В октябре 2003 года, то есть за несколько месяцев до начала празднований по случаю столетнего юбилея Сальвадора Дали (1904-1989) в Испании, политолог Висенс Наварро (Vicenç Navarro) опубликовал в газете El País статью с критикой аполитичного образа испанского художника. По его словам, Дали не только превозносил военный переворот 1936 года, который в итоге стал причиной Гражданской войны в Испании (1936-1939), но и защищал жестокие репрессии Франко, так как считал их необходимыми для «очистки страны» от разрушающих все самое лучшее в Испании сил.
Неделю спустя драматург Альберт Боаделла (Albert Boadella) ответил ему в том же издании, что считает данный аспект жизни художника «вторичным или чисто анекдотическим», и что его хвалебные оды режиму Франко на самом деле являются следствием его «компульсивной спонтанности», а «предполагаемый франкизм представляет собой лишь незначительный факт его жизни».
Подобно французу Луи Фердинанду Селину (Louis Ferdinand Céline), Сальвадор Дали — это не просто некий фашиствующий элемент: в Испании и во всем мире его считают гением искусства. Как бы то ни было, его связь с франкизмом все же поднимает один очень важный вопрос: как этот самый гений мог поддержать одну из самых кровавых диктатур ХХ века? И почему его связи с режимом Франко до сих пор рассматривают как исторический анекдот?
Двусмысленная политическая позиция
В 1936 году, когда началась гражданская война в Испании, художнику было 32 года, и он уже пользовался немалой известностью. Десятью годами ранее он провел первую выставку своих работ в Барселоне после учебы в мадридской школе искусств в 1920-х годах. В те времена он жил в студенческом общежитии, где завязал дружбу с Федерико Гарсией Лорка (Federico García Lorca) и Луисом Бунюэлем (Luis Buñuel). В 1929 году в Париже он снял с ним фильм «Андалузский пес», встретил подругу жизни Галу и вступил в группу сюрреалистов Андре Бретона (André Breton).
Еще до начала гражданской войны Дали продемонстрировал, что был, с политической точки зрения, парадоксальным артистом. Его первые акции проходили скорее на левом фланге. Этого сына каталонского свободного мыслителя в 1923 году даже исключили из школы искусств за организацию демонстрации. В этот период его идеологическая близость к Лорке и Бунюэлю не вызывает и тени сомнений.
Наконец, его работа в группе сюрреалистов потенциально превращает его в защитника революции. На бумаге все выглядит предельно просто.
На самом же деле, его убеждения были сложнее, а позиция менее выраженной, чем у того же Пикассо: Дали отказался вступать в Ассоциацию революционных писателей и художников, а также выразил сомнения насчет СССР.
Что касается его отношений с сюрреалистами, одна из его картин не на шутку разозлила Андре Бретона. В 1933 году Дали представил Вильгельма Телля в образе Ленина.
В начале 1934 года сюрреалисты устроили «суд» над Дали: ему всерьез грозило исключение, однако в конечном итоге с ним решили расстаться только в 1939 году. Кроме того, сюрреалисты были недовольны не только полотном Дали: им не понравилось, что он хорошо отзывался о пришедшем в то время к власти в Германии Адольфе Гитлере. Даже в 1971 году на французском телевидении представлял «войну» «честнейшего» Адольфа Гитлера как произведение искусства.
Таким образом, мы можем проследить определенное восхищение Дали фигурами лидеров и диктаторов: этот интерес проявляется в его художественном творчестве на протяжении всей его жизни.
В нем встречаются Ленин, Гитлер и даже Мао в образе Мерилин Монро. Так что Дали не мог оставить без внимания фигуру Франко, который после гражданской войны установил диктатуру в его родной Испании с 1939 по 1975 год.
Дали не видел гражданскую войну изнутри, потому что сразу же поспешил оставить Испанию. Его друг Федерико Гарсия Лорка был расстрелян сторонниками Франко в самом начале конфликта. Луис Брюнель был вынужден отправиться в изгнание: он до конца жизни так и не вернулся на родину и неизменно поддерживал республиканскую Испанию.
Все это время Дали не делал открытых заявлений. Он не встал на сторону ни одного из лагерей: его решение дистанцироваться получило отражение в картине «Предчувствие гражданской войны».
Главным для него были личное признание, слава и деньги: Бретон вовсе не случайно сделал из букв его имени анаграмму Avida Dollars, что в переводе с латыни означает «жадный до долларов».
