ЦЮРИХ – Когда в этом сезоне руководство Цюрихским оперным театром перешло от Александра Перейры (Alexander Pereira) к Андреасу Хомоки (Andreas Homoki), это казалось большим событием, после которого начнутся перемены. Г-н Перейра, который сейчас возглавляет Фестиваль в Зальцбурге – успешный и проницательный оперный импресарио, что же касается, Андреаса Хомоки, он – театральный режиссер-постановщик и вышел из артистической среды.
Сможет ли он стать таким же предприимчивым и умелым руководителем этого большого и в то же время душевного сплоченного оперного коллектива, который обычно за сезон ставит с десяток, а то и больше новых спектаклей.
Г-н Хомоки наработал свой стаж руководителя, прослужив 10 лет музыкальным директором Берлинской Komische Oper. И время покажет, насколько успешно пойдут дела у Цюрихской труппы под его руководством. Хотя, судя по его великолепной постановке «Леди Макбет Мценского уезда» на музыку Шостаковича, труппа теперь в руках прекрасного режиссера.
Сама опера, как показали многочисленные постановки на Западе после распада Советского Союза, является одним их величайших произведений 20 века. Изображая безрадостную жизнь Катерины, купеческой жены – униженной и томящейся от скуки в российской глубинке, автор без особой симпатии описывает представителей рода мужского. Муж Катерины – полное ничтожество, ее грубый свекор пытается затащить ее в постель, а любовник, которого она завела, чтобы найти себе отдушину, предает ее. Она защищается и избавляется от свекра Бориса, подмешав ему в грибы крысиного яду, и с помощью только что нанятого приказчика Сергея убивает и мужа Зиновия после того, как он застал их в постели.
Будучи убийцей, Катерина не является бесспорно положительным персонажем, но, тем не менее, ее историю надо рассматривать с расстояния, и г-н Хомоки именно так и делает. Он не предпринимает никаких явных усилий и не превращает спектакль в нечто похожее на сон, но события разворачиваются так, будто являются плодом душевных терзаний Катерины.
Правда, лишь кошмарный сон мог послужить источником вдохновения для декораций, созданных Хартмутом Мейером (Hartmut Meyer), которые изображают дом семейства: абстрактная конструкция со слегка приподнятой дорожкой в глубине сцены и два больших круглых отверстия, напоминающие канализационные трубы, который время от времени таинственным образом перекрываются огромными шарами. Точно такое же отверстие, ведущее с планшета сцены вниз, служит, помимо прочего, еще и хранилищем для мертвых тел. Зрелище не из приятных, но впечатляет. Преобладающие цвета – красный и зеленый каких-то блеклых оттенков.
Посреди сцены возвышается конструкция без окон, напоминающая грузовой контейнер – это и есть сам дом. Вряд ли можно было придумать нечто более закрытое, и вызывающее страх замкнутого пространства. И этот дом стоит на сцене на протяжении всего спектакля. Из дома этого не убежать, так же, как не убежать от домашних слуг и работников, которые вторгаются в жизнь Катерины даже в самые интимные моменты. А еще на сцене присутствуют музыканты оркестра, играющие на медных духовых инструментах – они одеты в костюмы клоунов. Их присутствие на сцене призвано подчеркнуть тот блестящий гротеск, который пронизывает потрясающую музыку Шостаковича. Костюмы, созданные Мехтильд Зайпель (Mechthild Seipel), являются тем завершающим штрихом, который усиливает этот гротескный ракурс и при этом подчеркивающим русские истоки этой драмы.
В одной зловещей сцене – как раз перед тем, как должны прийти полицейские и арестовать убивших Зиновия и только что начавших совместную жизнь Катерину и Сергея, музыканты приближаются к любовникам, исполняя какую-то легкомысленную простенькую мелодию, которая отражает насмешливое отношение Шостаковича к полиции. Эта сцена демонстрирует то, как образно удалось г-ну Хомоки обыграть присутствующие в произведении важные инструментальные интермедии.
Гениально поставлено и 4-е действие, в котором события происходят в Сибири, куда Катерину и Сергея сослали за их преступление. Это действие обычно воспринимают как почти самостоятельный финальный эпизод, но в этой постановке оно поразительным образом связано с предшествующими событиями. Комичный священник, обвенчавший молодых, остается на сцене и исполняет меланхоличную Песню старого каторжника. Но это еще не все – здесь еще и работники и слуги из дома Катерины, теперь они отбывают вместе с ней каторгу, и ей от них уже не избавиться.
Их кажущееся случайным присутствие говорит об ужасной непредсказуемости жизненных ситуаций во времена сталинского режима, жертвой которого и стала опера «Леди Макбет Мценского уезда». Несмотря на свою огромную популярность, опера подверглась нападкам в знаменитой редакционной статье в газете «Правда», которые не только послужили причиной исключения оперы из репертуара, но и поставили крест на карьере Шостаковича как оперного композитора.
Немецкая солистка Гун-Брит Баркмин (Gun-Brit Barkmin, сопрано) исполняет главную роль живо и трепетно. Временами ее голос звучит несколько напряженно, но он ярко и гармонично сливается с музыкой. Отлично удались певице и сцены, в которых Катерина погружена в раздумья, например ария в 4-м действии, в которой она представляет в воображении свою гибель в воде. Роль Сергея исполнил великолепный тенор Брэндон Йованович (Brandon Jovanovich), отличающийся и силой голоса и превосходной фактурой. Еще один тенор, прекрасно исполнивший роль Зиновия, предстал перед зрителями как застенчивый мужчина в щегольском костюме и в носках с узором ромбиком. Известный бас, ветеран оперной сцены Курт Ридль (Kurt Rydl) рокочущим, но неустойчивым голосом представляет зрителю потрепанного мерзавца Бориса, который выглядит пьяным и одет в расстегнутый мундир. Бас Павла Данилюка, с удивительной выразительностью исполняющего священника и старого каторжника, по силе и мощи не уступает голосу Ридля, но звучит гораздо ровнее и увереннее. Меццо-сопрано Джулия Рили (Julia Riley) талантливо исполняет партию Сонетки, ради которой Сергей в последнем действии бросает Катерину.
Следует отметить и великолепную дирижерскую работу Теодора Курентзиса (Teodor Currentzis), которая позволяет понять все то, что Шостакович вложил в свою музыку. Порывистые, стремительные и похожие на трюки дерзкие фрагменты звучат, как и подобает, резко душераздирающе, однако г-н Курентзис очень внимательно относится и к тем фрагментам, когда музыка наполняется драматизмом, и в ней нарастает напряженность, как, например, в сцене, когда Катерина отравляет Бориса. И при всей печально известной неоднозначности, с которой Шостакович изобразил постельную сцену между Катериной и Сергеем, в ней все-таки слышится по-настоящему нежная музыка любви, звучащая с пронзительным лиризмом. Такую «Леди Макбет Мценского уезда» стоит посмотреть.
