Прошло три года с тех пор, как разразился кризис евро, и только неисправимый оптимист может сказать, что худшее определенно позади. Некоторые, отмечая, что двукратная рецессия еврозоны завершилась, приходят к выводу, что терапия политикой строгой экономии сработала. Но попробуйте сказать это тем странам, которые все еще находятся в депрессии и ВВП на душу населения которых все еще ниже, чем в период до 2008 года, уровень безработицы выше 20%, а безработица среди молодежи превышает 50%. При нынешних темпах «восстановления», возвращения к нормальной жизни можно не ждать, по крайней мере до следующего десятилетия.
В своем недавнем исследовании экономисты Федеральной резервной системы пришли к выводу, что затяжной высокий уровень безработицы в Америке окажет серьезное неблагоприятное воздействие на рост ВВП в ближайшие годы. Если это так для Соединенных Штатов, где безработица на 40% ниже, чем в Европе, то перспективы экономического роста Европы становятся действительно мрачными.
Первое, что сейчас необходимо, это фундаментальная реформа в структуре еврозоны. На данный момент существует довольно четкое понимание того, что требуется:
· Настоящий банковский союз с общим руководством, общим страхованием депозитов и общей системой разрешения споров; без этого деньги просто будут продолжать утекать из самых слабых стран в самые сильные;
· Некоторые формы разделения долга, такие как евробонды: поскольку соотношение долг/ВВП в Европе ниже, чем в США, еврозона может занимать средства при отрицательных реальных процентных ставках, как это делает США. Более низкие процентные ставки высвободят средства для стимулирования экономики, разорвав порочный круг пострадавших от кризиса стран, при котором политика строгой экономии повышает долговое бремя, делая уровень задолженности недопустимым, путем сокращения ВВП;
· Промышленная политика для того, чтобы отстающие страны могли догнать тех, кто впереди; это подразумевает пересмотр текущей критики, которая препятствует проведению такой политики, считая ее недопустимым вмешательством в работу свободного рынка;
· Центральный банк, который сосредоточен не только на инфляции, но и на экономическом росте, безработице и финансовой стабильности;
Читайте также: Почему программа Erasmus не в силах объеденить Европу?
· Замена политики жесткой экономии, которая препятствует росту, на политики, направленные на усиление экономического роста, сосредоточенные на людях, технологиях и инфраструктуре.
Большая часть модели евро отражает неолиберальные экономические доктрины, которые преобладали, когда была задумана единая валюта. Считалось, что поддержание низкого уровня инфляции было необходимым и почти достаточным условием для экономического роста и стабильности; что предоставление независимости центральным банкам является единственным способом обеспечить доверие к денежно-кредитной системе; что низкий долг и дефициты обусловят экономическое сближение стран-членов; а также что единый рынок, по которому деньги и люди могут свободно перемещаться, гарантирует эффективность и стабильность.
Каждая из этих доктрин оказалась неверной. Независимые центральные банки США и Европы работали гораздо хуже в преддверии кризиса, чем менее независимые банки в некоторых ведущих развивающихся странах, потому что их сосредоточенность на инфляции отвлекала внимание от гораздо более важных проблем финансовой уязвимости.
Кроме того, Испания и Ирландия имели профицит бюджета и низкое соотношение долга и ВВП до кризиса. Это кризис спровоцировал появление дефицитов и высоких долгов, а не наоборот, а фискальные ограничения, на которые пошла Европа, не смогут ни способствовать быстрому восстановлению после кризиса, ни предотвратить следующий.
Наконец, свободное перемещение людей, как и свободные денежные потоки, казалось, имело смысл; факторы производства будут идти туда, где они будут иметь наибольший доход. Но миграция из стран, пострадавших от кризиса, отчасти чтобы избежать погашения унаследованных долгов (некоторые из которых предъявлены этим странам Европейским центральным банком, который настаивал, чтобы частные потери были социализированы), опустошала более слабые экономики. Также это может привести к нерациональному распределению рабочей силы.
Внутренняя девальвация – понижающая зарплаты и цены в стране – не может заменить гибкость обменного курса. Кроме того, растут опасения касательно дефляции, которая повышает использование заемных средств и бремя задолженностей, которые и так уже слишком велики. Если бы внутренняя девальвация была хорошей альтернативой, золотой стандарт не стал бы проблемой во времена Великой депрессии, а Аргентине удалось бы сохранить привязку песо к доллару, когда разразился ее долговой кризис десять лет назад.
Также пео теме: Потеряем европейцев - потеряем Европу
Ни одна страна еще не смогла восстановить благосостояние посредством политики жесткой экономии. Исторически, некоторым малым государствам повезло, что экспорт заполнил пробелы внутреннего спроса, когда государственные расходы сократились, позволяя избежать удручающих последствий жесткой экономии. Но европейский экспорт практически не вырос с 2008 года (несмотря на сокращение зарплат в некоторых странах, особенно в Греции и Италии). При столь скромном экономическом росте экспорт не восстановит процветание Европы и Америки в ближайшее время.
Германия и некоторые другие страны Северной Европы, демонстрируя неприятное отсутствие европейской солидарности, объявили, что не стоит их просить оплачивать счета за их расточительных южных соседей. И это неправильно по нескольким причинам. Для начала, более низкие процентные ставки, которые следуют из еврооблигаций или похожих механизмов, сделают долговое бремя более управляемым. США, следует помнить, вышли из второй мировой войны с крайне высокой долговой нагрузкой, но в последующие годы был отмечен самый быстрый рост в стране за все время.
Если еврозона примет программу, описанную выше, Германии не придется брать на себя какие-либо счета. Но в условиях ошибочной политики, проводимой в Европе, одна реструктуризация долга следует за другой. Если Германия и другие страны Северной Европы продолжат настаивать на следовании текущей политике, они, вместе со своими южными соседями, в конечном итоге, заплатят высокую цену.
Евро должен был принести рост, процветание и чувство единства в Европу. Вместо этого он принес стагнацию, нестабильность и раскол.
Так не должно быть. Евро можно спасти, но для этого потребуется нечто большее, чем красивые речи, убеждающие в верности Европе. Если Германия и другие страны не готовы сделать то, что необходимо – если недостаточно солидарности, чтобы заставить политиков работать, – то, возможно, придется отказаться от евро ради спасения европейского проекта.
