Он написал самый знаменитый для своего времени роман. Его, не отрываясь, читали до поздней ночи дети и рабочие, университетские профессора, поэты и мистики. Он выдумал целые континенты, расы и монстров. При этом он редко выезжал за пределы своего города. Он рассказывал истории для своих детей и друзей, не подозревая, что их будут читать миллионы людей. Он пересказал древние мифы, изложенные на пыльных пергаментах, и на людей 20 века повеяло свежим воздухом. Он столкнул правых и левых в Вудстоке и в лагерях хоббитов. Он вызывал любовь на всю жизнь и столь же сильное отторжение. Он вдохновил Одена, Азимова, Стивена Кинга, а также Led Zeppelin, Beatles, Джорджа Р.Р. Мартина и, разумеется, Питера Джексона. Толкин был отцом, художником, католиком и монархистом, влюбленным в деревья и табак. О нем, о его жизни и творчестве и отразившемся в них нашем времени Il Foglio и намерен рассказать с использованием неизвестных документов и переводов. Это первая статья из целой серии статей, которые будут ежедневно выходить на стараницах Il Foglio.
«Корабль плыл в открытом море по направлению к западу, и, наконец, одной дождливой ночью он почувствовал в воздухе свежий аромат и услышал за шумом волн пение. Тогда ему показалось, что серая пелена дождя превратилась в серебряный ветер и приоткрылась. За ней при свете зари обнаружился сияющий берег и зеленая земля».
Тут и завершается путешествие Фродо из «Властелина колец» Толкина, самого знаменитого фантастического романа в истории и одного из самых читаемых в 20 веке. После жестоких битв и трудных побед, ужаса и боли главный герой, страдающий неизлечимой болезнью, отплывает на запад, и мы прощаемся с ним на фоне этого пейзажа.
Т.С. Элиот, цитируя слова Марии Стюарт на эшафоте, написал в эти же годы: «В моем конце мое начало». Перефразируя, то же самое можно было бы сказать о Толкине. Описанный пейзаж появляется в конце книги, заворожившей миллионы читателей, но он знаменует начало его жизни и всегда сопровождает его. В его биографии с самых первых лет присутствует «путешествие туда и обратно», от одного берега океана до другого. Огромную роль в жизни Джона Рональда Руэла сыграла фигура отца Артура Толкина, который отправился за море и по странному совпадению носил имя раненого короля, возвращения которого все еще ждут в английских легендах. Он, как и Фродо, отплывает, чтобы найти выздоровление на зачарованном острове.
Как рассказывает биограф Х. Карпентер (H. Carpenter), из Блумфонтейна в Оранжевой республике молодой британский управляющий банком Африки Артур Толкин вместе со своей женой Мейбл отправили в Англию письмо 4 января 1892 года: «Моя дорогая мама, на этой неделе у меня есть для вас хорошая новость. Мейбл прошлой ночью подарила мне прекрасного малыша, который, разумеется, очарователен. У него прекрасные ручки с длинными пальчиками и хорошенькие ушки, светлые волосы, глаза как у Толкиных, а ротик пошел в Саффилдов. В целом, он очень похож на свою тетушку».
Тот, кто впоследствии станет одним из самых уважаемых филологов Оксфорда и выдумает новые языки и грамматики, не мог не исследовать со вниманием свое собственное имя Джон Рональд Руэл. Потом буквы J. R. R. против всякого его ожидания появились на футболках подростков половины мира. Джон – «это очень любимое и часто используемое христианами имя. Так как я появился на свет в день Святого Евангелиста Иоанна, то я считаю его своим покровителем, хотя ни мой отец, ни моя мать не думали о том, чтобы дать мне имя в честь этого святого». Что касается других имен, «то мой отец склонялся к тому, чтобы назвать меня Джон Бенджамин Руэл (сейчас мне бы это понравилось). Моя мать была уверена, что родится девочка, и хотела назвать ее Розалиндой, потому что ей нравились романтические, а не библейские имена. Когда преждевременно родился я, слабый и болезненный, то имя Розалинд было изменено на Рональда. В те времена в Англии это было редкое христианское имя... а сейчас, увы! оно, кажется, распространено среди преступников». Другу Толкина К. С. Льюису тоже не нравилось имя Клайв, и он стал представляться Джеком. Толкина в кругу его домашних и друзей всегда звали Джоном Рональдом или «Толлерсом». Нельзя не улыбнуться, читая с каким восхищением его мать Мейбл описывает сына своей свекрови: «Мальчик напоминает зачарованное существо, когда он одет и в белых башмачках... А раздетый он еще более напоминает эльфа». Она, конечно, не могла себе представить, что именно ее сын, по словам Стивена Кинга, даст 20 столетию всех эльфов и магов, в которых оно нуждалось.
