Женщины уже заняли или скоро займут президентские кресла в ряде латиноамериканских стран. Они представляют и продолжают дело известных мужчин. Они продвинулись во власть благодаря харизме своих отцов или мужей, которые занимали высокие должности до них.
Это могло бы стать предметом досужих рассуждений или бульварной прессы. Однако, если отнестись к этому вопросу с определенной серьезностью, то он мог бы дать начало политической дискуссии или социологического исследования. Я имею в виду то обстоятельство, что в Латинской Америке большое число женщин достигли самых высоких вершин власти.
В качестве примера можно привести Чили, где Мишель Бачелет (Michelle Bachelet) стала первой женщиной президентом в Южной Америке; Аргентину, где президентом является Кристина Киршнер, вдова бывшего президента Нестора Киршнера; Бразилию, которой руководит Дилма Русеф (Dilma Rousseff); Перу, где Кейко Фухимори (Keiko Fujimori) чуть было не пришла к власти, а нынешняя первая леди страны Надин Эредиа (Nadine Heredia) имеет шансы занять президентское кресло; Гондурас, где набирает силу кандидатура Ксиомары Кастро (Xiomara Castro), супруги бывшего президента Селайи (Zelaya); Никарагуа, где Росарио Мурильо (Rosario Murillo) действует как неофициальный президент; и, наконец, Коста-Рику, где должность президента тоже занимает женщина, Лаура Чинчилья (Laura Chinchilla). Может показаться, что во всех этих странах женщины добились такой власти, которая в недалеком прошлом была исключительным уделом мужчин.
Указывают ли все вышеприведенные примеры (или, может, еще какие-то, о которых я забыл) на то, что в Латинской Америке матриархат вытесняет патриархат? Является ли это доказательством гендерной эмансипации, которая по своему размаху превзошла либеральную Европу и уж в любом случае - США, где первые леди остаются не более, чем женщинами. Мы наблюдаем феминизацию власти, окончательную победу радикального феминизма?
И все же, хотя и опасаясь в какой-то степени ранить чувства анархистов, рискну заявить, что ничего подобного не происходит. Кроме того, по моему убеждению, патриархальная политическая власть ничуть не пошатнулась. Более того, добавлю, что патриархальная модель продолжает существовать в Латинской Америке благодаря, а не вопреки женщинам президентам. Чтобы не быть неправильно истолкованным какой-нибудь радикальной феминисткой, выражу все вышесказанное в одном тезисе: женщины, которые уже заняли или вот-вот займут президентские кресла в ряде латиноамериканских стран, действуют, представляют или продолжают дело известных мужчин. Они продвинулись во власть благодаря харизме своих отцов или мужей, которые занимали высокие должности до них. То есть, можно сказать, что они действуют не только во имя Отца, но и от имени Отца.
Как известно, имя Отца означает для ребенка вхождение в символический мир, представленный Отцом. В случае женщин-президентов латиноамериканских стран пересечение «материнской стены» означает также вхождение в мир Отца, но также (что особенно важно) во имя Отца. Это Отец, точно так же, как и в теории психоанализа, почти никогда не является биологическим отцом. В некоторых случаях, как, например, в Книге Бытия, речь идет об отце-муже. А в большинстве случаев - о политическом отце. В обоих случаях Ева-президент в латиноамериканском варианте была сотворена из ребра какого-нибудь политического Адама, почти всегда занимавшего перед этим должность президента.
Иногда получается, как это произошло с Кристиной Фернандес, что муж после смерти становится отцом, перед которым преклоняется вся страна. По этой причине Кристина взывает к Его имени (именно так, с большой буквы, как будто речь идет о Боге) и заявляет, что является носительницей мужской энергии, идущей из загробного мира. Очень редко слово «харизма» в том значении, которое придавал ему Макс Вебер (авторитет предшествующей исторической фигуры), проявлялось столь наглядно, как в аргентинской схеме власти.
Мишель Бачелет ничуть ей в этом плане не уступает: у нее было два харизматичных отца. Один, ее родной отец, генерал Бачелет, убитый в годы диктатуры Пиночета. Рикардо Лагос (Ricardo Lagos) был ее политическим отцом, благословив стать своей преемницей. Мишель появилась на политической арене как провозвестник восстановления исторической справедливости, воздаяния за человека, связанного с ней родственными узами. В этом смысле можно провести параллель между ней и первой женщиной-президентом в Латинской Америке, Виолеттой Чаморро (Violeta Chamorro), супругой известного журналиста и политика Педро Хоакина Чаморро (Pedro Joaquín Chamorro), убитого Сомосой (Somoza). Но, равно как и Дилма Русеф, которая стала президентом с подачи Лулы, или Лауры Чинчильи, продолжившей дело Нобелевского лауреата Оскара Ариаса, Мишель Бачелет заняла президентское кресло, чтобы продолжить политику демократических реформ весьма популярного тогда Рикардо Лагоса.
И только сейчас, не находясь под влиянием воспоминаний о своем трагически погибшем отце и уже не столь популярного Рикардо Лагоса, Бачелет могла бы стать первой латиноамериканкой, которая станет во главе государства благодаря своей собственной притягательной силе. По крайней мере, прогрессивно настроенные слои чилийского общества срочно нуждаются в ее безграничной материнской опеке. Потому что именно она, нравится это кому-то или нет, является единственным человеком, который может сесть рядом с коммунистами и христианскими демократами, не вызывая при этом ни ревности, ни злобы.