Он объехал всю Европу, встретился с Фрейдом в Лондоне, побывал в фашистской Италии Муссолини, а затем в 1940 году обустроился в США вместе с Галой. Кроме того, в эти годы дали перешел в католицизм.
«Пикассо — коммунист, я тоже нет»
Восемь лет спустя он вернулся в Каталонию, и за этим последовало сближение художника с режимом Франко. Он в частности сделал такое заявление:
«Я пришел нанести визит двум каудильо Испании. Первый — это Франсиско Франко. Второй — Веласкес».
Тон задан. Расчет с обеих сторон предельно понятен. Для Дали это возможность жить в географическом окружении, которое стало источником вдохновения для его творчества, без страха цензуры. Для режима Франко это поддержка всемирно известного художника.
Тем не менее, несмотря на широко распространенный образ эксцентрика и политического оппортуниста, Сальвадор Дали неизменно демонстрировал активную поддержку диктатора Франко и его режима. Если проанализировать его публичные выступления, речь вовсе не идет о показном, вынужденном восхищении.
В 1951 году он провел в Мадриде знаменитую конференцию под названием «Пикассо и я». Он упрекнул Пикассо в том, что тот коммунист, и предложил художнику переехать обратно в Испанию. Выступление он начал со ставшей знаменитой фразы: «Пикассо — коммунист, я тоже нет».
Как пишет историк Йен Гибсон (Ian Gibson), Дали называл Франко «проницательным политиком, который дал стране истину, свет и порядок в тот момент, когда в мире царили великое смятение и анархия».
В 1975 году, он заявил AFP, что Франко — «величайший из живущих героев Испании», что он — «великолепный человек». И хотя весь мир выражал протест против казни пяти испанских политзаключенных, Дали холодно процедил:
«По правде говоря, нужно было бы казнить втрое больше».
Дали неоднократно говорил о своем восхищении Франко, который в 1956 году пригласил его во дворец на личную встречу.
«Я преклоняюсь перед Франко, которому удалось возродить Испанию».
Официальное признание
В 1964 году Дали получил официальное признание режима в виде главной государственной награды страны, ордена Изабеллы Католической, за «патриотическое поведение великого художника». Вручивший ему орден министр Мануэль Фрага (Manuel Fraga) подчеркнул, что его заслуги касаются не только «всего его творчества», но и того, что «он оставался верным испанцем в сложные времена (...) и не отказался от своего паспорта». Режим не оставил без внимания своих верных сторонников.
Восхищение Дали испанским диктатором проявилось в написанном в 1974 году конном портрете внучки Франко.
По этому случаю он снова встретился с ним в Мадриде. На фотографиях они беседуют вдвоем и вместе с госпожой Франко или стоят перед портретом Кармен Мартинес-Бордиу (Carmen Martínez-Bordiú), на котором она, кстати, изображена еще девочкой, хотя в момент написания картины была беременной и готовилась выйти замуж за Бурбона.
Франкизм — меньшее зло?
Посетителям ретроспективы Дали в Центре Помпиду будет непросто ухватить этот полемический аспект личности испанского художника. Организаторы не стали замалчивать отношение Дали к истории, и в частности истории его собственной страны: этому посвящена часть представленных на выставке экспонатов. Но опять-таки здесь Дали представлен как артист с радикальной идеологией, которая, тем не менее, оправдывается его эксцентричным характером и стремлением к провокации. Он выглядит как некий доктор Джекил и мистер Хайд, который защищает Франко днем, а по ночам встречается с хиппи.
Как бы то ни было, один из организаторов экспозиции Тьерри Дюфрен (Thierry Dufrêne) написал в официальном каталоге прекрасную статью «Дали предпочитает миф истории», которая прекрасно передает двусмысленность художника, хотя в большей степени и делает упор на его творчестве, а не заявлениях и поступках.
В Испании и во Франции никто всерьез не задумывается о восхвалении Дали режима Франко. Более того, эта апология рассматривается как некий вторичный аспект его жизни, обычная провокация. Как будто поддержка франкизма была вымыслом, недостойным каких-то вопросов или малейшего интереса.
Дали, который на пару с Пикассо был самым известным в мире испанцем тех времен, не стал использовать свою популярность для выступления против диктатора и режима, которые отправляли в тюрьмы, пытали, убивали и преследовали сотни тысяч людей. Скорее даже наоборот. Все это — лишь мелкая деталь? Скажите это жертвам диктатуры в Испании. Некоторые из них все еще живы.
