БЕРЛИН – Никто не мог предсказать победу Хасана Роухани на президентских выборах в Иране. Даже верховный лидер аятолла Али Хаменеи, вероятнее всего, был более чем слегка удивлен победой Роухани в первом туре, в избирательной кампании, которая начиналась с восьми кандидатами. В результате переговоры с Ираном по поводу его ядерной программы, а также гражданской войны в Сирии, могут сменить свою динамику. Но именно в этом и заключается Ближний Восток: вы никогда не можете знать, что ждет вас за углом.
В этом году исполняется 10 лет со дня начала переговоров на уровне министров иностранных дел между Ираном и европейским триумвиратом в лице Германии, Франции и Великобритании в отношении ядерной программы Ирана. Я был там, представляя сторону Германии; там же был и Роухани, возглавлявший иранскую делегацию.
Переговоры продолжаются и по сей день – в расширенном формате, включающем Германию и пять постоянных членов Совета Безопасности Организации Объединенных Наций (5+1) – однако без каких-либо ощутимых результатов. Теперь Роухани возвращается к рискованному делу ядерной программы Ирана, однако в этот раз в качестве президента. Что можем мы – и он – ожидать?
Основываясь на моем личном опыте, я могу заключить, что Роухани является вежливым и открытым человеком. В отличие от уходящего президента Махмуда Ахмадинежада, он окружает себя очень умелыми и опытными дипломатами. Однако ни у кого не должно возникать сомнений по поводу того, что он является человеком режима – реалистичным и умеренным членом политической элиты Исламской Республики – а не представителем оппозиции. И он, разумеется, поддерживает ядерную программу Ирана.
Если Роухани хочет добиться успехов на своем посту, ему придется сдержать свое обещание улучшить условия жизни иранцев, при этом не подвергая Исламскую Республику опасности. Это будет непросто; по сути это может оказаться попыткой найти квадратуру круга.
Улучшение экономического положения, которого требовали избиратели во время выборов Роухани, практически наверняка возможно только в том случае, если будут отменены западные и международные санкции. Однако отмена международных санкций предполагает прорыв в ядерных переговорах.
Это также может предполагать хотя бы временное решение относительно основных региональных конфликтов. Ближний Восток сильно изменился за последнее десятилетие. Америка сократила свое участие, выведя свои войска из Ирака и сворачивая свою деятельность в Афганистане в следующем году. В то же время, мы являемся свидетелями распада старого Ближнего Востока, который был создан Францией и Великобританией после первой мировой войны, когда две великие европейские колониальные державы создали территориальные мандаты в Палестине, Сирии (включая нынешний Ливан), Трансиордании и Ираке.
Существование нового регионального порядка пока не заметно, что в будущем чревато рисками и возможным хаосом. В то время как Иран стремится к укреплению своего влияния и интересов, как и его шиитские союзники, его спор с Советом Безопасности по поводу ядерной программы очень сильно ограничил его региональные амбиции. В конце концов, перспектива ядерного Ирана, скорее всего, усугубит насильственные конфликты и ядерную гонку внутри региона. В результате, обе проблемы могли бы быть решены с помощью любых попыток снять санкции.
Ирану и его международным партнерам необходимо извлечь уроки из прошлого и на их основе формировать свои ожидания. Здесь не существует быстрых решений (если таковые существуют в принципе), учитывая диаметрально противоположные интересы сторон, их внутренние и связанные с союзниками препятствия, а также глубокое недоверие со всех сторон.
Кроме того, помимо переговоров с Р5+1, Ирану стоило бы начать прямые переговоры с Соединенными Штатами. Ему также, скорее всего, следовало бы улучшить свои отношения с Саудовской Аравией и странами Персидского залива и изменить свое поведение по отношению к Израилю, если целью является достижение положительных результатов.
Кроме того, Западу придется понять, что Исламская Республика не является монолитной диктатурой. У режима существует несколько взаимодействующих силовых центров, которые влияют на принимаемые решения и ограничивают их. Канцелярия президента является лишь одним из таких центров власти. То же касается и верховного лидера, который, несмотря на свое звание, не является абсолютным правителем.
За последнее десятилетие Иран испробовал два политических подхода: реформистскую модель при президенте Хатами Мохаммеде и жесткий радикализм во время правления Ахмадинежада. Реформаторы не смогли преодолеть консервативную оппозицию, в то время как радикалы не смогли совладать с внутренними экономическими реалиями, вызванными их внешней и ядерной политикой.
Роухани должен искать путь, который не будет стоить ему поддержки большинства силовых центров режима, но в то же время позволяющий ему выполнить мандат, который он получил от избирателей. Высокий уровень недоверия внутри страны еще больше осложняет эту и без того трудную задачу.
В Америке и на Западе многие, вероятно, рассматривают Роухани в качестве дружественного лица Исламской Республики, в то время как Ахмадинежада считали ее истинным – в силу большей радикальности – воплощением. В свою очередь, многие иранцы считают Обаму дружественным лицом Соединенных Штатов, которые все еще стремятся к смене режима в стране, в то время как его предшественника, Джорджа Буша, считают ее более честным – в силу большей радикальности – представителем. Оба восприятия искажают действительность, хотя и содержат крупицу истины.
Несмотря на эти восприятия – или, возможно, именно благодаря им – президентство Роухани предлагает неожиданную возможность, как для ядерных переговоров, так и для политического урегулирования в Сирии. Участие Ирана в международной мирной конференции является абсолютной необходимостью, даже только ради проверки серьезности Роухани. Во время конференции по Афганистану в Бонне в 2001 году, Иран шел прагматичным и ориентированным на достижение результата путем – и этот подход был совершенно не одобрен США.
Что касается ядерных переговоров, Р5+1 будет сосредоточен на объективных гарантиях того, что у Ирана не останется ни единой возможности использовать свой ядерный потенциал в военных целях. Центром усилий для Ирана будет признание его права на использование ядерной энергии в мирных целях, в соответствии с положениями Договора о нераспространении и его протоколами. На слух обе проблемы кажутся куда более простыми, чем являются на самом деле: дьявол кроется в деталях, а детали оставляют обширные возможности для разногласий по поводу определения условий, обеспечения их выполнения и мониторинга.
И вновь, сохранение реалистичности ожиданий является первостепенной задачей. Успешных результатов в ядерных переговорах и разрешения или даже сдерживания основных региональных конфликтов будет очень трудно достичь. Однако это было бы верхом безответственности ‑ не воспользоваться неожиданной возможностью, созданной выборами Роухани, прикладывая для этого все силы, добрую волю и творческий подход, какие мы только можем привлечь.
Йошка Фишер - министр иностранных дел и вице-канцлер ФРГ в 1998-2005 гг., когда Германия решительно поддержала интервенцию НАТО в Косово в 1999 г., но выступила против вторжения в Ирак. Фишер пришел в политику на волне антиправительственных выступлений в 1960-е и 1970-е годы и сыграл ключевую роль в создании партии зеленых в ФРГ, которую он возглавлял почти два десятилетия.