Когда Кристина стала президентом, она была женой предыдущего главы государства, а сейчас она - духовная дочь Нестора Киршнера.
Мишель, Дилма и Лаура (возможно, и Кейко в каких-то случаях) имели и имеют могущественных политических отцов. До настоящего времени все они были добропорядочными, послушными дочерьми. В отличие от многих президентов-мужчин, ни одна из них не нарушала существовавших традиций и ни против кого не восставала. Все они были верными продолжательницами дела своих любимых отцов. Все указывает на то, что такой же линии поведения придерживаются и жены президентов.
Наиболее характерным примером является Ксиомара Кастро, супруга богатого землевладельца Мануэля Селайи. Поскольку ему не дали возможности выдвинуть свою кандидатуру на президентских выборах, Ксиомарой была поставлена задача баллотироваться от его имени, но при условии, что она не будет ничего делать и говорить сама, а станет политическим клоном отрешенного от должности президента. Итак, госпожа Кастро не только представляет своего мужа. Она переняла его жесты и даже фразеологию латифундистского социализма, который так популяризировал Селайя. Она даже стала носить сомбреро, как какой-нибудь из персонажей ковбойских фильмов. Одним словом, Ксиомара – это Селайя, ставший женщиной отнюдь не по Божией милости.
В соседней Никарагуа еще одна женщина выступает как представитель своего мужа президента. Однако, в отличие от Ксиомары Кастро, Росарио Мурильо взяла на себя роль мачехи государства, причем эту роль поручил ей сам Даниэль Ортега (Daniel Ortega). Злые языки утверждают, что с помощью подковерных интриг госпожа Росарио стала настоящим президентом, хотя наиболее снисходительные утверждают, что она лишь осуществляет правление совместно с официальным президентом. В любом случае, она берет на себя функции, не закрепленные ни в какой Конституции, особенно когда направо и налево распределяет государственные должности среди друзей и родственников и дает волю своим эксцентричным фантазиям. А разве Конституция когда-нибудь интересовала семью Ортеги?
На первый взгляд, того же самого политического результата добилась Надин Эредиа (Nadine Heredia) в Перу. Но это лишь на первый взгляд. Если присмотреться внимательнее, то станут видны определенные различия. Почти все жители страны считают, что она проявила больше президентских способностей, более государственный подход и даже более умна, чем ее муж. Именно этим объясняется то, что многие хотели бы видеть ее на посту президента. Но даже если это случится, Надин Эредиа будет лишь улучшенной версией Умалы (Humala), но ни в коем случае не его отрицанием.
И в завершение надо сделать необходимое пояснение. Зависимость от мужской власти, столь характерная для латиноамериканских женщин-президентов, ни в коем случае не означает принижения тех политических способностей, которыми они обладают. Даже наоборот. Это женщины умные, политически образованные и, в некоторых случаях, блестящие ораторы. По многим показателям они превосходят своих харизматичных прародителей. Таким образом, единственное, что я хочу подчеркнуть в этой статье, так это то, что нет никаких оснований утверждать, что приход стольких женщин во власть как-то связан с женской эмансипацией, феминизацией власти или чем-то подобным.
Власть в Латинской Америке, по крайней мере - президентская, продолжает оставаться патриархальной, хотя она иногда и предъявляет публике женское лицо. Реальное осуществление власти – не то же самое, что ее символическое выражение. Это очень важный вывод, особенно - если принять во внимание, что политика основана, в первую очередь, на символах.
КОММЕНТАРИИ ЧИТАТЕЛЕЙ
Jaime Pons Briñez
В определенном смысле женщины оказывают на нас сильное влияние. Возможно, она не столь очевидна, но это действительно так. Они обладают удивительной способностью мягко и нежно убеждать нас, при этом мы сами этого не замечаем. И в итоге мы говорим «да» вместо «нет». Иногда я думаю, что это является результатом действия гормонов, витающих в закрытых пространствах. Попадая через органы обоняния, они отключают мозг, лишая нас возможности к размышлению. Это нечто среднее между инстинктом и фрейдизмом. Можно с уверенностью сказать, что у них это отлично получается с испокон веков.
Я согласен с автором в том, что есть тенденция в том, что женщины становятся президентами, и, действительно, у них это получается не хуже, чем у нас. С каждым днем их все больше, они занимают высокие руководящие должности в корпорациях, в бизнес сообществе, искусстве, науке, культуре. И нельзя сказать, чтобы нас это расстраивало. Скорее наоборот. Ведь гораздо приятнее иметь дело с красивой, умной и обаятельной женщиной, и к тому же хорошо владеющей вопросом. С менее привлекательными, возможно, получаешь меньше удовольствия, но в них все равно есть нечто такое, благодаря чему работа над любым вопросом приобретает особое звучание, особенно если она дает положительный результат.
В нашей стране, как мне кажется, мы придем к тому, что президентом станет женщина. Может, и не придем, пока нам руководит «вождь», делающий нашу жизнь несносной. Но все же, когда-то он покинет нас, и тогда строка из старой песенки «Мария Кристина хочет мной руководить…» вполне может воплотиться в жизнь. Так пусть так и будет.
В политике иногда должен присутствовать запах женщины.