По рассказу биографа Карпентера, на первой семейной фотографии мы видим мальчика с матерью и няней, в то время как «Артур, одетый как денди в белый костюм и соломенную шляпу, застыл в одухотворенной позе. За их плечами стоят двое цветных слуг, горничная и гарсон Исаак. Все они заметно польщены тем, что их пригласили сфотографироваться вместе с хозяевами». Именно мальчик Исаак «украдет» малыша, чтобы показать это беленькое чудо в своей деревне. Несмотря на пережитый ужас, хозяева его не выгнали, а он в знак признательности назвал потом собственного сына Исаак Мистер Толкин Виктор. Уже в раннем детстве у мальчика проявились две страсти, которые он сохранит до конца жизни: любовь к языкам и к рисованию. Будучи еще совсем маленьким, Толкин гладко изъяснялся и развлекал сотрудников банка, в котором работал его отец, просьбами дать ему карандаши и бумагу для рисунков.
Мейбл, Джон Рональд и его младший брат Хилари перебрались в Англию в 1895 году без Артура, который постоянно откладывал свой переезд на родину из-за работы в филиале банка. Но после шести месяцев ревматической лихорадки состояние здоровья Артура заметно ухудшилось, и его жена с детьми снова стала готовиться к отъезду в Африку.
До отъезда оставалось совсем немного времени, и 14 февраля 1986 года Толкин продиктовал няне письмо своему больному отцу, которого он почти не помнил. В памяти остался только жест, которым отец надписывал инициалы своего имени на их багаже. «Дорогой папочка, я счастлив, что мы возвращаемся назад. Я хочу увидеть тебя после долгой разлуки. Надеюсь, что корабль доставит всех нас к тебе». Но, как рассказывает Карпентер, письмо так и не было отправлено, потому что вскоре пришла телеграмма, извещавшая о смерти Артура.
Строгий преподаватель английской истории высокого средневековья, исследователь и создатель множества сказок и легенд всегда выступал против литературных психологизмов: «Я против современной тенденции в критике с ее чрезмерным интересом к деталям жизни писателей и художников. Только ангел-хранитель каждого из нас или сам Бог в состоянии прояснить истинную связь между фактами личной биографии и творчеством автора». Он сравнил таких критиков со злым волшебником Саруманом, который «разбивает предмет, чтобы понять, как он устроен». Его друг писатель К.С. Льюис, автор книг «Хроники Нарнии» говорил о «коте-невидимке». Если есть кот-невидимка, то его нельзя увидеть, а поскольку его нельзя увидеть, то он действительно кот-невидимка. Попытка исследовать сферу подсознания автора, страдающего от отсутствия отца, что якобы проявляется в обилии персонажей-сирот в творчестве Толкина, которых немало (достаточно вспомнить Фродо и Арагорна), воспринималась автором, как «потеря мудрого пути» и беспардонное вторжение в частную жизнь, что претило его природной английской сдержанности. Гораздо более интересно исследовать другие темы, лежащие ближе к поверхности. Одну из них сам Толкин определял как «синдром Атлантиды». Это преследовавшая его картина того, как целая цивилизация опрокидывается «неотвратимой волной, неожиданно поднимающейся с поверхности спокойного моря и нависающей над зеленой землей». Он против такого разрушения, которое в его представлении возникает из отношений отца и сына. Всю свою жизнь Толкин возвращался к рассказу о падении прекрасного города людей Нуменора. Подталкиваемые демоническим Сауроном, люди отправились в земли богов, чтобы завоевать бессмертие. Этой теме был посвящен набросок романа, который во многих аспектах и даже по названию «Утерянный путь» предваряет роман «Дорога» Маккарти, завоевавший Пулитцеровскую премию. Проект был амбициозен: отец и сын беседуют на берегу моря. Сцена повторяется во времени на протяжении веков по одной и той же наследственной линии от эпохи лонгобардов до времени существования воображаемого Нуменора. Отец и сын решают противостоять безумному проекту последователей Саурона, стараясь сохранить честь, веру в богов и взаимную любовь, когда весь мир распадается на части.
