущем. Ведь с точки зрения долгосрочной перспективы уступчивость могла бы породить у экспансионистского СССР иллюзии и неверные оценки в отношении «слабости» Китая и придать ему уверенность в том, что экспансионистский курс является наилучшим выбором. В этом случае Советский Союз продолжил бы оказывать давление на Китай и мог бы получить больше выгод в этом споре. Уступки Китая могли бы лишь поставить его в неудобное положение, известное еще в Древнем Китае по изречению: «Землями умиротворять царство Цинь – все равно, что дровами тушить пожар; дров нужно будет все больше, а пожар не прекратится».

Поэтому перед лицом жестких попыток изменить текущее положение в территориальных спорах Китаю пришлось выбрать еще большую жесткость, чтобы удовлетворить собственные долгосрочные геостратегические интересы. Если же у Китая случались территориальные споры с соседом, который проводил курс на сохранение статус-кво, то Китай, как правило, прибегал к уступчивости. Ведь если бы Китай проявлял в этом случае жесткость, то это могло бы принести временное преимущество и выгоды в территориально-пограничном вопросе, однако такой подход мог привести к тому, что соседние с Китаем государства стали бы бояться его и даже могли бы прибегнуть к союзу с третьим внерегиональным сильным игроком, чтобы уравновесить китайскую «угрозу». Стоило бы третьему государству, воспользовавшись случаем, разместить военную инфраструктуру у границ Китая, и это создало бы для последнего долгосрочный прессинг в сфере безопасности и угрожало бы безопасной среде по всему периметру.

Например, в ходе переговоров о границе с тремя центральноазиатскими государствами ­– Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном – Китай проявил огромную уступчивость и, в конце концов, мирно урегулировал пограничную проблему. Несмотря на сделанные Китаем уступки, это помогло ему завоевать доверие правительств центральноазиатских государств и заложило основы для будущего широкомасштабного торгово-экономического взаимодействия. Фактически, если бы в самом начале не были сделаны уступки, Китаю вряд ли удалось бы войти на нефтегазовый, телекоммуникационный и другие рынки Центральной Азии, затрагивающие интересы в сфере стратегической безопасности.

Неизвестные в «уравнении Дяоюйдао»

По сути дела, в международных территориальных спорах вовлеченные государства, с одной стороны, стоят перед необходимостью удовлетворить определенные внешнеполитические интересы, но еще больше их заботит потребность внутриполитического спокойствия. Ведь территория, в конечном итоге, является одним из важнейших факторов, влияющих на признание гражданами собственного государства. В особенности - в демократических странах, где общественное мнение по территориальным спорам зачастую становится той самой «последней соломинкой на чаше весов» при принятии политиками того или иного решения.

«Теория двухслойной игры» стала общей отличительной чертой разрешения территориальных споров международным сообществом. Влияние внутренней политики на внешнюю и обратное влияние, словно две стороны одной медали, - неразделимы. Три уровня факторов – фактор личности политика, а также внутри- и внешнеполитические факторы – все время динамически влияют на разрешение территориальных вопросов.

В этом отношении Китай при разрешении территориальных споров в прошлом зачастую максимизировал внешнеполитические интересы, пренебрегая внутриполитическими факторами, в особенности - общественным мнением. Однако, вслед за пробуждением китайского общественного сознания, в территориальных спорах с другими государствами общественное мнение становится все более активным фактором влияния.

В вопросе Дяоюйдао проводимая до сих пор тактика также максимизировала внешнеполитические интересы.

Полемика между Китаем и Японией в отношении вопроса суверенитета над Дяоюйдао совпала по времени со значительными переменами международной обстановки в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В начале 1970-х гг. в результате секретного визита Киссинджера в Китай и серьезной коррекции китайского курса администрацией Никсона, в китайско-американских отношениях наступила разрядка. Япония, чтобы не допустить скатывания в пассивное положение, когда дипломатия осуществлялась бы «через голову» Токио, приняла решение «распахнуть ворота» китайско-японских дипломатических отношений, что совпало с тогдашними планами Китая. По внешнеполитическим соображениям Китай, в конце концов, выдвинул предложение отложить территориальный спор вокруг Дяоюйдао.

Несмотря на то, что Китай, отложив спор, продолжал постоянно заявлять о своем суверенитете над Дяоюйдао, само по себе решение отложить спор уже являлось проявлением уступчивости. Однако Япония отнюдь не удовлетворилась подобной уступчивостью и, пользуясь своим реальным контролем над архипелагом, вновь попыталась активными действиями заполучить номинальный суверенитет. В этих целях некоторые организации правого толка внутри Японии и жесткое крыло Либерально-демократической партии Японии постоянно прибегали к различным ухищрениям ­– начиная с требований к японскому правительству в 1978 году возвести инфраструктуру на «островах Сенкаку» и заканчивая последней инициативой по «покупке островов».

Несмотря на то, что все эти уловки сопровождались молчаливым согласием и попустительством японских властей, по сути своей они оставались общественными, а не правительственными инициативами. Более важным является то, что Япония как демократическая страна не может допустить перерастания территориального спора в вооруженный конфликт или войну. Ведь границы территории, будучи особым пространством, несомненно, олицетворяют определенный юридическо-политический порядок в международной политике. Разрешение территориальных споров посредством мирных переговоров является общим местом и правилом в международных отношениях, и Япония не может открыто бросить вызов этому принципу. У Японии есть намерение изменить текущее положение, однако по своей природе оно отличается от намерений бывшего Советского Союза. Если оценивать ситуацию в соответствии с прежним китайским принципом максимизации внешнеполитической выгоды, то следовало бы продолжать уступчивый курс, чтобы стабилизировать и разрядить пограничную ситуацию, однако вопрос Дяоюйдао, действительно, уже вышел за пределы обычного территориального спора, и политики уже не могут относится к нему с позиции прошлых стандартов поведения.

Расположение границ на нашей планете похоже на инкрустацию из драгоценных камней, состоящую из множества стран, или скорее, множества политических режимов. Однако режимы и страны далеко не обязательно должны быть едины. Если режимам необходимо искать легитимность для собственной власти, то страны, подобно корпорациям, сотрудники-граждане которых безальтернативно принадлежат им и гарантируют их стабильность, должны укреплять единство этих граждан. Скрепляющим веществом может выступать национальность, религия, язык, культура, история, территория и даже политические взгляды и т.д.

В современном Китае вместо того, чтобы описывать Дяоюдао как китайскую территорию, стоило бы определять этот архипелаг как своего рода точку взаимопонимания, в которой сплелись в узел горькие исторические воспоминания большинства китайцев. На фоне такого колоссального внутреннего волнения проблема Дяоюйдао кажется для Китая еще более сложной. Ведь в будущем внутриполитический фактор в Китае будет играть определяющую роль в развитии ситуации вокруг Дяоюйдао. И именно поэтому будущее также наполняется великим множеством вопросов с неизвестными ответами.

Перевод выполнила Татьяна Щенкова