«Atarinya tye-melàne» - я люблю тебя, отец. «A yonya inye tyeméla» - я тоже люблю тебя, сын. Эти простые слова, те же, что так часто повторяются в книге Маккарти, цементируют сопротивление двух людей, бегущих, как Ной, от неотвратимого разрушения.
Этот обширный план Толкин никогда не оставлял. Он сам об этом заявил: «Не смейтесь! Когда-то я собирался создать целый цикл, более или менее связанных между собой легенд, которые бы охватывали пространство от самой широкой космогонии до более земной романтической сказки, и посвятить его Великобритании, моей земле... Естественно, был и существует до сих пор цикл легенд о короле Артуре, и хотя он великолепен, но все-таки натурализован несовершенным образом». Таинственному путешествию за море посвятил Толкин в 30-е годы свою незавершенную поэму «Падение Арту». Она недавно впервые была напечатана его сыном Кристофером. Среди заметок о том, как должна развиваться история, вновь и вновь находим не только традиционное заключение: «Арту умирает на закате. Воры заполняют поле... черный корабль поднимается по реке. На нем Артур». Тут же присутствует и зачарованный остров Авалон, куда, согласно британскому фольклору, отправляется Арту, но он превращается в Валинор из мифов Толкина, в Бессмертные земли, которые невозможно завоевать, но куда можно попасть только по милости богов. У Толкина, в отличие от упомянутых легенд, не только Арту туда отправляется, но и «Ланселот берет лодку и отправляется на запад, чтобы больше не возвращаться». Так будет и в заключительной части его трилогии «Возвращение короля». Название явно отсылает к истории короля Артура. В конце книги все действующие лица после многих лет разлуки «переходят на запад». Понятно, о каком «переходе» идет речь. Садовник Сэм плачет при отплытии своего дорогого хозяина Фродо, покидающего страну, как рыцари короля Артура. Он «стоял неподвижно, прислушиваясь к дыханию и шороху волн на берегу Средиземья, и этот шум проникал в самое сердце». Когда-нибудь о нем тоже будут шептаться волны.
«Финал в стиле легенд о короле Артуре», как сам Толкин его определил, всегда сохраняется, потому что он был запечатлен в глубине его души и сердца. Море, отец и Арту. Океан, который он переплыл ребенком, на который он смотрел в ожидании, надеясь снова увидеть почти забытого отца, всегда был для Толкина наполнен одновременно сладкими и грустными голосами. В своих произведениях он постоянно говорит об океане и о его «великой и ужасной музыке. Эхо этих звуков наполняет вены мира в радости и грусти, потому что, если весел родник, струящийся под солнцем, то его истоки находятся в колодцах невыразимой скорби в недрах земли. Это потому, что в воде до сих пор живет эхо музыки Айнур, в ней оно слышнее, чем в любом другом земном веществе. Многие будут жадно прислушиваться к голосам моря, не понимая того, что слышат». Для Толкина, идущего по следам Блаженного Августина и Данте, умение слушать ангельскую музыку волн и чаек, составляло часть таинственного дара Бога-Творца Илуватара, «Отца всех». Илуватор «хотел, чтобы люди думали о потустороннем мире и не находили покоя». Частью этого дара, отпущенного людям, таинственным образом является и сама смерть. Всю жизнь, в разных историях и контекстах мы все время стремимся увидеть сияющий берег, от которого хотим отплыть или проводить взглядом отплывающих. Толкин все время писал об этом секретном очаровании, об этом зове. Всю его жизнь, которую он провел в работе и любви к своей семье и друзьям, в творчестве и спорах, присутствовал чудный зеленый остров, окруженный таинственным пением моря, где звучал голос отца, столь же человечный, сколь и божественный, который шептал древние слова: «A yonya inye tyeméla». Я люблю тебя, сын.
